Дух воина. Глава 24 / Дух воина. Глава 25
Глава 26
Что в этом мире так целительно воздействовало на человеческий организм, трудно было предположить. Возможно, это был чистейший воздух, не имеющий даже мельчайшей частички каких-либо производственных выбросов, а может быть повышенное атмосферное давление… Вот только утром следующего дня Заречный проснулся бодрым и полным сил. И вновь, как и два месяца назад, во время первого пребывания в прошлом, его внезапно посетило чувство какой-то безотчётной радости и любви. Любви необъяснимой и многим людям, скорее всего, показавшейся бы непонятной. Любви к солнышку, которое заглядывало сквозь небольшое окошко на чердаке, к птицам, звонко перекликающимся на разные голоса по всей округе, к сухой травинке, назойливо щекочущей заросшую щетиной щёку и ко всему огромному миру в целом. Почему в своём времени он никогда не испытывал такого яркого ощущения причастности ко всему живому и неживому, к процессам, которые происходят: и прямо у нас на глазах, и где-то за тридевять земель? Что на всё это влияет? Природа? Люди, которые в том мире, где он живёт, вдруг возомнили себя её хозяевами и начали её беззащитную перекраивать и приспосабливать под свои низменные желания?
Проснувшись, как обычно, рано утром, Иван не хотел задумываться обо всём этом. Сейчас ему было хорошо и легко. Тело за ночь отдохнуло, восстановило силы и напиталось живительной энергией пространства. Бывший разведчик сладко потянулся, и его лицо расплылось в доброй, широкой улыбке. Непонятно откуда у него вдруг возникло желание поблагодарить Землю, поблагодарить Небо, поблагодарить всё, что его сейчас здесь окружает, за то, что всё это у него есть. Как это сделать более правильно, Заречный не имел никакого представления. Наверняка Велимудр знает какие-либо устоявшиеся в этом мире правила, обычаи или молитвы, наконец, но сейчас пришельцу из будущего они были неведомы. Хотя, впрочем, старый волхв ведь говорил, что Род Прародитель заключает в себе всё сущее и не сущее в этом безбрежном мире. Он находится везде и во всём, что нас окружает и даже в нас самих. Чтобы поговорить с Творцом, не нужно идти в церковь, не нужно искать какие-либо иконы и зажигать свечи... Достаточно обратиться к маленькой травинке или, вот, например, соломинке, которая всю ночь щекотала его лицо, и ты уже говоришь с Богом. И тогда Иван, отдавшись на волю своим чувствам и интуиции, громко произнёс:
— Благодарю тебя, Род Прародитель, за то, что я есмь!
Сказав это, бывший разведчик немного смутился от такого непривычного, особенно для бывшего атеиста, проявления чувств и обращения к тому, кого он никогда не видел и в кого он всю жизнь не верил. Однако вскоре его смущение бесследно растворилось в потоке совсем других переживаний. Не прошло и минуты, как он ощутил обратную волну благости и любви, которая полилась на него нескончаемым потоком буквально со всех сторон. Маленький человечек, который, по сравнению с размерами Вселенной, был меньше самой маленькой песчинки, купался в этом потоке, даруемом сейчас именно ему. Именно к этой маленькой частичке, являющейся одной из нескольких миллиардов таких же песчинок, проживающих по всей Земле, было обращено внимание всей бесконечной Вселенной.
До последней капли впитав в себя этот живительный поток, Заречный ещё немного посидел на сене, а затем спустился по лестнице вниз и вышел во двор. Охранника во дворе не было. Видимо, успокоившись, медведь, ведомый звериным инстинктом, ушёл гулять в лес. В дверях, точно почувствовав, что гость проснулся, показался хозяин дома. Он внимательно посмотрел на сияющее светом лицо своего гостя и чуть заметно ухмыльнулся.
— Доброе утро! — поздоровался Заречный, улыбаясь.
— Доброе утро! — ответил старик. — Как спалось нонче?
