Не такой. Книга первая / Не такой. Книга вторая
Не такой 3. Гл.13 / Не такой 3. Гл.14
Западная Украина, Волынская область. Июнь 1946 года.
Разделившись на две группы и оставив двух бойцов ликвидировать засаду, лейтенант Изотов повёл своих товарищей в противоположную сторону, по следу бандеровцев. Во время интенсивной ходьбы солдаты мысленно запустили трансформацию своего тела. На данный момент это для них не представляло большого труда. В считанные минуты человеческие тела превращались в обросших шерстью монстров, представлявших из себя что-то среднее между человеком и волком. Гораздо сложнее последние дни проходило обратное превращение из монстров в нормального человека. Вот и теперь, спустя некоторое время, солдат было уже не узнать. Теперь все трое больше походили не на бойцов Красной Армии, а на огромных лесных хищников, по какой-то своей прихоти вставших на задние лапы и одевшихся в человеческую одежду. А вот обуви на них не было. Чтобы не издавать лишнего шума и не порвать сапоги отрастающими в считанные секунды острыми когтями, как на руках, так и на ногах, их бойцы оставили в своих вещмешках в грузовике. Командир взвода, несмотря на то, что они уже до этого времени преодолели немаленькое расстояние, всё так же легко и свободно бежал впереди группы. Проступающие даже через одежду, мышцы приятно гудели от нагрузки. Босые ноги с удовольствием наступали на мягкую лесную подстилку из старой листвы и травы. Если иногда и оказывался под ступнёй какой-нибудь старый сучок или ветка, то огрубевшие подошвы ног, за прошедшее с момента превращения в волколаков время, почти не ощущали такую мелочь. Время от времени Изотов останавливался и, чуть наклонившись к земле, с силой втягивал широкими ноздрями воздух. Убедившись, что не потерял след, он делал короткий взмах рукой, и группа вновь продолжала движение.
Но вот командир остановился в очередной раз, замер и прислушался. Подвижные уши трёх волколаков повернулись в одну сторону, а их чуткие носы почуяли еле уловимый запах дыма.
— Сивцов — направо, Васильев — налево, — слегка растягивая гласные звуки, словно пытаясь петь, скомандовал Изотов.
Приближалась ночь, и в лесу с каждой минутой становилось всё темнее. Вот только сумерки, а тем более ночная тьма были бойцам на руку. В отличие от лесных бандитов они прекрасно видели в любое время суток. Бесшумно продвигаясь по невидимой обычному глазу тропе, Изотов напрягал все свои органы чувств, чтобы безошибочно ориентироваться в чужом и незнакомом ему лесу. Вот его глаза уловили далеко впереди едва заметное движение. “Дозорный, присевший у дерева”, — сообразил командир. В следующее мгновение вспыхнул едва заметный огонёк, который тут же и погас. “Плохо вас учили, мрази, — осклабился Изотов. — Курить вообще вредно, а на посту — это ещё и смертельно вредно”. Не прошло и пяти минут, как курильщик, оказавшийся молодым мужчиной с шикарными чёрными усами, с перерезанной глоткой мирно лежал под тем же самым деревом. “Будем считать, что первый”, — хмыкнул про себя Изотов. Он загасил ногой упавший на землю окурок и продолжил свой путь.
Чем ближе командир группы подбирался к стоянке бандитов, тем чётче его нос ощущал запах жареного мяса. “Ничего, скоро покушаем”, — сглотнув слюну, поддержал себя командир взвода. Последний раз бойцы все вместе подкрепились сухпайками ещё утром. Беззвучно продвигаясь в ночной тишине, Изотов вскоре заметил блики костра, а его чуткие уши различили приглушённые мужские голоса. На лице волколака появилось подобие улыбки. В таком виде, в котором он сейчас пребывал, трудно было управлять мимическими мышцами, поэтому улыбка получилась больше похожей на оскал. Он подкрался как можно ближе к костру, который, в целях конспирации, был разожжён в небольшой природной ложбинке, и притаился за толстым деревом. У костра сидели пять бандеровцев. Четверо, расположившись кучкой, о чём-то тихо разговаривали. Пятый же, сидя у самого костра, время от времени поворачивал на самодельном длинном шампуре, уложенном на две металлические треноги, небольшого поросёнка, видимо, отобранного у жителей одного из местных сёл.
