Предчувствие
Ветер гнал по площади горсти песка, словно оплакивая уходящее величие. Старый витязь, согнутый временем и разочарованием, стоял у входа в царский шатёр, более уместный в крестьянской избе, чем у трона. Его глаза, не мутные, но уставшие от лицезрения людской жестокости и коварства, отражали зарю, окрашенную в цвета крови и пепла. Он нёс правду, иона жгла его изнутри, словно уголь, выхваченный из адского пламени. Правда эта могла освободить Русь, но, вероятнее, обречь её на новые страдания. Включая и самого Ярослава.
Витязь (про себя):
«Ярослав должен прозреть… Даже если свет истины ослепит его, а потом оставит в ещё большей тьме».
Зловеще каркали вороны над шатром, словно предвещая неминуемую беду. Изъеденные временем доски ворот скрипели на ветру, вторя тоскливому карканью птиц.
II. Встреча в Шатре
В шатре пахло тревогой, железом и спёртым воздухом. Ярослав, словно раненый зверь, метался среди советников. Они, словно тени, окружали его, шепча слова поддержки, в которых слышался лишь страх и скрытая жажда власти. Ярослав был молод и красив, как языческий бог, но сейчас гнев и тревога исказили его лицо, придав ему болезненное, почти безумное выражение. Золотые волосы беспорядочно падали на высокий лоб, а голубые глаза метали молнии. Заметив витязя, он замер, словно пораженный громом.
Ярослав (саркастично, с болью):
Ну что, старый призрак, явился на мои похороны? Решил поплясать на костях умирающей Руси? Или удостоить меня своим мудрым советом, как мне лучше умереть? Может, напомнить, как ты клялся в верности моему отцу, а теперь стоишь и смотришь, как я качусь в пропасть? Или же хочешь сказать, что я плохой правитель, и Русь, которую я строил, никому не нужна? Не молчи! Отвечай! Или боишься, что слово правды твоё обернётся проклятьем не только для меня, но и для тебя?
Советники замерли, словно стая волков, учуявших опасность. Они ждали, готовые растерзать витязя или, если потребуется, самого царя. Но в глазах Ивана плескалась не только тревога, но и какая-то болезненная обречённость. Пётр нервно перебирал чётки из потемневшего янтаря, и губы его беззвучно шептали молитву.
Витязь (спокойно, но твёрдо):
Я пришёл предложить тебе выбор, Княже. Выбор между жизнью и смертью, между правдой и ложью, между властью и долгом. Выбор, который определит судьбу Руси. И этот выбор предстоит сделать тебе. Никто, кроме тебя, нести это бремя не сможет. Но помни, что любое решение может оказаться ошибкой.
Ярослав (взрываясь):
Выбор? У меня нет выбора! Я окружён врагами! Моя казна пуста! Мой народ голодает! Всё, чего я касаюсь, превращается в прах! Чего ты ждёшь от меня, старик? Чуда? Что бы я ни сделал, всё обратится в пепел.
Может, лучше умереть сейчас, чем смотреть, как Русь гибнет в муках?
Витязь (не поддаваясь на провокацию):
Я жду от тебя мужества, Княже. Мужества признать правду, какой бы горькой она ни была. И мужества поступить правильно, даже если это будет стоить тебе всего. Власть — это не дар богов, а тяжкое бремя. И сейчас ты должен доказать, что достоин его.
Ярослав (сквозь зубы):
Говори свою правду. Посмотрим, чего она стоит. Что за правду ты скрываешь в своей старческой груди?
Правду о моём ничтожестве? О моей беспомощности? Или о том, что я хуже отца своего? Да что ты знаешь о правде, старый лицемер? Ты всегда был готов служить любому, кто сильнее !
III. Обвинение и Доказательства
Витязь (спокойно, но с достоинством):
Твои советники, те, кого ты считаешь своими друзьями, те, кому ты доверяешь больше, чем самому себе…
Они — предатели. Они продали Русь Всеволоду за золото и власть. Они плетут заговор, чтобы свергнуть тебя и посадить на трон марионетку.
Ярослав (кричит, срываясь на истерику):
Ложь! Ты клевещешь на моих верных слуг! Ты хочешь поссорить меня с теми, кто верен мне до последнего вздоха!
Витязь (резким движением срывает со своего пояса кожаный ларец, обшарпанный и потёртый, словно повидавший не один десяток лет, и швыряет его к ногам Ярослава):
Это перехваченная мной переписка твоих советников с Всеволодом. Рискуя жизнью, выкрал я эти письма у хитрого посланца Всеволода. Прочти, и ты сам убедишься в их предательстве. И, возможно, поймёшь, что цена дружбы — лишь пыль на ветру.
