Их было двое, оба брата.
Один — белее снега ярким днём,
Душа его с рождения крылата,
И синева в глазу, и мудрость всего Мира в нём.
Матёрый Серый, с янтарём горящими очами,
Не спал по-летнему короткими ночами,
Лежал у входа, сон семьи берёг,
Он никому не даст переступить порог.
Как все волчата, в мае появились,
Ещё в утробе видно подружились.
Обнявшись спали первые свои денёчки.
Когда открылись в Мир глаза,
Для каждого свои настали ночки.
Душа небесная с вечерней зорькой улетала,
Оставив тело в белоснежной шкуре,
В глубоком сне то тело пребывало.
А серый брат смотрел в закат,
всё понимая и, янтарные глаза прищурив.
Днём бегали, играли, кувыркались,
Как будто долго не видались,
Потом дремали к морде морда,
И грань Миров была меж ними стёрта.
В заботе материнской лето улетало.
Самостоятельность увереннее стала.
Волчата, проявив природный нрав,
Взрослели быстро, у родителей повадки переняв.
С первым лёгким, осенним морозцем,
Старый Волк ушёл, замены ему нет.
Стая волчая без надежды приуныла.
На луну в печали грустным хором выла.
Вдруг, на горке силуэт нарисовался.
Да, чужой, но каждый им залюбовался.
Будто прежний в лунном свете возродился,
В свою стаю, слыша зов отчаяния воротился.
Крепкий, сильный, молодой,
Взгляд Луну огнём затмил.
Шёл неспешно, смело и легко,
Оглядел округу зорко, далеко.
Волки видели, но верили с трудом.
Вождь вернулся, приближается молчком.
И от зрелища такого даже у волчат
Трепетали души, заслезился взгляд.
Обступили, подойти не смея,
Всем спокойно стало и тепло.
Молодой вёл стаю мудро, всё умея.
Волчье племя силу и удачу обрело.
Веру в Жизнь знает Серого Волка Душа.
Если страх, то один — умереть до прыжка,
Если путь — то свобода
По просторам без края, без дорог проторённых,
без засадного брода.
Волчью жизнь, как по нотам, расписала Луна.
В дни невзгоды и счастья, безучастна она.
В ночь охоты ли, страсти, иль печальной звезды,
Светлый диск отражает непричастность воды.
Каждый волен поспорить с невесёлой судьбой,
Или весело строить, быть довольным собой,
Рук раскрывши ладони и разжав кулаки,
Заручиться Удачей в ранний час у реки.
Погружаясь в блаженство единения с Миром,
В благодарном забвении тихо шепча,
Выбрать Ось Мироздания балансиром,
И, по Кону Всемирья, камертоном звучать.
Серый жил по устою, управлял справедливо,
Молодые учились, подражали красиво.
Ужас красных флажков одолели умом,
Стену глупых инстинктов отодвинули лбом.
Вплетаясь в жизненную круговерть,
Любой из нас познает смерть.
Так ежели тому так быть,
Зачем же страхом жизнь губить?!
Вождь стаи много знал от брата,
Чья жизнь была на знания богата.
Ночами изредка они встречались,
До самой утренней зари общались.
Духовность постигая на земле,
Лицом ныряем в небеса.
И, выбирая поиск истины вовне,
Мы пропускаем истинные чудеса.
В себе, по маленькому шагу,
От достижения к успеху,
Воспринимая радость и отвагу,
Идём по жизни не спеша, ведь нам — не к спеху.
В животном Мире, коему принадлежит и человек,
Прописаны негласно нормы жизни.
Кем в свет явился, так и проживи свой век,
Будь предан роду, Родине, Отчизне.
В пустыне жаркой не найдёшь пингвина,
А дом верблюда, то, наверняка, не льдина.
Не место рыбке золотой кружиться в облаках,
А кактусам тропическим, цвести в снегах.
Про волчье племя сказано и спето уж не мало.
Легенд и домыслов на разные лады
всегда огромное количество существовало.
Не утихает средь людей и до сих пор
О месте волка в жизни человека спор.
Не в спор, а в ощущениях Души,
Ответ по теме этой поищи.
Как отзывается подлунный волка вой,
Чем схожи волка путь и твой?
Сменялись дни, недели и лета.
Так было в нашей памяти всегда.
И жизни срок прожив, с трудом определишь,
Настолько долго по земным дорогам ты пылишь.
Звериный век недолог, но богат.
Настолько много в краткий срок
Событий, приключений, передряг,
Что описать не хватит строк.
Да, много кануло в забвении,
Оставив нас о том в сомнении.
Но Ум — любитель поиграть,
Сподвигнет думать, вспоминать.
Легенды, мифы, сказки — в помощь,
В них говорящий, даже овощ!