Послышался крик лесной птицы. Ей ответила другая. Бандиты на мгновение замерли, прислушиваясь. Не заподозрив ничего плохого и надеясь на выставленный по периметру дозор, они продолжили прерванную беседу. “Всё в порядке, — отметил для себя Изотов, услышав условные сигналы, — охрана снята. Остались только…” Он задумался. По всем расчётам банда Хмурого должна была быть поболее, чем пять человек. Даже если учесть постовых, выставленных в лесу, всё равно маловато. Да и самого главаря не было видно среди тех, кто сидел у костра. “Значит, отсиживаются в схроне”, — предположил лейтенант. Он окинул взглядом местность, выискивая место, где, с большей долей вероятности, бандеровцы могли вырыть себе потайное жилище. Таких мест в округе было довольно много, но одно было самым подходящим. У большого валуна торчал засохший кустарник, который, по мнению командира отряда оборотней, вполне мог служить одновременно и ориентиром и прикрытием входа в схрон.
Отметив для себя это место, Изотов начал продвигаться ближе к костру. К этому времени тьма полностью окутала всё вокруг, и подойти на расстояние броска ножа ему не составило никакого труда. Проблема была в другом. Бандитов было пятеро, а их всего трое. Огнестрел командир рассчитывал применить лишь в самом крайнем случае, а потому, даже если они, как было уже не раз, синхронно метнут ножи и убьют троих, то оставшиеся двое могут поднять ненужный в данный момент шум. Оружия, правда, никто из бандеровцев в руках не держал: два шмайссера и три карабина стояли чуть в сторонке, прислонённые к валуну. Но они вполне могли ведь и закричать, таким образом оповещая главаря. Тогда Изотов принял неординарное решение — воспользоваться смятением бандитов, которое неизменно возникнет, когда они увидят перед собой настоящего волколака. Лесные жители — народ суеверный, и грех было не воспользоваться этим обстоятельством. То, что его ребята сработают так, как нужно, командир взвода не сомневался. Он чувствовал их запах, а значит, они также находятся очень близко от врагов.
Подкравшись ещё ближе к костру, он, наконец, выпрямился во весь свой двухметровый рост и, уже не таясь, шагнул на освещённое костром пространство. За то время, которое прошло с момента их первого перевоплощения, Изотов прекрасно изучил реакцию людей, на появление оборотня. Не стал исключением и сегодняшний вечер. Бандеровцы, увидев монстра, появившегося из леса, оцепенели от ужаса. Они впились в чудовище огромными, остекленевшими от страха глазами, не в силах промолвить ни единого слова. Дополнительный устрашающий эффект придавал ещё и сгустившийся мрак, окружающий небольшой пятачок света плотной, непроницаемой стеной. Этого кратковременного ступора бандеровцев вполне хватило советским бойцам. Изотов, не мешкая, метнул свой нож в повара, сидевшего чуть поодаль от остальных. Сивцов и Васильев, словно две чёрных молнии, метнувшиеся с противоположных сторон, несколькими сокрушительными ударами острыми, как лезвие, когтями перерезали глотки остальным четверым бандитам.
— У них где-то должен быть схрон, — шёпотом произнёс командир взвода, по привычке облизывая кровь с лезвия ножа, и все трое, как по команде, повернули головы в сторону сухого куста.
Взглянув на мёртвых бандеровцев, Изотов заметил у одного из них висевшую на поясе гранату. Оскалив клыки, что в данный момент могло означать удовлетворённую улыбку, он изъял трофей и поспешил к своим бойцам, которые уже осматривали прилегающую к сухому кусту территорию. Их предположение оказалось верным. Немного отодвинув в сторону, явно набросанную вокруг траву и остатки старой листвы, оборотни обнаружили края квадратной крышки люка. Приготовив на всякий случай трофейный “Вальтер” и гранату, Изотов кивнул головой Васильеву на куст. Тот понятливо ответил таким же кивком и, обхватив сухие ветки руками, медленно потянул их на себя. Крышка легко поддалась, и боец, открыв проход, отставил её в сторону. Чуткое обоняние волколаков уловило тяжёлое амбре застоявшегося воздуха, вырвавшегося из лаза, а также запах давно немытых людских тел и сивухи.