Ярослав (нахмурившись, с сомнением в голосе):
И как же тебе удалось добыть эти письма? Не поверю, что Всеволод позволил бы тебе так просто улизнуть у него из-под носа. Это невозможно !
Витязь (твёрдо):
Детали не важны, Княже. Важна суть. А суть в том, что Русь в опасности, и твои советники — часть этой опасности.
Я лишь хотел, чтобы ты увидел правду, прежде чем она уничтожит тебя и твою страну.
Тишина в шатре стала такой плотной, что казалось, её можно потрогать руками. Советники замерли, словно статуи, но в их глазах вспыхнул животный страх. Ярослав ощутил, как кровь отливает от лица, а в груди поднимается волна отчаяния.
Ярослав (внутренний монолог):
«Не может быть… Не может быть… Но почему тогда он так уверен? Почему у него эти письма? И почему они молчат, словно воды в рот набрали? Или это всё — лишь дьявольская игра, призрак, созданный моим собственным страхом?»
Ярослав (срываясь на крик):
Это подделка! Ты сфабриковал эти письма! Это — ложь!
Витязь (спокойно, но с вызовом):
Если так, то почему они так боятся, Княже? Почему Иван опустил глаза, а Пётр дрожит, как осиновый лист?
Спроси их сам. Пусть они поклянутся перед Богом, что не писали этих писем, что верны тебе и Руси! Или ты боишься услышать правду?
Ярослав (обращаясь к советникам, голос дрожит, но с угрозой):
Иван?.. Пётр?.. Что вы скажете? Клянитесь! Клянитесь, что вы не предавали меня! Клянитесь, что вы верны Руси! Клянитесь, или я прокляну вас!
Иван, всегда осторожный и расчётливый, опустил глаза. Его лицо было бледным, а руки дрожали. Он понимал, что игра проиграна, но не мог найти слов для оправдания.
Иван (внутренний монолог):
«Спасти себя… Спасти себя… Любой ценой… Даже ценой лжи и предательства… Иначе — смерть».
Пётр, более импульсивный и эмоциональный, покраснел и начал заикаться. Его глаза были полны слёз, но в них читалась и злоба — злоба на себя, на Ярослава, на весь мир.
Пётр (внутренний монолог):
«Почему всё так получилось? Почему мы не смогли найти другого выхода? Почему он пришёл именно сейчас и разрушил всё? Зачем мы вообще связались с этим Всеволодом?»
IV. Признание и Расплата
Ярослав (с болью в голосе):
Ради чего вы нарушили эту клятву? Что заставило вас предать меня? Предать Русь? Неужели золото и власть дороже нашей дружбы? Дороже чести? Дороже всего святого? Неужели вы забыли всё, что нас связывало?
Иван (тихо):
Мы хотели как лучше… Мы хотели спасти Русь от войны… от голода… от разрухи… Ты ведёшь нас к гибели, Ярослав! Ты никого не слушаешь! Ты ослеплён своей властью!
Ярослав (горько усмехаясь):
Спасти Русь, предав её врагам? Отдав её на растерзание хищникам? Вы — лжецы и лицемеры! Вы думали только о себе! О своей выгоде! О своей власти! Вы всегда завидовали мне!
Пётр (в отчаянии):
Мы ошиблись, Ярослав! Мы поддались соблазну! Мы думали, что делаем правильное дело! Но теперь мы понимаем, что совершили страшную ошибку! Прости нас… Если сможешь…
Ярослав (с презрением, голос тихий, но смертельно опасный):
Друзья… Опора… Вы — мои злейшие враги! Вы — предатели! Вы — проклятие Руси! И за это… вы заплатите.
Вы заплатите кровью!
Ярослав сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, оставив на коже багровые полумесяцы. Его сердце билось так громко, что он слышал его стук в ушах.
Ярослав (внутренний монолог):
«Как они могли? Как они могли? Уничтожить всё, что было между нами? Вычеркнуть годы дружбы одним предательским поступком? Ненавижу… Ненавижу их!»
В шатре запахло предсмертным ужасом и гарью от догорающих свечей. Ярослав, не помня себя от ярости, выхватил меч. Клинок, сверкнув в свете жаровни, рассёк воздух, и головы Ивана и Петра покатились по полу, словно перезрелые плоды, сорвавшиеся с гнилого дерева. Кровь брызнула на стены шатра, на одежду Ярослава, на лицо Витязя.
V. Разговор с Совестью
Витязь стоял неподвижно, его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах читалась глубокая печаль и… тень сомнения. Он понимал, что каждое слово, которое он произносит, ранит Ярослава, но молчать было нельзя.
