Продолжение. Начало здесь...
Итак, я мчусь к моей дорогой любимой хозяйке.
— Р-ваф, р-ваф-ваф! — кричу я ей, задыхаясь от восторга. Девочка бегает, скачет через верёвочку и не видит меня.
— Вот же я! Я нашлась! — я почти умираю от усталости и всего пережитого. Но она меня не замечает, играет во что-то своё. Я из последних сил бросаюсь к ней, прыгаю, ставлю передние лапы ей на ноги, отчаянно виляю хвостом, хватаю зубами одежду...
И слышу истошный визг какой-то чужой старой тётки:
— Бешеная! Бешеная собака! Уберите её от ребёнка! Где хозяева? Сейчас же уберите собаку! Откуда она здесь взялась?
Я отшатнулась, попятилась, всё ещё виляя хвостом, да так и села, вжав голову. Как же так? Я ошиблась? Это не Катя? Я в недоумении переводила взгляд с застывшей от страха девочки на кричащую тётку. А тётка тем временем, не прекращая орать, отняла у девочки прыгалки, прицепила к ошейнику, отволокла и привязала меня к тонкой берёзке. Я дёрнулась, поняла, что мне не сбежать, заскулила, переминаясь с лапы на лапу. О, боже, я так устала, я так хочу есть, пить, хочу на ручки. Я больше не выдержу! А тётка всё кричит и кричит, срываясь на визг. И девочка так испуганно смотрит. Что я вам сделала? Где моя Катя? Мне так страшно, что я уже не понимаю, что происходит. Весь мир вдруг стал против меня.
— Распустились! Собаки бездомные на детей бросаются! Совсем гулять негде! Проходу нет от этих собак! И все без намордников! Твари!
На крик подошёл невысокий мужчина, посмотрел на девочку, на тётку, на меня и сказал:
— Женщина, вы чего так кричите? Это же совсем щенок. Породистый. Кажется, спаниель, у наших соседей такой. Добрейшие собаки! А этот, бедняжка, наверное, потерялся. Вы же его до смерти напугали!
— А ты, бездельник, иди куда шёл! — брызгала тётка слюной. — Тебя не спросили! Тут собаки бешеные без намордников на детей бросаются, а все молчат! А меня не заткнёте! Я на всех управу найду! — потрясала она в воздухе кулаками, распаляясь всё больше.
Я снова дёрнулась, до отказа натянув свою привязь, и заскулила:
— Дяденька, не оставляйте меня, заберите с собой! Спасите!
Но мужчина только руками развёл и поспешил удалиться.
Девочка подошла, присела на корточки и робко погладила меня по голове. Я подалась к ней всем телом, отчаянно завиляла хвостом. Тётка тотчас же взвизгнула:
— Леночка, ты с ума сошла, сейчас же отойди от собаки! Она может быть крайне заразной! Здесь даже негде руки помыть! Я вызвала отлов, сейчас её заберут в собачий приют.
Отлов? Что такое отлов? А приют? Меня отвезут к моей Кате? Да, да, да, пусть поскорее меня забирают! Пусть отвезут домой, в семью к моим людям, только бы перестать слышать эти ужасные вопли.
Прошло какое-то время. Я всё сидела, привязанная к берёзе, а тётка всё так же возмущённо разговаривала по телефону. Подъехал фургон, из него вышли двое, закурили. Тётка засеменила в их сторону, показывая на меня. Мужики присмотрелись:
— Вот это и есть ваша бешеная собака? Женщина, вы ничего не попутали?
Тётка перешла в наступление:
— Ваше дело убрать подальше от мест, где гуляют дети. Если хозяевам наплевать на других, и они спускают собак набрасываться на детей, значит пусть расплачиваются за свою безалаберность. Мы, как говорится, в ответе за тех, кого приручили.
— Понятно. Михалыч, оформляй платный отлов, забираем эту красотку.
Я встрепенулась, подалась вперёд, завиляла хвостом, заскулила:
— Да, да, забирайте же меня поскорей! Ура, скоро я буду дома!
Но мужики не спешили меня забирать. Пока тётка писала бумажки, они в полголоса переговаривались, дымя сигаретами:
— Ты смотри, какая хорошая псинка! Таких обычно ищут за вознаграждение. Вон ошейник какой дорогой.
— Наверняка какой-нибудь капризный маменькин пупсик льёт сейчас слёзы по этой чернушке.
— Такую собаку можно продать, если что. Тысяч за десять. Или корейцам на мясо.
— Смеёшься? Эту малявку ещё откармливать надо.
— Зато шкура у неё — чем не каракуль, а? — мужик выбросил сигарету, хлопнул товарища по плечу и грубо заржал. А мне вдруг стало так неуютно, так страшно. Аж во рту пересохло. Но вскоре мне стало ещё неуютней. Я вдруг расслышала, что из фургона доносится тоскливый вой и лай нескольких собак. Что они говорят? У меня шерсть зашевелилась от ужаса: меня тоже посадят туда? В клетку? Вместе с другими собаками, которым сейчас там так плохо?
Побросав окурки в траву, мужики приближались ко мне. Пахло от них отвратительно. Незнакомый, но такой неприятный запах грязной одежды. Я поднялась, не зная чего ожидать, напряжённо переводила взгляд с одного на другого. Паника внутри нарастала. Шаг, ещё шаг, — словно время вдруг загустело в вязкий кисель, — один тянет руку ко мне, второй ядовито посмеивается. Нет! Нет, я не хочу!