— Що там такэ[1]? — послышался снизу недовольный мужской голос.
Прямо под входом в подземелье была видна небольшая деревянная лестница, а сам схрон уходил немного вправо. Где-то там в глубине подземелья горел тусклый свет. Возможно, это была свеча или какой-нибудь самодельный светильник, но не лампа, так как керосином из ямы не воняло.
— Хмурый, твои люди уничтожены, — уже не таясь, громко и внушительно крикнул Изотов. — У меня в руках граната. Если вы не сдадитесь, то я подарю её вам, правда, без кольца.
На некоторое время внизу наступило молчание. Сколько там ещё пряталось бандитов, бойцы не знали, но им это было и не интересно. Чтобы доказать местным жителям силу советских воинов, а главное то, что банда ликвидирована, им достаточно было притащить в село одного главаря.
— Добрэ, мы выходымо, — наконец послышался тот же голос.
— Хмурый выходит первым, — строго приказал Изотов. — Оружие выбрасываем в люк.
— Та гаразд, гаразд[2]… — к лестнице подошёл невысокий мужчина с небольшой проплешиной на голове и взглянул вверх. Он был крепкого телосложения, а на его правой щеке имелся заметный шрам.
Главарь швырнул автомат в проём лаза и не спеша начал подниматься по ступенькам. Однако, когда его голова показалась над поверхностью земли, бандит чуть было не свалился обратно, увидев, кто перед ним стоит. Лишь только расторопность бойцов не дала ему этого сделать. Красноармейцы ловко подхватили главаря под мышки и резко выдернули его из люка. Тот взлетел вверх, точно пробка из бутылки с забродившим соком, и едва смог устоять на своих, ослабевших и всё время подкашивающихся от охватившего ужаса, ногах.
— Сколько ещё там человек? — задал ему вопрос Изотов, но бандит от испуга не мог выговорить ни слова. Он так и стоял, придерживаемый советскими бойцами, с открытым и перекосившимся набок ртом. — Ну и хрен с тобой, — хмыкнул командир взвода и, сорвав с гранаты чеку, швырнул её в схрон.
Раздался взрыв. Земля под ногами бойцов вздрогнула и слегка осела, очертив контуры подземного логова бандитов. На всякий случай Изотов пожертвовал ещё одной, теперь уже своей, гранатой, чтобы наверняка не оставить в живых ни одного ублюдка. Когда дело было сделано, бойцы крепко связали руки Хмурого за спиной и усадили его возле костра. Главарь банды так и застыл на месте, даже не обратив внимания на неудачно вывернувшуюся назад ногу. Лишь только его зрачки неустанно бегали из стороны в сторону, наблюдая за тремя монстрами, находившихся буквально в двух шагах от него.
— Теперь, пожалуй, можно и перекусить, — весело произнёс командир взвода голосом, в котором вновь появилась певучесть. — Из-за этих сволочей и пожрать было некогда… — он метнул в пленника негодующий взгляд, отчего тот чуть было не наделал в штаны. От такой неприятности его спасло лишь то, что он тоже ещё не успел поесть, и у него тоже ещё был пустой желудок и не слишком полный кишечник.
Бойцы с воодушевлением поддержали предложение своего командира. Вот только они не стали есть приготовленного на огне поросёнка, как предполагал главарь банды, а набросились на лежавших вокруг костра мёртвых бандитов. С голодной дрожью в руках, которые сейчас были больше похожи на звериные лапы, солдаты, словно вату, рвали ещё не остывшую человеческую плоть и с наслаждением совали кровавые куски мяса себе в пасти. Увидев это, Хмурый, и без того было будучи бледным, стал вообще белее мела. Он, человек, привыкший без каких-либо угрызений совести и сомнения убивать и мучить своих жертв, начал жадно хватать ртом воздух. Однако удержаться так и не смог. Когда один из оборотней, вырвал из груди мертвеца сердце, главарь банды не выдержал и блеванул.
— Эй, ты, — прикрикнул на него лейтенант Сивцов, вытирая ладонью капающую из пасти красную слюну. — Ну-ка, не порти нам аппетит, — хищно осклабившись окровавленными клыками, он громко отрыгнул и вновь принялся за еду.
