Я люблю запах цветущей липы. В детстве, в пионерлагере, мы собирали душистые липовые серёжки, и я привозила маме их огромный пакет.
И сегодня, когда приехала в деревню, чтобы посмотреть, что стало с домом деда и бабушки, этот запах деревьев, стоявших здесь повсюду, наполнил меня воспоминаниями.
Дед Василий и бабушка Липа, Олимпиада Захаровна, прожили в этом доме всю свою жизнь, и мы с родителями много раз приезжали сюда. Дом как-то ссутулился, обветшал, но продолжал оставаться большим и крепким. Строил его дед сам, он вообще, был мастеровой. Руки его, прикасаясь к дереву, как-то особенно оживали и начинали творить нечто новое, неповторимое.
Однако самым любимым его деревом всегда оставалась липа. Не даром и жену себе дед выбрал с этим именем. Помню, как он стоял у своего токарного станочка в сарае, вырезая матрёшек и разные затейливые деревянные фигуры, которые требовали станочной работы. Но и без станка, простым сапожным ножом дед делал удивительные игрушки для нас, детей, а уж ложками его пользовалась вся округа.
Полагаю, что дело это для него было привычное с детства, и воспринято от его отца. Так как фамилия наша была Ложкарёвы, по всему видать, дед был потомственный ложкарь.
Я часто садилась напротив деда и смотрела, как из куска дерева рождалась то ложка, то миска, а то и шахматная фигура. Дед держал кусок дерева почти с нежностью, хотя и крепко. Взгляд отрешённый, погружённый в себя. Я не решалась нарушить его священнодействие. Когда же вещь была готова, можно было задать вопрос или просто удивиться вслух мастерству деда.
— Деда, почему ты вырезаешь только из липы? Ведь деревьев много, что в ней особенного?
— Мягкая она, — отвечал дед.
— Как это? — недоумевала я, так как держа дерево в руках не чувствовала его мягкости.
— Легко режется. Хочешь ложку, хочешь лошадку, хочешь, матрёшку из него можно вырезать. Податливое оно. Такая же и бабушка твоя. Правильно её родители назвали. Когда я ещё по молодости оказался надолго прикован к постели, бревном меня на строительстве соседского дома зашибло, сильно у меня характер испортился. От этого лежачего состояния стал я сам не свой, будто вселился кто, капризный и нетерпеливый. Ох, и хлебнула тогда со мной Липочка, — глаза деда словно заволокло, на лице появилась блуждающая полуулыбка.
— Но бабушка твоя, — продолжал он, — ни разу слово мне поперёк не сказала. Была мягкая, как истинная липа, податливая и понимающая. И, кажется, мне, что я так быстро выздоровел именно благодаря этой её мягкости, отсутствию сопротивления. Моя вспыльчивость словно проваливалась в это непротивление, там и угасала.
И хотя христианская мысль о непротивлении злу насилия во мне никогда не находила отклика, сейчас, сидя на лавочке рядом с домом деда и бабушки, я невольно об этом задумалась.
Эту же идею проповедовал и Махатма Ганди. Индусы пошли за ним, и британцы вынуждены были уйти.
Я подумала, почему липа олицетворяет ОгнеБога Симаргла среди Богов Круголета. Будучи мягким, огонь и согреет, и накормит, и исцелит. Когда же сила огня становится неуправляемой, разрушение неизбежно.
Мягкая сила, способность податься и остаться собой.
Как это быть мягким деревом?
Иногда я бываю очень жёсткой, даже в своём голосе слышу металлические нотки. Потом переживаю, но «поезд ушёл».
Так пусть в такие минуты появятся перед моим взором руки деда, вырезающие ложку, и мягкость липы, дерева Симаргла-ОгнеБога, расплавит металл в моём сердце, и проявится во мне то, что в давние времена называли мягкосердечие.
25.07.23