Так кто мешает волку говорить
И слышащему добрых, мудрых тайн открыть…
Проверить догадки легко и доступно,
Внимание через любовь подключаем.
Себя узнавая при этом попутно,
В единстве с природой вновь ощущаем...
Зима. Заснеженная степь.
Усталый путник замерзает.
Добраться до жилья успеть
Ему мороз, буран мешают.
Закрылись веки. Потеплело.
При этом тело холодело.
Приятный сон уносит жизнь,
Он еле слышит: — Продержись!..
Просторы снежные сверкают,
Утихла ночь, рассвет пришёл.
Глаза открылись и моргают.
Себя спасённый средь спящих, волчьих тел нашёл.
Заиндевели серых шкуры,
Дыханий пар тепло струится.
Не сразу удаётся успокоить в голове сумбуры.
К щеке прижалась голова волчицы.
Поверить в это невозможно.
Его спасала ВОЛЧЬЯ стая!
Подвинул ногу осторожно,
Зашевелились звери, нехотя вставая.
Стряхнувши снег и, потянувшись, просыпаясь,
Цепочкой стройной уходили волки.
Тянуло дымом, и идти недалеко осталось.
Ошеломлённый человек в себя вернулся, ломая росказни, несправедливость, кривотолки.
Спиной прижавшись в тёплой печке,
Задумаешься о былом и вечном.
Волхвом узрел себя охотник.
Теперь уж бывший — и охотник, и подводник.
Природа расставляет по местам,
Наверняка находит всех достойных.
Всё происходит в свой черёд, не впопыхах,
В свой срок, да и в местах спокойных.
Вдруг Человек прозрел,
Увидев Мир глазами Волка.
Он то краснел, то побледнел,
Смотрел на падающий снег недолго.
По телу пробежала дрожь,
Когда открылась вся картина.
А он то, человек, — хорош!
Так в чём же он тогда мужчина?!
Кто сделал волка санитаром леса —
Больную плоть и падаль поедать?
Какая тварь и нелюдь вдруг решил, что именно за это
Волков и надо поголовно убивать?!
Когда неблагодарность стала нормой?
Как превратилась безнаказанность в награду?
И по какому праву преступлению защитой форма,
А справедливость посадили за ограду?..
Оставь ружьё, капканы и ножи
Пойди гулять по лесу с голыми руками,
Уверенность в себе, расположение благое покажи,
И бережность к живому прояви реальную, а не словами.
Включи природные дары —
Слух, зрение, тактильность, свет Души,
Гуляй без цели от зари и до зари,
Пока не прикоснёшься к пониманию глуши.
Трещал мороз, хрустели брёвна дома.
Спал человек глубоким сном.
Стоял над бездной величайшего каньона,
Осознавая, что в Душе его произошёл разлом.
Огромной стала пропасть до и после.
Метелью разорвало жизнь на части.
Менялось всё — рассудок, мышцы, кости,
Шло овладение глубокой силой власти.
— Владеть собой и с Миром быть в ладу, —
Шептал уверенный и хрипловатый голос, —
Прозрей Душой и хватит пребывать в аду,
Теперь тебе Твой ведом путь,
А всё наносной отпало, откололось.
Волхвом проснулся бывший водолаз,
Оделся, оглядел жильё в последний раз,
И распахнул в огромное Простанство дверь.
Другая жизнь и путь другой теперь…
В таёжной чаще пробыл до весны,
Спал на земле и неземные видел сны,
Заметно вырос в Духе, просветлел Душой,
Могуч стал телом, статный и большой.
Добром и силою великой ощущал себя,
Смотрел и слушал, жизнь безмерно полюбя.
Знал голоса зверей и птиц,
Встречал и провожал деньки в волшебном пламени зарниц.
Вожак и Белый Волк той ночью повстречались.
Два брата долго не общались.
Отныне, с ними вместе Человек.
Счастливый, сытый, безопасный наступает век.
Для нелюдей закрылся навсегда сезон охоты,
Как раньше, стали появляться доброхоты.
Старушки-травницы, деды, волшебницы девицы
Встречались путникам в лесах. Открылись родники живой водицы.
Пожары, засухи покинули прохладные леса.
Благое ТИХОМИРЬЕ излучают небеса.
Гармония восстановилась постепенно,
И жизни таинство вновь стало благостно, священно.
Соединились Дух, Душа и тело.
Творить во благо всем — благое дело.
Тот разговор без слов продлился до зари.
Восстановить решили капища и алтари.
Не идолов скопление, а место силы,
Природа — капище, святилище Земли.
Святые рощи заповедные, а не могилы,
А для общения с энергией духовной, зелёные всегда служили алтари.
Постройки, ритуалы, и служитель в дорогой одежде,
Наверное кому-то важен и в утехе, и надежде.
Но, как словами благость передать,
А каменным строением душевность воссоздать?