— Отлично! — ещё шире улыбаясь, ответил бывший разведчик.
— А как насчёт позавтракать? — спросил Велимудр, лукаво прищурившись, и по интонации его голоса Иван почувствовал в его вопросе какой-то подвох.
Сразу понять в чём дело, бывшему разведчику было ещё не по силам, однако, прислушавшись к себе и к своему организму, он осознал, что есть-то ему совсем не хочется. И это после трёхдневного-то голодания во сне и съеденной вчера всего лишь одной миски похлёбки, настой с мёдом можно было в расчёт не брать.
— Спасибо! Я сейчас не хочу, — ответил Заречный, чем, кажется, вовсе не удивил своего наставника.
Тот ещё раз окинул ученика пристальным взглядом и сказал:
— Ну, коль не хочешь есть, тогда пойдём со мной.
Пропустив мимо себя Велимудра, чтобы тот прошёл в сарай, Иван, развернувшись, последовал за ним. В сарае старик откинул массивный люк в подвал, который из-за того, что был притрушен сеном и всяким древесным мусором, бывший разведчик сразу не заметил.
— Пойдём, — кивнул головой Велимудр и скрылся в подземелье.
Заинтригованный Заречный двинулся к люку. Подвал, в который он попал, спустившись по деревянной лестнице, был довольно глубоким и просторным. Когда бывший разведчик ступил на плотно утрамбованный земляной пол, в дальнем углу подземелья привычно вспыхнул холодным огнём светильник. Окинув помещение профессиональным взглядом разведчика, Иван увидел у одной из стен, собранный из досок и застеленный какой-то невзрачной материей лежак. На всю другую стену растянулась высокая этажерка, заставленная множеством черепяных горшочков, чем-то, видимо, заполненных и у горлышка залитых воском. “Никак запасы на чёрный день”, — промелькнуло в голове Заречного.
— Садись, — старик указал гостю на лежанку.
Тот присел, продолжая оглядываться по сторонам. В подвале было прохладно, но не так, как в леднике. Здесь в солнечный летний день, пожалуй, хорошо и приятно было укрыться от жары. Впрочем, как отметил бывший разведчик, наконец закончив осмотр, это подземелье могло бы послужить даже бомбоубежищем, так как толщина земляного свода над головой достигала нескольких метров, и даже запасы еды имелись. Увидев, что Иван немного освоился, Велимудр сказал:
— Надобно просидеть в этом подвале сколь сможешь, токмо чем дольше, тем лучше! Твоё тело нонче напиталось живой, низпосланной тебе небесами, вот и пользуйся, покуда не истощится её запас.
— А в чём суть этого, вот, сидения здесь? — решил уточнить бывший разведчик, который любил, чтобы задачи всегда были поставлены чётко и сформулированы правильно.
— Надобно постараться избавиться от словоблудия в голове, — пояснил старик, но это мало что Ивану объяснило.
— Это как? — вновь уточнил он.
— Находясь в миру, на человека воздействует много обстоятельств, разжигающих в нём огонь страсти, — терпеливо пояснял Велимудр. — Человек начинает их анализировать, сравнивать, спорить сам с собой… Это приводит к тому, что его ум постоянно чем-то занят, постоянно находится в подвижности и в смятении. В голове человека постоянно идёт диалог с самим собой. Замечал сие?
— В общем да, — согласился Заречный.
— Так вот, когда человек лишён восприятия внешнего мира через глаза, уши, нос и чувства, его словоблудие в голове утихает, и тогда на поверхность выходит истинная сущность, живущая глубоко внутри, в глубинах его души. И здесь важно ничего не бояться и не сомневаться в своих силах.
“Эка невидаль, — ухмыльнулся про себя бывший разведчик, — сидеть и ничего не делать. Да я, когда в госпитале лежал, не один месяц ничегонеделанием прозанимался, и бояться здесь вообще нечего”.
— Когда же ум успокоится, а в голове возникнет пустота и полный покой, тогда человек перейдёт на иной уровень сознания, — закончил объяснение старик.
