У моего друга уже успела высохнуть на солнце рубашка сзади. Я почему-то вспомнил про неё только сейчас.
— Рубашка не мокрая? — спрашиваю я у Лёшки, переключаясь на третью передачу.
— Да вот, нет, всё хорошо.
— Уже скоро приедем, — говорю я.
Мы проезжаем мимо моего дома и едем ещё немного вперёд, я останавливаюсь у дома, где живёт семья Лёшки. Я глушу грузовик и выхожу из него. Лёшка выходит, с другой стороны. ГАЗ-61 родителей стоял у дома — это значит, что они дома. В окне я заметил женщину, которая смотрела на нас — это мама Лёшки — Ольга Маяковская. Она отходит от окна и направляется к входной двери.
— Ну может быть, поругают, не переживай, всё хорошо будет, объясни всё как есть, — подбадриваю я Лёшку. Из дома уже вышла мама Лёшки и идёт к нам.
— Здравствуй, Ваня, — здоровается со мной мама Лёшки.
— Здравствуйте, — отвечаю я.
— Э… Мам, я… — пытается проговорить что-то Лёшка.
— Ой, ладно тебе! Я не сержусь, зачем мне сердиться на тебя? — сказала мама Лёши.
— Ты… Не будешь меня ругать? — с удивлением спрашивает мой друг.
— Если я начну тебя ругать в твои двадцать лет, то я лучше представлю перед собой десятилетнего мальчика, поэтому, решай сам, будешь себя ругать или нет! — с улыбкой говорит она. Лёшка посмеялся, видимо, решив эту фразу не воспринимать всерьёз. Я пожимаю руку своему другу, обнимаю на прощанье его маму. Сажусь обратно в грузовик и еду домой.
С того момента прошла неделя, 21 июня — день, когда мы ещё могли улыбаться.
Я просыпаюсь от ужасного кошмара, который мне приснился. Резко встаю с кровати и смотрю по сторонам.
— Слава богу — это сон, — с облегчением проговариваю я. Смотрю на часы, установленные в моей комнате, они показывают 5:00. «Спать точно не буду», — первая мысль которая появилась у меня, когда я посмотрел на часы. Через два часа, не выспавшийся я иду на кухню, там меня встречают родители.
— Ванька, ты чего такой хмурый? Не выспался? — спрашивает мама.
— Сон дурной приснился, из-за него встал в пять утра, ну и не пытался уснуть больше, — отвечаю я в непривычной мне форме, то есть, я был очень раздражён и напуган. Мама смотрит на меня так, как на незнакомого человека, тем временем папа сел за стол.
— Так, семья, садимся, — говорит он. Но есть мне не хотелось, я не хотел обидеть маму и сел за стол вместе с родителями, но после этого сна мир вокруг меня как-то изменился, белая футболка которую одел отец, казалось серой, а любимая рубашка мамы тоже казалась какой-то серой. Мама обеспокоенно смотрит на меня.
— Сынок, ты чего? Приснился дурной сон, мне тоже снились, маме твоей тоже снились, не придавай этому значения, давай вот, после завтрака пойдём на поле, поможешь! — говорит папа с очень хорошим настроением, но я его видел и не весёлым, и не грустным — безжизненным.
— Пап, мам, это не просто сон, — с паузой проговариваю я — я видел — пауза — войну.
Родители переглядываются между собой, потом смотрят на меня.
— Кажись, снова началось, — начинает разговор мама.
— Я думал, после того когда мы были последний раз у того психолога, больше такого не будет, — говорит папа. У меня в детстве были странные сны, после которых мне всегда нужна была помощь психолога, так я могу объяснить реакцию родителей, но они были очень удивлены тем, что я сказал, ведь это было что-то новенькое.
— Кхм, так, я поеду вместе с тобой в Ленинград, очень надеюсь, что Федор Михайлович всё ещё живёт там, он и как в прошлые разы поможет, по крайне мере я так думаю, — говорит папа, который уже начинает собираться не доев хлеб, который он для себя взял. Я решаю ничего не отвечать и иду собираться. Через двадцать минут я уже выхожу из дома и сажусь на пассажирское сиденье полуторки, на водительское место сел папа.