Одним рывком я выкручиваюсь из ошейника, уворачиваюсь от хватающих рук и пулей несусь подальше от тётки, от страшных ручищ мужиков, от страшного запаха... запаха смерти — в какой-то момент эта мысль догоняет меня, подгоняет, и я лечу, не чувствуя лап, к чертям собачьим прочь, прочь отсюда, сквозь кусты и деревья, не разбирая дороги.
******
Совершенно уставшая, голодная я выбежала с другой стороны парка на большую поляну, во все стороны исчерченную ровными асфальтированными дорожками, и села передохнуть. Куда дальше бежать? А главное, где бы поесть? Ау-ау-ау-ауууу! — заскулила я от отчаянья и безнадёги.
Так, малыш, не раскисать. Надо собраться, встряхнуться и подумать, что можно сделать. Мамка-собака учила: "держите нос по ветру, он обязательно выведет". Я принюхалась, повертела головой во все стороны. Да, точно, откуда-то справа доносился едва уловимый запах съестного. Еда моя, я бегу к тебе, подожди!
На скамейке сидели высокий парень и девушка. Они смеялись и ели что-то такое, от чего слюна потекла неудержимо. Я подбежала, дико виляя хвостом. "Дайте, дайте и мне!" — скулило всё моё существо. Я без церемоний встала передними лапами на скамейку и шарила мордочкой, выискивая еду, хотела взобраться девушке на коленки, но не доставала. Ну, дайте же мне хоть немножко!
— Эй, ты откуда взялась? А ну брысь, убери свои лапы, колготки порвёшь! — девушка подскочила и оттолкнула меня — Ну, чего привязалась?
Я не собиралась сдаваться, я собиралась поесть, а еда была в руках этой девицы. Так что я продолжала попытки: прыгала, ставила лапы ей на ноги, отчего девушка визжала и каждый раз отпрыгивала от меня. Но я-то ловчей!
— Да она просто голодная! — засмеялся высокий, — Дай ей скорее сосиску.
Ой, ну хоть этот нормальный, понял, наконец-то, что я хочу есть!
— Эй, Тим, не корми её, потом эта тварь не отвяжется. А мы с тобой в кино собирались. Да брысь, кому говорю!
— Эй, пёся, ко мне! Иди сюда, на!
Я ринулась к нему. А парень присел и разложил передо мной сосиску и булку. О, как это было божественно вкусно! Нет, красная жгучая гадость всё портит. Ну, да ладно. Я быстро всё проглотила, в животике повеселело, но всё же я не наелась и стала шарить носом: ещё, дайте ещё.
Девушка снова принялась меня гнать:
— Ну, всё, поела? Теперь беги откуда пришла. Давай-давай, брысь отсюда.
— Сонь, погоди, собака явно чья-то. Смотри, какая ухоженная, наверное, потерялась.
Я сидела на дорожке возле скамейки, переминаясь с лапы на лапу, и переводила взгляд снизу-вверх с одного на другую. Тон, которым говорил высоченный парнишка, мне нравился. Девушка с длинной шерстью на голове явно злилась:
— Вот это гадкое чучело в колючках ухоженное?
— Сама ты...! Ой, ладно, прости, я не хотел. Сонь, я не могу вот так бросить эту собаку, она же маленькая, пропадёт. Её точно ищут, надо помочь. Жалко же, посмотри на неё.
Девушка фыркнула:
— А, ну конечно, как я забыла! Жалко! Меня, вот, не жалко! Вечно тебе надо всё портить! Всяких собак, кошек, черепашек на улице подбирать. Тоже мне гринпис выискался! Знаешь, что я обо всём этом думаю? Те, кто зверушек любят больше людей, просто неполноценные. Неврастеники. Психи! Зо-о-ши-за. Видимо, ты такой же. Мой папа мне сразу сказал, но я не поверила, думала, ты нормальный. Жаль, очень жаль! Знаешь, ты мне нравился, но лучше сразу всё друг о друге узнать, чем потом мучаться. А теперь я ухожу! Счастливо сходить в кино со своей новой собачкой! А меня у тебя больше нет! Не звони! У, дрянь мелкая, всё из-за тебя! — топнула девушка разъярённо в мою сторону.
Уххх, вовремя я отпрыгнула! Это она про меня? Что-то не так? Я посмотрела на парня. Ой, он явно расстроен. Эй-эй,
— Сонь! Ну подожди! Ну причём тут собака? Послушай..
Но она слушать не стала, развернулась на своих остреньких тонких ходульках и зацокала прочь. Эх, красивая всё-таки шерсть у неё — длинная, так и колышется, так и сияет на солнце. Вот бы мне такую себе отрастить. Наверное, парень думал о том же, потому что мы долго смотрели, как девушка удаляется, и он тяжко вздыхал. Завидовал.
— Ну что, собаченция, я снова в пролёте. Дай хоть посмотрю, ради кого я только что остался без девушки, — парень тяжко вздохнул и склонился с высоты огромного роста, чтобы взять меня на руки. Не зная, можно ли ему доверять, я зарычала на такую бесцеремонность и даже пыталась куснуть, но парень от зубов увернулся, погладил:
— А ты не промах! Не бойся, я не обижу.
Парень поднял меня ближе к лицу.
— Да, такие хорошие собаки просто так по улицам не шатаются, надо спасать. Я дам объявление, и твои хозяева быстро найдутся. А пока у меня поживёшь. Ну, ты со мной?
Я завиляла хвостом. Висеть так высоко было не очень удобно, скорей бы на землю вернул. Но рядом с ним было спокойно. И я точно знала, что он обязательно вернёт меня к Кате.
Эх, опять мне не повезло. Ну, может быть всё ещё не так плохо, а? Как вы думаете? Что может случиться с собакой, которая потерялась? А с такой хорошенькой, как я?
