Молчаливый свидетель, глазами полными слез, смотрит…, смотрит в войну, организованную чем-то за гранью всякого разумения, для людей.
Этот взгляд выхватывает картинки происходящего и немеет, потому что нет человеческих слов для нечеловеческого.
Вот сквозь сожженное лицо последний в этой жизни взгляд успевает вместить невыразимое. Он несколько не прожитых жизней успел рассказать всей правдой себя.
Задушенная телефонным шнуром беременная женщина, уже уставшая в отчаянии звать на помощь, последним усилием тянется вверх животом, как будто хочет так выпустить новую жизнь…, своей уже не осталось. Вся сила последнего материнства в ее взгляде прощается с собой и чем-то, что не стало ее судьбой. А после на экране самодовольно барствующее лицо убийцы, у которого кроме высокомерия собственных выдумок о себе ничего-то и не состоялось.
Вот мужчина, увлеченный жизнью и своей справедливостью, искренне недоумевая, бежит на вооруженных людей вразумить их своей правдой. Бежит, негодует, устремлен в своем порыве…, и, вдруг, резкий толчок в грудь и плечо – пуля. «Как же так», - кричат его глаза. «Не может быть – это всё?» Они, эти еще живые глаза, удивлены, полны последних озарений жизни, все еще живы справедливым протестом, и тускнеют, тускнеют… Кто его доживет, кто его проживет…?
Ополченцы с грубоватыми шутками, переступившие страх, подружившись со смертью, выцеливают незваного врага и отмеряют ему смертельно – свинцовый привет. Иногда косым взглядом поглядывая на иконку в проеме между железобетонными блоками.
Женщина, у которой после бомбежки, вместо ног сплошное кровавое месиво, глазами полными высокого достоинства, просит позвонить дочери с последним напутствием.
Бойцы новой республики ведут минометный огонь по аэропорту, деловито корректируют огонь… И тут же беззаботно щебечут птицы, расчерчивая небо своими крыльями. Невероятное соседство?!...
Мальчишка, не знакомый со смертью и болью, выбегает из подъезда для приключений…, а пуля снайпера настигает его. Ух ты, что это? Ведь у меня еще все впереди, столько жизни, энергии, желаний, задора, любопытства…, и тает это все в последнем взгляде…
Отец не успевает донести до скорой свою малышку, которая с мольбой и надеждой смотрит на него, ведь он всегда ее спасал. Он бежит, прячет плачущие глаза и в его теле зреет вселенская злоба за эту несправедливость. Последний взгляд на угасающее лицо дочери, ноги еще бегут, а уже всё…
С выпученными глазами подросток, возбужденный "революцией", с фанерным шитом на плечах, носится по центру города, совершенно не понимая, что происходит, ищет куда пристроить себя.
Хитро расчетливые взгляды торгашей ждут, когда республика рухнет, и их привычки останутся нетронутыми, а бумажные ручьи денег снова потекут к ним.
Поросячьего вида глаза «политиков» переставляют варианты своих интересов, лихорадочно созваниваясь со «своими», распределяя на всех сопричастность этой нечеловеческой грязи.
Врач в осторожной спешке оперирует раненого… Хлопок, и он уже сам оседает у операционного стола, прочертив окровавленным скальпелем последний автограф по простыне…
Охваченное безумием стадо скачет на площади. Глаза, как тиражированное сумасшествие, остекленело послушны дьявольской воле.
И всё это среди людей, вроде людей… А сколько их осталось среди этого забытого мира, в котором когда-то отмечался своими высокими проявлениями Человек?
Вот так вот предательство Человека в человеке вычеркивает нас из Природы…
Маленький ребенок – беженец, в чужой стране, играет у палатки, оживая сердцем снова к жизни…
Понимаю…, и отказываюсь понимать…
И вот она рядом с городом, в городе, во дворе. В начале какой-то любопытный азарт. Что, правда? Уже здесь, не по телику?
Взрывы, стрельба всё ближе и ближе. Уже снаряды летают поверх домов, пули снуют воробьями во все стороны. Жабрами чувствуешь другую реальность. Не спящий смотритель в тебе бдит сутками. Вся поверхность тела превращается в слух. Где выстрел, куда, и где взрыв? Вычисляешь секунды и свое место в этом смертоносном концерте. Всё слышишь и видишь, но пока отказываешься верить.
И вот на глазах, перед тобой, дом, который ты знал всегда и думал, что он прочен и вечен, разносится в щепки, тут же тихо, но быстро начинает доходить – это война, не киношная.
А потом без слуха, в кровавых ссадинах, идешь по разрушенной в пыль улице, между мусора стен, вещей и разорванных трупов. Какой-то неизъяснимый ужас поднимается в груди, глаза смотрят из последних глубин и мертвеют слова.
И дальше идешь, ищешь свидетелей, натыкаешься на них, а они, как потерянные тени с застывшими глазами еще не могут реагировать, взывать и плакать…
Это что, вот сейчас…, происходит?
Эта картина по капле затекает во все закоулки твоего тела, сознания…, не отвернуться…
Потом снова взрывы, бессонные ночи, усталость бояться. И переступаешь тот страх, остается холодный свидетель, холодная ярость, холодный расчет, клокочущее сердце…, и безграничное терпение жить так, находить соратников и проваливаться в нескончаемый труд, ведущий к Победе. Когда она будет? Но будет!
А это присутствие бдительного внимания в каждом моменте, вот странно, поднимает какое-то восторженное состояние не выдуманной жизни, настоящности, какой-то догадки, кто ты есть на самом деле. Все притертые мнения ничего не значат. Всё обретает другой объем и ценности. Понимать начинаешь совсем по - другому, как никогда… Ты кто-то другой – неизмеримый.
Неожиданно – новый возвращаешься в город, хоронишь людей, убираешь мусор, ладишь жилище, снова живешь для победы Человека над зверем.
Статью Александра Соколова озвучил Виктор Рызаев