— Я понял, — бодро ответил Заречный.
Велимудр окинул ученика снисходительным отеческим взглядом. Так мудрый родитель смотрит на своё ещё неразумное чадо, которое при ярком дневном свете хвастает, что запросто может прогуляться ночью по кладбищу. Однако больше он ничего не сказал и покинул подвал. Когда за ним захлопнулась массивная ляда, светильник на стене тут же погас, и в помещении воцарилась непроглядная тьма. Иван некоторое время спокойно посидел, дожидаясь, когда “включится” “око пса”. Вот только прошла минута, две, пять.., а темнота по-прежнему оставалась непроницаемой для его глаз. Привыкнув уже к полезной особенности своего зрения, которой наградил его Велимудр ещё в прошлое его посещение этого мира, Заречный сразу немного растерялся, вдруг утратив этот дар. “Ну что ж… сам дал, сам и забрал”, — философски рассудил бывший разведчик и улёгся на лежанку. Немного полежав с открытыми глазами, он резко поднялся. Укором в голове промелькнули слова старика, что нужно сидеть, а не лежать. Иван уже давно привык, что каждое слово, сказанное старым волхвом, имело определённый смысл, и если уж он сказал, что “нужно просидеть в подвале”, то нужно именно сидеть.
Прошло некоторое время, и вдруг Иван осознал, что до сих пор мысленно болтает сам с собой, вспоминая и обсуждая события последних дней. Он со всей серьёзностью приказал мозгу заткнуться. Это сразу помогло… секунд на десять, а затем незаметно появилась одна незначительная мыслишка, за ней вторая… Потом один появившийся в голове образ перенёс Заречного в своё родное время, а там уж было о чём поболтать с умным человеком, то есть с самим собой. “Да что ж это такое?! — вновь грозно прикрикнул своему мозгу бывший разведчик. — Сколько это будет продолжаться?!” И снова в голове воцарилась тишина. На некоторое время в ушах даже появился едва уловимый не то свист, не то звон. Сразу на ум пришла фраза “Звенящая тишина”, потом ум подкинул ещё пару интересных фраз… В общем, боролся со своим “словоблудием” бывший разведчик не один час. Сколько прошло времени с момента, когда за Велимудром захлопнулась крышка подвала, он не знал. Не имея под рукой ни часов, ни мобильника, Иван потерял счёт времени. Но всё же он добился своего. Мыслей становилось всё меньше, и вот, наконец, в голове воцарился полный покой.
Однако, как оказалось, это было далеко не победой и не окончанием всех проблем. После наступившей в уме тишины (в самом подвале и так было тихо, как в могиле), Заречный решил приоткрыть глаза. Закрыл их он потому, что “око пса” не работало, и бесцельно пялиться в непроглядную темень у него не было никакого желания. Тьма по-прежнему была густой, словно битум, но в этом мраке где-то сбоку вдруг блеснул бледный огонёк. Бывший разведчик подумал, что ему это показалось, но всё же переместил взгляд в то место, где заметил сполох. Прождав некоторое время, он увидел вспышку в другом месте. Потом огоньки мигнули одновременно в нескольких местах. Дальше вспышки непонятного происхождения начали появляться всё чаще и чаще, пока всё помещение подвала не засияло этими огоньками. Но не их появление удивило Ивана больше всего, а то, что загоревшись одновременно во множестве мест, эти странные фонарики вовсе не освещали подземелье. Он как не видел никаких предметов, так не мог разглядеть их и сейчас. Для большей достоверности Заречный опустил голову вниз, но не обнаружил даже очертаний собственного тела. Казалось, что темнота просто изменила свой полюс, превратившись из непроглядной тьмы в непроглядный свет.
