Голос безымянного воина — размышления на пороге смерти, где отрубленная голова воина в потоке сознания становится зеркалом его души. Через поток сознания и фрагментарность текст раскрывает иллюзию врага, вечный цикл насилия и сожаления. Глубокое осознание: война начинается и заканчивается в нас.
Последняя секунда.
Время замерло,
как дыхание перед грозой.
Голова моя летит,
оторванная от тела,
а мысли...
они текут, как чернила по пергаменту,
медленно,
неумолимо.
Я вижу их...
Тех, кого убил.
Их лица,
их глаза,
их последние вздохи.
Но были ли они врагами?
Или просто людьми,
которые, как и я,
верили в то, что их правда — не кривда?
Враг...
Это слово теперь кажется таким пустым, как пустыня после дождя.
Мы сами создали его, как тень, чтобы оправдать свою жестокость.
Но тень исчезает, когда светит солнце, а враг остаётся,
пока мы не осмелимся посмотреть в его глаза и увидеть себя.
Я помню, как впервые понял это:
Он лежал передо мной, раненый,
и в его глазах я увидел не ненависть, а страх —
тот же страх, что жил во мне.
И в тот момент я понял:
Враг — это не он.
Враг — это я.
И всё же, даже осознав это, я продолжал сражаться.
Война стала моей реальностью, моей тюрьмой, из которой я не мог выбраться.
Она поглотила меня, как эхо, которое повторяется снова и снова.
Война...
Она как шторм, который сметает всё на своём пути.
Но даже после шторма остаются следы — раны, которые никогда не заживут.
Эхо жестокости,
которое разносится сквозь поколения,
разрушая наши души.
И это эхо не прекратится,
пока мы сами не умолкнем.
Я убил их, да.
Но я защищал свою землю,
свою честь,
свое имя.
Было ли это ложью?
Или всё же была доля правды в этой войне?
Я не знаю.
Но я знаю, что ненависть не родилась во мне сама по себе.
Её посадили, как зерно,
и поливали страхом и ложью.
И я позволил ей прорасти.
Мир...
Каким он был?
Я не помню.
Моя жизнь прошла в смраде крови,
в зловонии гниющих тел,
в предсмертных хрипах умирающих,
молящих о пощаде.
В лязге стали,
в криках раненых,
в скрипе деревянных повозок
и лошадином ржании.
Все эти звуки разрывали не только мои уши,
но и душу.
Я понимаю теперь...
Врагов не было.
Были только люди,
запутавшиеся в паутине своих страхов,
своих амбиций, своих иллюзий.
Мы убивали друг друга,
потому что не смогли понять,
что все мы — часть одного целого.
Что граница между "я" и "другим"
была лишь игрой нашего ума.
Жизнь и смерть...
Они как две стороны одной реки.
Я перешёл на другую сторону,
но река течёт вечно.
И, может быть, в другом времени,
в другом месте,
я снова встречу тех, кого убил.
И, может быть, тогда мы поймём,
что были не врагами,
а путниками,
которые шли одной дорогой,
но не смогли разглядеть друг друга в тумане
лжи и обмана.
Сожаление...
Оно жжёт сильнее, чем раны.
Я не успел понять этого при жизни.
Я не успел увидеть,
что мир — это не поле брани,
а дом, который мы должны сохранить.
Но теперь...
теперь я вижу.
(Голова касается земли)
Не тишина. Шепот…
Сначала тихий, как ветер,
потом всё громче и громче –
шепот будущих поколений.
И вдруг я вижу…
Не рай, не ад, не тьму,
а вереницу лиц.
Лица солдат, крестьян, детей.
Они сражаются, страдают, умирают…
Снова и снова.
И в каждом лице — отблеск моей вины,
отпечаток моей ненависти, эхо моего страха.
И я понимаю: моя смерть — это не конец.
Это только начало
нового витка этой проклятой войны,
которая никогда не закончится,
пока хоть один человек будет готов убивать
ради своей "правды".
А небо?
Небо больше не кажется бескрайним.
Оно — словно свинцовый потолок,
давящий на всех нас,
обречённых на вечное повторение
одних и тех же ошибок.