— Прости, сегодня я поведу, тебе тяжело, наверное, будет ехать в твоём состоянии, — переживая, говорит отец.
— Ничего, я — пауза — понимаю, — отвечаю я папе, смотря в окно на траву около дома, она для меня стала серо-белой. Папа, переживая, смотрит на меня и заводит грузовик. По дороге я стал слышать голоса, слышать звуки, которые были похожи на то, что будто едет что-то большое. Пока я находился в этом отдельном мире, как я его называл в детстве, я не чувствовал потока времени, поэтому пропустил момент, когда мы приехали в город. Единственное, что я запомнил, момент, когда я вернулся, если можно так сказать, из своего мира внутри моей головы, мы подъезжали к улице, где жил Фёдор Михайлович, в этот момент я не заметил как уснул.
— Ты говоришь, он пришёл на кухню, хмурый и рассказал про кошмарный сон? — услышал голоса я издалека. Различаю с трудом, но вроде как, я слышу голос Фёдора Михайловича. Странно, когда в детстве я к нему приходил, я и не замечал, что у него имя и фамилия похожи на Фёдора Михайловича Достоевского, интересно-то так.
— Да.. Ты ведь сможешь его вылечить? Ты ж этот — психолог, — слышу голос папы.
— Вась, я врач, не психолог, просто я знаю, как работать с психологической точки зрения поведения человека, психологов-то в наши времена где достанешь?
— Так ты же знаешь нас, деревенских, всё время путаем что-то.
— Я так не говорил, и хочу подметить, деревенские люди бывают лучше и умнее городских, — этот диалог я уже слышал разборчиво, хотя всё равно ощущал себя где-то далеко.
— Пап, — первое слово, которое мне удалось сказать. Фёдор Михайлович оборачивается и с восторгом смотрит на меня.
— Отлично! — громко говорит врач. Я от неожиданности подскочил.
— Что отлично? — спрашивает отец.
— Он на нашей планете, вот что могу сказать. Если Фёдор Михайлович занимается своей работой, то он может быть странноват, но главное, что он хороший человек и качественно выполняет свою работу, как по мне, это надо ценить. В то время как я размышлял на эту тему, врач смотрел мне в глаза и что-то хотел там разглядеть.
— Ваня, скажи мне, что ты видишь вокруг себя? — спрашивает врач.
— Кхм, вокруг себя я вижу, серую комнату, очень яркую, похожую на ваш кабинет.
— Угу, верно, только ты цвет неправильно определил. Не знаю, как это выходит у Фёдора Михайловича, но после его слов ко мне снова возвращается восприятие цвета, медленно, конечно, но возвращается.
— Мой кабинет не может быть серым, он белый, с бежевыми шторами на окнах, правильно говорю? — речь врача очень медленная, но после неё, действительно, возвращается восприятие цвета, теперь кабинет белый, с бежевыми шторами.
— Ну что? — с нетерпением спрашивает папа.
— Всё хорошо, — не отводя от меня взгляд, говорит врач.
— Да, пап, всё хорошо, — говорю я, хотя я в этом как-то не уверен.
— А теперь смотри на мои руки, — врач протягивает руки вперёд.
— Смотрю.
— Закрой глаза, — я закрываю глаза, слышу как врач встаёт и уходит куда-то в сторону. Остановился. Где-то слева от меня. Хлоп! Слышу я и дергаюсь от испуга, и резко открываю глаза. Теперь восприятие цвета вернулось полностью, я видел полностью белый кабинет с лампочкой на потолке.
— Вот и всё, — отходя от меня, говорит Фёдор Михайлович. Он подходит ко своему столу, одевает очки и что-то записывает на листок.
— Что, всё? — спрашиваю я.
— Лечение мой юный друг, добро пожаловать в нашу вселенную, — смотря на меня, говорит врач.
— Ничего не понимаю, как я сюда попал, — внезапно я понял, что у меня провал в памяти или что-то в этом роде или нет?