Это было странное и необъяснимое явление, которое, поражая своей нереальностью, на некоторое время заставило ум прекратить свою болтовню. Через некоторое время свечение начало медленно угасать, и вскоре Заречный вновь остался один на один с тишиной. Вот только насладиться ей в полной мере ему не удалось. Расслабившись и почувствовав себя чуть ли не великим йогом, а то и самим Буддой, он вдруг услышал еле различимые звуки музыки. В первый момент Иван даже подумал, что Велимудр каким-то образом притащил в свой мир магнитофон и теперь издевается над учеником, то включая, то выключая музыку у самой крышки в подземелье. Вначале это была даже не музыка, а какие-то намёки на неё. То вдруг зазвучали, а потом сразу стихли ритмичные звуки барабана. То где-то в пространстве появился отрывочек знакомой фразы из, казалось бы, давно уже забытого шлягера. Покружив в беззаботном танце в темноте помещения и взбудоражив память бывшему разведчику, этот музыкальный отрывок незаметно сменился уже совершенно другой, но уже полноценной песней. В конце концов закончилось всё тем, что Иван, который уже раз, поймал себя на том, что с удовольствием и упоением слушает любимые шлягеры прошлых лет. Мало того, он, легонько отбивая такт ногой, уже чуть было не начал подпевать известному исполнителю. Ласкающая душу музыка его юности невидимым, чарующим ручейком плавно струилась откуда-то из глубин подсознания, но на физическом уровне бывшему разведчику казалось, что она льётся прямо из стен подвала. И вновь, осознав неестественность всего происходящего, ему пришлось вступить в бой уже с этим явлением. Это оказалось сделать ещё труднее, так как лишь только он с большим трудом избавлялся от одной навязчивой мелодии, как в голове, откуда ни возьмись, появлялась другая. И снова ум, околдованный чарующими звуками, пускался в долгое путешествие на волнах этого убаюкивающего музыкального потока.
Но на то Иван был и боец! И не зря ещё в своё прошлое посещение Велимудра, тот сказал, что в нём живёт дух воина. Поэтому, спустя какое-то время, он справился и с этой приятной напастью. И вновь в голове наступила полная тишина. Теперь она была какой-то более глубокой и более устойчивой. Это было немного непривычное ощущение пустоты и безмятежности, умиротворения и чистоты.
Вот только, как и в прошлый раз, наслаждался этим состоянием Заречный не долго. После приятных ощущений некоего подобия блаженства и растворения в безвременье, с ним начало происходить вообще что-то такое, что, с точки зрения материализма, объяснить было просто невозможно. Сначала бывшему разведчику это показалось вообще какой-то глупой нелепицей, которую психологи назвали бы слуховой галлюцинацией. Правда и музыка, которую он перед этим слушал, тоже была сродни этому диагнозу, но теперь он вдруг начал слышать какие-то голоса, идущие непонятно откуда. И это были не фразы из песен, как раньше, и не сопровождались музыкой. Появились они вкрадчиво и едва различимо, в виде коротких шепотков, звучавших то с одной, то с другой стороны. Звуки то возникали один за другим, сливаясь вскоре в непонятную какофонию, то вдруг замолкали, чтобы через некоторое время вновь возобновить свой тихий и непонятный диалог. Ивану чудилось, что он слушает разговоры людей из какого-то павильона магазина или же с рынка. Людской гомон то приближался, то отдалялся, то делился на отдельные группки, то вновь сливался в единый поток. И вот, когда бывший разведчик немного уже пообвыкся к тому, что происходило вокруг, и успокоился, где-то совсем рядом прозвучал незнакомый ему голос:
— Ваня, — негромко позвала какая-то женщина. — Ванечка…
Заречный встрепенулся и прислушался. Кому принадлежал голос, он не понял, — слишком тихо тот прозвучал.
— Ванечка, любимый! — вновь прошептала женщина откуда-то справа.