Когда с кровавой трапезой было покончено, оборотни сбросили то, что осталось от тел бандитов, в ещё дымящуюся дыру схрона и, загасив тлеющие угли костра водой из фляги, начали собираться в путь.
— Собрать трофейное оружие, — приказал Изотов.
Он ещё раз осмотрелся вокруг, фиксируя взглядом всё, что попадалось на глаза. Затем лёгким движением поставил на ноги еле живого от страха бандита, и взвод вместе с пленником двинулся в путь. Теперь быстро идти они уже не могли из-за Хмурого, который ничего не видя в кромешной темноте леса, еле передвигал ноги. Он то и дело спотыкался на ровном месте, а когда на пути действительно попадалась какая-нибудь небольшая преграда — просто летел лицом в землю. Так как его руки были связаны за спиной, то его лицо вскоре превратилось в чёрную кровоточащую массу. Когда такое медленное передвижение Изотову стало надоедать, он приказал своим парням нести пленника на себе по очереди. Сивцов отдал своё и трофейное оружие Васильеву, а сам, словно тряпичную куклу, забросил бандеровца себе на плечо. Благодаря этому, их темп теперь заметно ускорился. За время пути оборотни мысленно запустили процесс преобразования тела, и когда с наступлением рассвета впереди замаячило нужное им село, они уже ничем не отличались от обычных людей.
— Свят-свят, Иисусе Христе! — залепетала пожилая женщина в чёрном платке. Ранним утром она по привычке направлялась за водой к соседскому колодцу, когда увидела появившихся из леса здоровенных незнакомых парней в офицерской форме. Приметив, что у одного из них на плече висит какой-то человек, старушка, не имея сил и возможности скрыться или спрятаться, опустила коромысло с вёдрами на землю и начала неистово креститься.
— Мать, — дружелюбно обратился к ней Изотов, подходя ближе, — вы не подскажете где нам найти Сидорука?
Женщина прекратила креститься и с опаской посмотрела подслеповатыми глазами на лейтенанта, у которого за спиной висели два немецких шмайссера. Окинув взглядом остальных бойцов, остановившихся поодаль, она спросила на украинском языке:
— А пошто вин вам?
— Да вот, подарочек ему несём, — добродушно улыбнулся молодой лейтенант, кивая головой на бандита, висевшего, словно тряпичная кукла, на плече лейтенанта Васильева. — Самого Хмурого в лесу поймали.
— Хмурого?! — женщина, прищурившись, недоверчиво взглянула на болтающиеся на груди лейтенанта ноги, обутые в новенькие хромовые сапоги с металлическими подковками. Васильев так же, как и командир, улыбнулся местной жительнице искренней улыбкой, после чего, словно мешок с тряпками, сбросил свою ношу на землю прямо перед собой. Взглянув на грязное с порезами лицо бандита, старуха вновь принялась креститься и причитать:
— Ой, Божэ ж мий!
— Тяжёлый, чертяка, — потирая ладонью плечо, произнёс боец.
— Так вы нам подскажете, где Сидорук живёт? — напомнил женщине Изотов.
— Та он дэ, — махнула та в сторону села. — Дру́га хата с краю[3].
— Спасибо, мать, — поблагодарил лейтенант.
Бойцы быстро привели бандеровца в чувства, и тот, заметно хромая, вновь пошёл своим ходом. Готовый к любым неприятностям, старший лейтенант Сидорук, как только во дворе залаяла собака, заведённая им совсем недавно, тут же вскочил с кровати на ноги. Выхватив из кобуры пистолет, он притаился за окном. Бандиты любили наведываться в село на рассвете, когда все жители ещё крепко спали. Однако, увидев троих таких же рослых парней, какие приехали вчера вечером вместе с ним и Здравомысловым, Сидорук понял, что прибыли оставшиеся бойцы. Он опустил пистолет и поспешил на улицу.