Витязь (про себя):
«Теперь всё зависит от него… Выберет ли он путь мести или путь искупления? Сможет ли он вырваться из плена своих страстей и взглянуть правде в глаза? Или же я ошибся в нём, и он навеки обречён на гибель?»
Ярослав, тяжело дыша, опустил меч. Кровь советников залила ковёр, превратив его в багровую карту предательства. В тишине шатра слышалось лишь его прерывистое дыхание да мерное капанье крови с клинка. Его трясло. Не от физической усталости, а от душевной бури, что разыгралась в его сердце.
Ярослав (внутренний монолог):
«Я убил своих друзей. Своими руками. Что это — правосудие или безумие? Доказательство силы или признак слабости? Освобождение или проклятие? И что теперь? Что теперь будет с Русью? И с ним самим?»
Витязь (мягко, но с вызовом):
Ты сделал то, что должен был сделать, Княже? Или то, что тебе лишь казалось должным? Ты покарал предателей, но что ты почувствовал? Облегчение? Справедливость? Или лишь леденящую пустоту, которая пожирает тебя изнутри, как червь точит яблоко?
Ярослав (поднимает на него заплаканные глаза, полные отчаяния):
Что ты говоришь? Разве ты не видишь, что я натворил? Я — убийца! Я осквернил себя кровью! Как я теперь могу править? Как смотреть в глаза своему народу? Кто поверит мне после этого? Разве есть прощение за такое?
Витязь (твёрдо):
Ты всегда думал, что править — это значит повелевать. Может, пришло время понять, что править — это значит отвечать? За свои слова, за свои поступки и за кровь, пролитую тобой. Власть — лишь иллюзия, держащаяся на вере народа. Стоит этой вере пошатнуться, и ты останешься ни с чем. Лишь человек, стоящий над могилами своих друзей.
Ярослав (саркастически):
Благословение? Какое благословение может быть в убийстве? Разве кровь может смыть кровь? Разве можно построить что-то доброе на костях предательства?
Витязь (спокойно, но с глубокой печалью):
Благословение в осознании того, что даже из самой тёмной бездны можно выбраться к свету. Вопрос лишь в том, готов ли ты к этому восхождению. В том, готов ли ты отказаться от своей гордыни, от своей жажды власти, от своей ненависти. В том, готов ли ты увидеть в своих врагах людей, а не чудовищ.
Ярослав (в смятении):
В чём тогда смысл? К чему стремиться, если всё равно рано или поздно умрешь? Если всё, что ты построил, может быть разрушено в одно мгновение? Зачем вообще жить, если все так бессмысленно?
Витязь (с состраданием):
Смысл не в том, чтобы избежать смерти, а в том, чтобы прожить жизнь достойно. Чтобы оставить после себя что-то ценное. Чтобы изменить мир к лучшему, хотя бы немного. И даже если все твои усилия окажутся тщетными, сам факт того, что ты попытался, уже имеет значение. Важно лишь помнить, что ты — человек, а не бог. Власть дана тебе народом, а не небом, и ты должен служить им, а не наоборот. Долг и честь — не пустые слова, а компас, указывающий путь.
Ярослав (с горечью):
Но как узнать, что правильно, а что нет? Как отличить правду от лжи? Как доверять людям, если они так легко предают? Где найти опору в этом мире, полном обмана и коварства?
Витязь (продолжает):
Нет готовых ответов, Ярослав. И никто не даст тебе гарантии, что ты не ошибёшься. Но ты должен слушать свой разум и своё сердце. И помнить, что каждый человек имеет право на ошибку. Главное — уметь признавать свои ошибки и исправлять их. И не бояться задавать себе трудные вопросы, даже если ответы на них причиняют боль.
Ярослав (с отчаянием):
Ты говоришь, как философ. А я — царь, который погряз в крови. Что мне делать, Витязь? Как жить дальше?
Витязь (твёрдо, но с состраданием):
Ты и царь, и человек, Ярослав. И в тебе есть и свет, и тьма. Вопрос лишь в том, что ты выберешь. Какой путь ты предпочтёшь. Долг — это тень, а правда — это луч. Где будет тень — зависит только от тебя. Но помни, что даже самый яркий луч не сможет рассеять тьму, если ты закроешь глаза.
Ярослав (с горечью):
Какой путь? Все пути ведут в никуда.
Витязь (спокойно, но с настойчивостью):
Неправда. Есть путь к свету, Ярослав. Но он лежит через тьму. И только тебе решать, хватит ли у тебя сил пройти его до конца. Истинная сила — не в крови на руках, а в чистоте помыслов и готовности служить своему народу. И помни, что свобода — это не вседозволенность, а ответственность.