Бывший разведчик инстинктивно развернулся в ту сторону и напряг зрение. На этот раз, по всей видимости, “око пса” всё же сработало, и он начал различать какой-то бледный силуэт у стены. Силуэт начал медленно приближаться, и от него повеяло вовсе не теплом человеческого тела, а каким-то неприятным потусторонним холодом. Силуэт приблизился почти вплотную, но Иван, сколько не напрягал глаза, так и не смог разобрать, кто же перед ним стоит. Единственное, что он мог предположить, так это то, что, судя по голосу и по обращению, это всё-таки была женщина. Пока бывший разведчик всматривался в темноту, его тело начал пробирать холодок, постепенно проникающий всё глубже и глубже. На ум пришло неприятное сравнение: “Так остывает труп только что расставшегося с жизнью человека”. От таких мыслей по коже пробежали мурашки, а тело неприятно передёрнуло. В глазах, и так почти ничего не видящих в темноте, вдобавок появилась какая-то пелена, а веки налились свинцовой тяжестью. Прилагая усилия, чтобы прогнать не нужный, а может и опасный в данный момент сон, Заречный попытался отклониться назад, подальше от неприятного видения, но его спина упёрлась в холодную стену подвала.
— Ванечка, любимый! — снова прозвучал незнакомый голос, после чего раздался негромкий, жутковатый смех.
Если бы тот, кто стоял рядом, расхохотался во весь голос, для Ивана это было бы слышать гораздо легче, чем этот вот мерзкий, негромкий смешок. Тихий и на первый взгляд ненавязчивый смех, тем не менее, проникал в самые дальние уголки подсознания леденящим ужасом. Верхняя часть тела Заречного начала постепенно терять чувствительность, а ноги, казалось, превратились в ледышки. Наконец, взяв себя в руки, бывший разведчик собрал волю в кулак и, ничего не придумав лучше, что есть силы, рубанул по призраку ребром онемевшей ладони. Рука, не зацепившись ни за какую преграду, просто разрезала воздух перед собой, однако и это помогло — светлое пятно тут же исчезло. Только радоваться было рано. В следующую секунду призрак появился у левой стены. Теперь он уже оттуда окликнул Заречного по имени и начал медленно к нему приближаться. Но бывший разведчик, окрылённый первой победой, уже немного воспрял духом, и лишь только его душа ощутила эту уверенность, как и тело тоже начало приходить в себя. Его руки словно оттаяли ото льда, приобретая былую чувствительность, а по ногам сверху вниз побежали тёплые потоки. Иван, испугавшись, что с ним приключилось то, что родители маленького ребёнка обычно называют детской неожиданностью, быстро ощупал свои брюки. Они, к его облегчению, были сухие, а тепло тем временем уже распространялось по всему замёрзшему и онемевшему организму. Призрачный силуэт, словно почуяв произошедшие в человеке изменения, остановился, немного, будто в задумчивости, постоял на месте и вдруг бесследно испарился. В подвале вновь наступила тьма и гнетущая тишина.
Прошло ещё не меньше получаса, пока Заречный поймал себя на том, что его ум безостановочно рассуждает и анализирует то, что с ним только что приключилось. Сосредоточив на этом всё своё внимание он, не без труда, в который уже раз, вновь заставил его замолчать. Где-то в глубине души бывший разведчик ещё долго ждал от своего ума какого-нибудь подвоха, однако шло время, но ничего не происходило. Сколько Иван так просидел, таращась в непроглядную тьму, определить было тяжело. Возможно, уже давно наступила ночь, а возможно начался следующий день. Только вдруг он ощутил сначала едва уловимые, а затем всё более ощутимые потоки энергии. Они так же, как при опыте под руководством Велимудра, начали входить в него снизу и сверху. Вновь, как тогда во дворе, в ступни начал проникать приятный, прохладный поток, который вовсе не походил на тот холод, который шёл по телу во время появления призрака. Сверху же, из области макушки, вниз медленно опускалось тепло. Тогда на улице, когда учитель прикоснулся к его животу, эти два потока, словно взорвали его тело, сейчас же всё было иначе. Они не спеша, будто исследуя каждый новый отрезок своего пути, аккуратно продвигались в обозначенную ранее Велимудром точку.
