Про "Горе Луковое" и Судьбу

Продолжение...

 Едет Добрыня по полям, едет Добрыня по лесам. А на землю весна пришла, любовь да радость принесла: всему живому — пробужденье, всему новому — рожденье!

Люди весну праздником встречают. Дéвицы юношей избранниками величают, юноши дé­виц выбирают. Свадьбы весёлые везде играют.
Стали и Добрыню на свадьбу звать: гостем почётным в доме побывать, счастья да удачи мо­лодым пожелать.
Добрыня думает: «Что я на свадьбах не видал? Мёда сладкого что ли не пивал? А вина хмельного никогда и в рот не брал, да и не надобно: в том сила Богатырская не живёт, кто вино пьяное пьёт.»
Хотел отказаться, а Бог ему говорит:
— Поезжай: горе встретишь-заметишь — да исправишь!
Поехал Добрыня.
Долго ли, коротко ли едет, видит: реченька в крутых берегах течёт. Берег водица подмыла, утёс-каменище огромный от берега отвалился, поперёк русла свалился. Нет реченьке проходу. Стала она воды подымать, всё вокруг потоплять, а каменище ей и не сдвинуть, и не обогнуть. Скоро до деревни ближней половодье дойдёт, дома зальёт…
Решил Добрыня реченьке помочь. Вошёл в воду, камень стал плечом толкать: раз поднатужился, два поднапружился, только с третьего раза сдвинул каменище с места. Лёг каменище на другой берег устойчиво, пропустил реченьку. Потекла она руслом своим к морю синему, воды свои вешние понесла.
И прилёг Добрыня под деревцем вздремнуть-отдохнуть, да и коню Богатырскому поесть травки зелёной весенней дать.
А когда проснулся Добрыня, слышит: рядом с ним разговор люди ведут проезжие недобрые, замыслы строят коварные. Обсуждают они, как приедут на свадьбу, всех вином напоят заморским, а как заснут гости пьяные — похитят невесту да молодушек-красавиц, увезут в земли иные, князю чужедальнему в наложницы продадут.
Проехали люди недобрые мимо, Добрыню не видели…
Добрыня коня своего Богатырского оседлал, поехал да людей тех недобрых нагнал.
Спрашивает:
— Куда вы путь держите?
— На свадьбу званы, — отвечают.
— И я на свадьбу зван. А какие дары молодым везёте?
— Вино везём дорогое заморское, — отвечают люди недобрые.
— А я, — Добрыня говорит, — меч везу Богатырский. Ведомо мне, что люди недобрые замыслили всех гостей вином напоить, а поутру, когда все заснут пьяные, хотят невесту да девушек-красавиц похитить и князю чужедальнему в наложницы продать. Тут-то мой меч службу свою и сослужит! Как станут люди те недобрые молодушек хватать — так станет меч мой злодеям головы срубать!
Испугались люди недобрые, на колени перед Добрыней попадали, в ноги Богатырю кланяются, пощадить их просят…
А Добрыня и говорит:
— Благодарите Бога, что остались несовершёнными злодейства ваши! Да вперёд лучше думайте: какие дары вы людям принесёте, да что за это получите-пожнёте? Кабы и не стали мне ведомы замыслы ваши коварные — то ведь от Бога никто не спрячет ни слова, ни мысли, ни деяния! Что бы вы ни делали — придёт обязательно час за содеянное ответ держать, награду получать: что заслужите — то и получите! Поезжайте теперь с миром, да то, что с вами приключилось, людям расскажите. Если станет на земле замыслов недобрых меньше — смоете из судеб своих вину.
Пошли-поехали они по земле, о Боге всевидящем рассказывать стали. Люди слушали, добрыми быть начинали.
… А Добрыня дальше едет.
Подъезжает к дому добротному, красивому — куда его на свадьбу звали. Гостей — полон дом, пир весёлый идёт чередом. На столах — мёды сладкие, калачи только из печи, грибы и соленья, из ягод сладкие варенья…
Добрыня молодым добра желал, хозяевам да гостям поклоны клал — да дальше ехать хотел.
Но Бог ему говорит:
— Погоди! Ведь ты никому ничего не объяснил!
— Кто же меня на свадьбе слушать станет?
— Да есть тут одна…
— Ладно, останусь, — Добрыня отвечает.
Тут идёт к Добрыне дéвица, да не красавица — невесты младшая сестрица. Ковш с мёдом несёт, по дороге запнулась-споткнулась, упала — мёд пролила, сама измаралась, шишку набила, гостей насмешила.
Говорят ей отец да мать: сядь за печь — да не позорь нас перед гостем дорогим, «Горе луковое»!
Дéвица лицо утёрла, ко лбу пятак медный приложила, за печь села. Сидит тихонько: не-счастлива — да не злится, нерадостна — а не обижается.
Вокруг — пир да чад, каждый веселиться рад! Про Добрыню все вмиг позабыли.
Сел он на лавку у печи и дéвицу спрашивает:
— Как тебя звать-величать?
— Алёною, — дéвица отвечает, — только все меня «Горем луковым» зовут, имя настоящее не вспоминают даже.
— Пойдём из дома, Алёнушка, побеседуем, а то душно тут.
Пошли они из дома. Алёна по дороге полку с горшками глиняными зацепила, всю посуду уронила да разбила… Хотела на неё мать накричать, да не стала: ну что с нескладухи-не­умехи такой взять?!
Села Алёна под деревце, слёзы утирает, Добрыню вопрошает:
— Ты всем помогаешь, всех спасаешь, спаси и меня! Видно, горе-несчастье вперёд меня родилось! Ни в чём мне удачи нет! Как жить мне? — не знаю… Хоть в колодец идти топиться, да и там небось не получится: в срубе застряну, всем помехою стану!
— Горю твоему, Алёнушка, только сама ты можешь помочь! Сам человек свою судьбу, слов­но пряха, прядёт, сам человек из нити той полотно жизни своей ткёт. Каждый поступок человеческий вехи в судьбе его ставит, на много лет вперёд будущим его правит. Тáк судьба из многих поступков прежних свита, что менять её не просто. Не на одну жизнь человеческую ниточка судьбы вьётся, из прошлого в будущее тянется.
Понимаешь ты теперь, как несчастье в судьбу человеческую вплетается? Боль да горе, что человек другому чинит, — к нему бедою да судь­бою недоброю возвращаются; быстро ли возвращаются или медленно — да только содеянное зло исправить тяжелее, чем стараться его не совершать. Если теперь с тобою неприятность какая случится — ты не плачь, не грусти: скажи только ласково «прости!» тому, кому пло­хо от дел твоих неправедных пришлось преж­де. Так узелочек тёмный в судьбе и развяжется.
Как кузнец железо и золото куёт, в огне обжигает, водой поливает — и судьбу свою так же человек может менять. Чтобы от судьбы горь­кой освободиться — ты сама должна измениться. Только не просто это. Решимость и твёрдость нужны, да и упорство — не на день один!
Тут Алёна пуще прежнего заплакала, весь платок слезами измочила:
— Откуда ты про кузнеца узнал, про горе моё самое большое? Я про это никому не сказывала, от себя даже мысли те гнала… Люб мне кузнец Вавила!… На все руки он мастер: и коня подкуёт, и колечко обручальное-венчальное из нити золотой скуёт. Руки у него сильные да нежные, работу любую сделает — словно слушают его и железо, и серебро, и медь, и золото… Да только разве может он меня когда-нибудь полюбить? Зачем ему «Горе луковое», когда вокруг красавиц столько?
— Какое же это горе, если любишь ты человека хорошего? Как же может быть горем — любовь, которую ты даришь? Это же — счастье огромное: когда в сердце любовь проснулась!
Отчего же ты плачешь-страдаешь? Видно, не кузнеца Вавилу, а себя ты любишь, причём такою как ты есть: неловкую, неудачливую, никудышную… Себя ведь ты жалеешь и любишь!
Если хочешь без горя жить — не жалеть-любить себя ты должна, а изменить! Чтобы от судьбы горькой освободиться — ты сама должна преобразиться!
Ну что, будешь из «Горя лукового» делать Алёну добрую да ласковую, умелую да пригожую, заботливую и мудрую?
— Мне терять-то нечего, кроме судьбы горь­кой! Хуже, чем есть, не бывать!…
— Ну, тогда начинай: к речке иди, платье своё испачканное стирай, слёзы горькие смывай, искупайся и сама — да жить по-новому начинай!
Искупалась в речке Алёна — в воде весенней, студёной да свежей! Слёзы горькие посмывала, платье дочиста отстирала, теплом солныш­ка обсушилась — будто заново родилась!
Говорит ей Добрыня:
— Солнышко, что тебя обсушило-исце­ли­ло, поблагодари, Алёнушка, с любовью сердечной!
Подняла Алёна в благодарности руки к сол­нышку — и полился на неё Света поток чистый-золотистый! Под ним она постояла — будто све­том живым наполнена стала! Не прежняя неловкая да неказистая стоит теперь Алёнушка — а будто в одночасье распустилась из бутона краса девичья! Вся от счастья сияет-светится Алёнушка, говорит Добрыне слова благодарные:
— Никогда прежде не было мне так радостно и хорошо! Спасибо тебе, Добрыня!
А Добрыня ей в ответ:
— Ты тот свет, что загорелся у тебя внутри, — всему миру из сердца теперь подари, каждому существу любовь пошли: и матушке, и батюшке, и братьям, и сестрице, и мóлодцу, что люб тебе, и солнышку лучистому, и водице чистой, и рыбкам, в водице скользящим, и птицам, в небе летящим!… Всем-всем счастья пожелай: всем существам на Земле — тогда не погаснут свет и радость в тебе!
Словно солнышко у Алёны в груди засияло! От радости она затанцевала, руки, словно крылья прозрачные, простирала, всё живое ими ласкала! Счастьем своим да любовью сердечной — со всеми Алёнушка делиться стала рада!
А тем временем вышел на берег Вавила. Хоть и не любил он ещё Алёнушку, да затревожился: куда это «Горе луковое» подевалась, вдруг с ней опять беда какая приключилась?
Не стал Добрыня поглядывать на то, как сердце девичье счастливое зажгло искоркой люб­ви сердце юноши…
Дальше Добрыня поехал. Едет и думает: «Каждый человек — судьбы своей кузнец. В Тво­реньи Божьем — всему человек есть венец! Толь­ко потрудиться человек должен: чтобы замысел Божий исполнить!»
… Едет Добрыня по полям, едет Добрыня по лесам. А на землю весна пришла, любовь да радость принесла: всему живому — пробужденье, всему новому — рожденье!

Былины записаны Анной Зубковой, под редакцией Владимира Антонова.

Как Вольга силу богатырскую искал
Как Добрыня Кощея победил, царство железное преобразил

Статья опубликована в журнале "Быть Добру!". Выпуск 13