— Вась, у него сейчас будут провалы в памяти, два или три дня и будет как новенький, — с улыбкой на лице говорит врач.
— Объяснить надо будет что с ним случилось? Или уже не надо?
— Не надо, он уже достаточно взрослый, мозг у него сориентируется в пространстве — врач хихикает.
— Слушай, ты что ли забыл, как он маленький у меня две недели просидел после подобного случая? Я тогда ему всё объяснял с первого дня как он «очнулся».
— Как такое можно забыть, — с сарказмом произносит папа. Пока шёл этот диалог, я пытался вспомнить сегодняшнее утро. Единственное, что я вспомнил, что я не выспался из-за кошмара, больше пока не удалось что-то вспомнить. Папа поблагодарил врача за работу, я сделал тоже самое, только ещё дополнительно пожал руку, хотя я до сих пор не понимаю, как из нашего села в город попал, так и ещё к врачу попал, которого я не видел с тех пор, когда маленьким был. Мы проходим по коридорам больницы, из кабинетов выходят врачи, пациенты, кто-то сидит и ждёт своей очереди к офтальмологу или к кому-то другому. Мы спускаемся с третьего этажа на первый и идём на выход, идём на стоянку, где папа оставил полуторку, мы садимся в неё и папа запускает двигатель.
— Давно мы не были у Фёдора Михайловича, — прерываю тишину я.
— Да, в этом ты прав, зато как раньше, всё хорошо и качественно всё делает, — с восторгом говорит папа.
— Согласен, вот только, зачем мы к нему приехали? Я не помню. Если, как сказал врач, у меня провалы в памяти, то определенно вылетел тот момент как мы приехали в Ленинград.
— Хоть он и попросил меня ничего не объяснять, но скажу всё-таки, в общем, те самые кошмарные сны, помнишь? Когда цвет теряешь, мир там… Другой или что там ты видишь, — говорит папа. И в этот момент я стал размышлять, что я только что услышал. И вспомнил первый раз, когда такой кошмар мне приснился, мы тогда с родителями жили в небогатом районе Ленинграда, собирали деньги на покупку дома, того самого, где сейчас моя семья живёт. Помогала тогда нам немного бабушка Люся, она сама нам говорила, что село, где этот дом находится, отличное, цены в магазине до «плинтуса» низкие (это, конечно, оказалось неправдой, но ругать человека, который нам помогал с собиранием денег, было как-то неправильно). Вот в такие дни и приснился жуткий до нельзя кошмар, не помню точно о чём он, но после него я потерял восприятие цвета, все звуки казались очень далёкими и неправдопобными, а течение времени я не замечал. Вот тогда-то мы и нашли Фёдора Михайловича, денег он никогда не брал, даже наоборот, давал нам, дабы помочь. Я в шутку называл его Дедом Морозом, потому что из-за белого света в его кабинете его борода казалась белой, хотя у него она не была большой, но тогда будучи маленьким, я не обращал на это внимания. Пока я всё это вспоминал, не заметил, как мы с папой ехали уже по шоссе, в сторону нашего села.
— О, я даже не заметил, как мы поехали.
— Хех, это да, сынок, когда спишь, многое можно пропустить, — сказал папа.
— Я спал? Надо же, видимо, глубоко я в себя ушёл.
— Ага, ты что-то бормотал во сне, связанное с первым кошмаром.
— А, да.. Я вспоминал этот самый кошмар первый, когда мы ещё дом собирались купить, в котором мы сейчас живём, — напоминаю я папе.
— Помню, помню, такие времена не забываются.
— Это точно.
— Сейчас как ты себя чувствуешь? — спрашивает папа, сворачивая с шоссе на давно мне знакомую дорогу, которая ведёт к нашему селу.
— Отлично, правда немного голова болит.
— О, это-то ничего, главное, чтобы память полностью вернулась в своё русло, — проговаривает отец.
— Она уже вернулась, — поправляю я папу.
Иллюстрация художника Мстислава Добужинского