Спустя некоторое время, энергетические потоки соединились. Они образовали в области пупка что-то вроде тёплого сгустка в виде шарика. Шар вначале расширился, достигнув чуть ли не размеров с футбольный мяч, а затем, вновь сжавшись, до величины теннисного шарика начал самостоятельно двигаться по телу. Вначале сгусток энергии опустился в область промежности. Задержавшись там на некоторое время, шарик продвинулся к копчику. Постояв и там, словно в раздумье, энергия аккуратно вошла в позвоночник. Несмотря на всю деликатность, с которой она двигалась, Заречный, тем не менее, ощутил в этом месте довольно сильную боль. Ему показалось, будто копчик прокололи большой и толстой иглой. Бывший разведчик от неожиданности чуть было не вскрикнул. Сдержав в себе этот непроизвольный порыв, он ощутил, как тепло не спеша поднялось вверх до самой макушки. В этом месте энергетический шарик вновь остановился. Пока он там находился, в голове Заречного стало ещё светлее и просторнее. Казалось, в этот момент ничто извне не способно было нарушить это спокойствие и безмятежность. Вспомнив наставления учителя, он прикоснулся языком к верхнему нёбу, и шарик, словно ожидая именно этого движения, легко соскользнул по языку в горло, а оттуда вновь вернулся к пупку.
Иван всё это время сидел, точно каменное изваяние, боясь испугать и нарушить путешествие энергии по его телу. Когда же внутренняя энергия завершила пробный круг, он вообще перестал дышать и только своим внутренним зрением наблюдал, что же произойдёт дальше. Всё, что бывший разведчик испытывал в последнее время, было настолько удивительно и необъяснимо с научной точки зрения, что расскажи ему кто-нибудь о таких вот процессах, происходящих в организме, даже год назад, он бы ни за что не поверил. Когда затаившему дыхание Заречному начало недоставать кислорода, он непроизвольно сделал долгий плавный вдох животом. Шарик, находившийся в неподвижности в его центре, казалось, вновь только этого и ждал. Он, будто получив из втянутого воздуха дополнительную порцию энергии, начал движение в том же направлении — от пупка вниз и от копчика вверх. Только теперь это движение больше не причиняло Заречному никаких неудобств. Он улыбнулся, наслаждаясь новыми, доселе неведомыми ему ощущениями. Когда же шарик тепла, не останавливаясь, сделал несколько оборотов, он решил сосчитать дальнейшие витки. Он считал и считал, а шарик всё двигался и двигался, не собираясь останавливаться. Когда количество витков перевалило за сотню, в голове бывшего разведчика неожиданно прозвучал голос Велимудра: “Останови живу у пупка”, — строго приказал он. Иван выполнил команду. “Теперь запусти шарик в животе по спирали посолонь[1]”, — последовало следующее распоряжение. Только бывший разведчик подумал о том, как бы это правильней сделать, как энергия сама начала медленно вращаться в нужном направлении. “Теперича измени направление вращения. Пусть шар вернётся в пупок”, — вновь прозвучала команда учителя, и энергетический поток, следуя его указанию, развернулся и начал закручиваться по спирали в обратном направлении. Дойдя до пупка шарик замер на месте. Затем так же, как и в самом начале, он чуть подрос, а после, разлившись приятным теплом по всему телу, и вовсе исчез.
Заречный ещё долго сидел, ожидая, что же будет дальше, но больше с телом ничего не происходило. Только когда от долгого неподвижного сидения на месте почувствовал онемение в своей пятой точке, он позволил себе немного пошевелиться, чтобы возобновить кровоток.
“Вот и любо! — услышал Иван в голове голос Велимудра. — Теперича можешь подниматься наверх”. Тут же, как по мановению волшебной палочки, к нему вновь вернулся дар видения в темноте. Он прекрасно различил и лестницу, и стеллажи с горшками и прочие нюансы подземелья.