Ярослав (с надеждой, но с сомнением):
Что ты предлагаешь? Что я должен сделать? Как мне вернуть доверие народа?
Витязь (с глубоким вздохом):
Посмотри на свой народ. В их глазах — надежда и страх. И они ждут от тебя решения. Но прежде чем принять это решение, ты должен заглянуть внутрь себя. Ты должен понять, кто ты есть на самом деле. И чего ты хочешь для себя и для Руси. Отбрось гордыню, Ярослав. Ты — не бог, а лишь смертный, наделенный властью.
Власть — это всего лишь иллюзия, работающая, покуда народ в неё верит. А вера эта — хрупкая вещь, требующая постоянного подтверждения правдой и справедливостью. И ты должен доказать, что достоин этой веры.
Ярослав (с мольбой):
А ты? Что будешь делать ты? Ты просто уйдёшь, как всегда?
Витязь (с лёгкой улыбкой, но с печалью в глазах):
Я буду рядом. Пока ты нуждаешься во мне. Я буду направлять тебя, если ты попросишь. Но я не буду решать за тебя. Потому что это твой путь. И ты должен пройти его сам. И помни, что даже самый верный друг может оказаться врагом, и наоборот.
Ярослав поднял взгляд на витязя. Впервые за долгое время он увидел в его глазах не только мудрость и сострадание, но и какую-то глубинную печаль и усталость. Он почувствовал, что не одинок. Что у него есть опора. Что есть надежда. И что он должен найти в себе силы, чтобы пройти свой путь до конца, каким бы трудным он ни был. Но он также почувствовал, что витязь сам сомневается в правильности этого пути.
Помоги мне, витязь. Я боюсь, что не справлюсь.
Витязь (протягивая ему руку, но в его голосе звучит не только поддержка, но и какая-то болезненная тоска):
Встань, Княже. Тебя ждёт Русь. И помни, что даже самый твёрдый шаг может привести к падению.
VI. Неизвестность
Ярослав принял его руку и поднялся. Он посмотрел на окровавленные тела своих друзей, и его сердце снова сжалось от боли. Но теперь в его глазах появилась не только решимость и смирение, но и какое-то болезненное предчувствие. Он больше не боялся, но он знал, что впереди его ждёт что-то страшное.
Ярослав и Витязь вышли из шатра. На площади их ждал народ. Солнце садилось за горизонт, окрашивая небо в багряные и серые тона. Ветер шептал слова надежды и тревоги.
Ярослав посмотрел на своих людей. В их глазах он увидел и любовь, и ненависть, и страх, и надежду. Он понял, что их судьба теперь связана с его судьбой. И что он должен сделать всё возможное, чтобы оправдать их ожидания. Но он также знал, что их ожидания могут быть обмануты.
Он сделал глубокий вдох и шагнул вперёд.
Но что он скажет? Что он сделает? Куда повернёт Русь? Об этом история умалчивает. Лишь шепчет ветер, да эхом раздаются слова витязя, звучащие теперь, как проклятие!
Витязь (шёпотом):
Путь начинается с первого шага, Ярослав. Но куда он приведёт — не знает никто… И помни, что даже самый мудрый правитель — всего лишь человек, а не бог. Власть — это лишь иллюзия, пока народ в неё верит. А вера эта — хрупкая вещь, требующая постоянного подтверждения правдой и справедливостью. И даже если ты будешь самым честным и справедливым правителем, всегда найдётся тот, кто захочет свергнуть тебя и занять твоё место.
Эпилог
Солнце скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь багровый след. Ветер стих, и над площадью воцарилась тишина. Народ ждал. Ярослав стоял перед ними, чувствуя, как тяжесть его выбора давит на плечи. Он знал, что его слова сейчас определят судьбу Руси. Но что он скажет? Что он сделает? История умалчивает...
Одни говорят, что он отрёкся от власти и ушёл в монастырь, чтобы искупить свои грехи. Другие — что он повёл народ на войну, чтобы защитить Русь от врагов. Третьи — что он установил новый порядок, основанный на справедливости и вере. Но в любом случае, его имя осталось в памяти народа как символ трудного выбора, как символ трагедии власти, как символ вечной борьбы между добром и злом.
А Русь? Русь продолжала жить. И её судьба зависела уже не от царя, а от народа. Сможет ли он справиться со своей свободой? Сможет ли он построить справедливое и процветающее государство? Или же его ждёт хаос, анархия и гибель?
История покажет.
Приглашаю вас в группу в ВК Метархикон