Когда бывший разведчик откинул ляду подвала, он словно окунулся в океан разнообразных звуков, от которых уже немножечко поотвык. По глазам резанул яркий дневной свет. Постояв некоторое время зажмурившись, Заречный, наконец, привык к свету и медленно приоткрыл глаза. Он вышел из сарая и на крыльце дома увидел Велимудра. Тот лукаво поглядывал на своего ученика.
— Добрый… — начал было говорить Иван, но потом для уверенности взглянул на небо.
Убедившись, что солнце находится почти в зените, он закончил приветствие:
— День!
— Здрав будь и ты, Ваня! — ответил старик. — Как позанимался?
“Ну хитрец, — подумал бывший разведчик, — наверняка же следил за всем, что в подвале происходило, а то может и сам все эти козни устраивал, чтобы служба мёдом не казалась”.
— Нормально, — вслух ответил он.
— Не проголодался за это время?
Заречный прислушался к своим ощущениям. Пока старик не напомнил о еде, есть вообще не хотелось, только пить, но теперь желудок лёгким урчанием намекнул, что не мешало бы в него чего-нибудь закинуть.
— Разве что чайку твоего, — улыбнулся бывший разведчик.
— Ну, чайку, так чайку, — согласился Велимудр и направился в дом.
Иван было последовал за ним, но вдруг его посетило знакомое уже чувство, что за ним следят. “Да что за чёрт? — выругался он про себя, и начал озираться по сторонам. — Здесь-то кому за мной следить?” Ничего подозрительного не обнаружив, он двинулся дальше, но у самого порога вновь остановился и, резко обернувшись, вскинул голову вверх. Ещё бы мгновение и он ничего бы не заметил, а так он увидел быстро тающее чёрное облако, висевшее гораздо ниже всех остальных облаков. В его центре были явно видны два человеческих глаза. Когда это непонятное природное явление окончательно растаяло, то сразу же исчезло и ощущение слежки. Заречный поднялся на крыльцо и вошёл в дом.
На столе уже стоял разлитый по чашкам чай. Старый волхв, казалось, предвосхищал все его желания.
— Ну, рассказывай, как оно там было? — спросил Велимудр, усаживаясь на свою табуретку. — Чего нового постиг?
Иван иронически ухмыльнулся, но голова его осталась свободна от всякого рода нелестных высказываний в сторону своего учителя.
— Вижу, постиг ты науку, как от ненужной болтовни в голове избавляться, — одобрительно промолвил старик, отпивая из чашки чай и лукаво поглядывая на ученика.
Заречный не стал отвечать и на это замечание. Он тоже сделал пару глотков и спросил:
— Может ты мне объяснишь, что со мной в твоём подвале происходило?
— Да как же я тебе объясню, коли ты мне ничего не рассказываешь, — очень натурально удивился Велимудр.
Лицо его сейчас выражало такую детскую наивность и непосредственность, что бывший разведчик почти поверил, что тот ничего не знает. Однако он тут же вспомнил, как учитель подавал ему в голову команды в конце энергетической практики, и недоверчиво посмотрел на волхва. Тот без проблем выдержал его взгляд, но потом вдруг расплылся в доброй улыбке.
— Ладно уж, твоя взяла, — добродушно смилостивился Велимудр. — Поясню тебе, что к чему.
Он замолчал, словно собираясь с мыслями, а потом заговорил.
— Всё, что ты видел и слышал, всё это хоронилось в глубинах твоей души. Токмо сидело оно очень далеко, так что ты, почитай, об этом и забыл уж. Когда же ты остановил болтовню в голове, то вся грязь из тебя и попёрла.
— А что, музыка — это тоже грязь? — удивился Заречный.
— Коли человек в миру живёт, да ни о чём не заботится, акромя как ублажать своё тело, свой взор, да свой слух, так оно, может, ему и хорошо. Да токмо для человека развивающегося и от музыки в голове избавляться надобно. Иначе она в самый ответственный момент может возникнуть и всё испортить.
— Что испортить? — не понял бывший разведчик.
— В голове воина ничего не повинно быть, — пояснил Велимудр. — Токмо пустота. Из пустоты рождается всё сущее. Токмо освоив эту науку, воин сможет на несколько шагов вперёд предвосхищать намерения противника и, соответственно, на его намерения отвечать. Ты вот, когда обучался кулачному ремеслу, небось, заучивал каждое движение, дабы в нужное время без ошибки его исполнить. Так ведь?
— В общем, так, — согласился Иван.
— Вот! — наставительно поднял указательный палец старик. — Теперича же тебе надобно токмо расслабиться да голову враз от мыслей очистить, и ты заранее сможешь узнать, чего враг задумал и ещё до того, как тот начнёт чего-либо делать, заранее его обезвредить.
— Ин-те-ре-сно, — протянул бывший разведчик. — Это и называется быть сильным, не применяя силу?
— Не совсем. Дабы быть успешным воином, надобно ещё ту живу, коя в животе твоём зарождается, уметь вовремя направить в кулак, аль в ладонь. Аль в ногу, ежели ей противника повергнуть желаешь. Токмо и это не всё. Эту живу надобно ещё научиться и на волю из кулака-то выпускать. Вот тогда и вовсе никакой мышечной силы не потребуется. Жива сама за тебя всю работу выполнит.
— Вот оно как! Выходит, мне и мышцы качать незачем, нужно только научиться обращаться с энергией?
— Ну и мышцы иметь такоже надобно, — улыбнулся старик. — А то чего ж это за мужик будет-то, коли тело слабое, как у женщины. Так он никакой работы домашней выполнить как след не сможет. Живу нельзя попусту разбазаривать. Её холить да лелеять надобно, как цветок нежный, а применять токмо в случае большой надобности. Это ты хорошо запомнить должен! Иначе можно раньше времени и с жизнью распрощаться.
— Даже так?! — удивился Иван.
— А ты как думал! Когда живу поднакопишь в достаточном количестве, тогда с ней посвободнее можно будет обращаться, а до тех пор не балуй с ней. До той поры вообще забудь, чего я тебе сказывал про особые способности. Ну, ты чайку попил?
— Да, спасибо, — Заречный заглянул в пустую чашку, словно желая убедиться, что там действительно ничего нет.
— Тогда на сегодня у меня заданий никаких более не будет. Коль охоту имеешь, сходи на озеро да погрейся на бережку, на солнышке, после холодного подвала-то.
— А что, пожалуй, и схожу, — согласился Иван, поднимаясь из-за стола. — А то со вчерашнего дня не умывался.
Взглянув на хозяина дома, он увидел в его глазах знакомый лукавый огонёк.
— Что? — задал он вопрос и впился глазами в лицо старика.
Тот немного помолчал, растягивая паузу, как профессиональный артист, а потом, словно между прочим, сообщил:
— Дак, ты, почитай, пять денёчков-то в подполе просидел.
— Пять дней?! — не поверил Заречный.
— А чего тут такого? — в свою очередь удивился Велимудр.
— Да ты, как я погляжу, вообще все аномалии нормой считаешь! То сорок дней без еды проспать для тебя нормально, теперь, вот, пять дней в подвале с призраками просидеть — никаких проблем. Кстати, а что это за привидение там появлялось? Звало меня по имени… — в голосе Ивана послышалось раздражение.
— Да ты, Ваня, не кипятись, — спокойно ответил старик. — Кто же тебя знает, чего у тебя в глубинах твоей души-то живёт. Я же сказывал, что всё оттуда у тебя повылазило: и музыка, и призрак, о котором поведал… Токмо не говори мне, что всё это тебе во вред пошло.
Услышав спокойную речь наставника, раздражение Заречного сразу же угасло.
— Прости, погорячился, — миролюбиво произнёс он. — Пойду я лучше на озеро.
— Иди, иди, — ответил Велимудр, — а то солнышко скоро на убыль пойдёт.
Посолонь — устар. Движение по солнцу или по часовой стрелке.