— Здравия желаю! — поприветствовал его Изотов, приложив руку к пилотке. Старлей только кивнул в ответ. Он стоял на пороге босой, в своих стареньких галифе и белой майке и внимательно рассматривал бойцов. Вид, у новеньких, по мнению Сидорука, был довольно странным. Во-первых, они также, как и он сам, были босыми, а, во-вторых, их гимнастёрки были измазаны кровью в непривычных местах, а именно грудь и рукава, хотя заметных ранений у них видно не было. Так мог выпачкаться только человек, сначала опустивший по локоть руки в ведро с кровью, а потом опрокинувший это ведро на себя.
— Вот, принимайте трофей, — тем временем весело добавил лейтенант, и из-за его широкой спины показался растрёпанный и понурый главарь банды. Бледность на его лице была видна даже сквозь грязь и застывшую кровь.
— Ну ничего себе! — присвистнул Сидорук. — Это ж где вы этого пана откопали?
— Почему откопали? — улыбнулся Изотов, — сам из-под земли вылез…
— Ну, ребятки, ну герои! — командир “ястребков”, наконец, начал отходить ото сна и засуетился, не зная, что делать. Он бросился в дом, быстро надел гимнастёрку, нацепил портупею и вскочил в сапоги. На порог он вышел, уже одетый по всей форме.
— Значит так, — начал командовать он. — Сейчас я отведу вас в дом, где поселились ваши ребята. Прикажу затопить баньку. Одежду отдадите Ганне, я её к вам пришлю. Она постирает и починит, если есть необходимость. Да, — вспомнил Сидорук про пленного. — Этого в сарай, — он кивнул в сторону деревянной постройки, стоявшей рядом с домом.
— А не сбежит? — засомневался Изотов, оглядев хлипенький с виду сарайчик.
— Не сбежит… У меня там для таких, как он, тоже схрон имеется. Пусть посидит в привычной обстановке.
В сарае действительно оказался довольно надёжный погреб с толстой деревянной крышкой. Когда пленник кое-как спустился в подпол, Сидорук вытащил оттуда лестницу и зафиксировал ляду щеколдой.
— Никуда он теперь не денется, — улыбнулся он и добавил:
— Ну что, пойдёмте хлопцы, вижу, нелёгкая у вас ночь-то была. Устали, небось?
— Есть маленько, — согласился Изотов.
— Вот здесь ваши и поселились, — указал Сидорук на дом, когда они, пройдя по селу, свернули в, заросший фруктовыми деревьями, двор.
Однако у самой калитки бойцы резко остановились. Старлей, шедший впереди, оглянулся и хотел что-то спросить, как впереди из-за деревьев показались два бойца с автоматами в руках. Это были лейтенанты Давыдов и Чистяков. Они опустили оружие и крепко пожали руки своим товарищам.
— А где наш пахан? — шутливо спросил Изотов.
— Спит, где же ещё… — ответил улыбкой Давыдов.
— Ну, вы тут пока располагайтесь, — не стал путаться под ногами у великанов Сидорук, а я пойду, распоряжусь насчёт баньки, да пришлю Ганну, чтобы забрала вашу одежду.
— А Ганночка-то эта — пальчики оближешь, — расплылся в сальной улыбке Чистяков, провожая старлея мечтательным взглядом. — Всё, так сказать, при ней.
— Ладно, ведите в дом, — хлопнул его по плечу Изотов, — нужно передохнуть с дороги.
— Расскажешь, как управились с бандитами, товарищ командир? — спросил Давыдов, направляясь к дому.
— Всё потом, ребята. Устали, как звери…
Все весело рассмеялись, прекрасно понимая двусмысленность такого высказывания. Подремав часик, пока готовилась баня, солдаты с удовольствием попарились и переоделись в чистую хэбэшку. После обеда, отправив одного человека в караул, Изотов присел с оставшимися бойцами в тени раскидистой яблони, увешанной созревающими плодами. Чтобы с пользой провести время, они занялись осмотром и чисткой трофейного оружия, захваченного у банды Хмурого. Под деревом бывшими хозяевами дома, которых расстреляли бандиты, был поставлен деревянный столик и две лавки с двух противоположных сторон.
— До вас можна? — послышался от калитки звонкий женский голос.
— Почему ж нет, — с улыбкой ответил командир взвода, приглядываясь к гостье. — Проходите, пожалуйста.
— Ганнушка, — негромко сообщил Леонид Чистяков, отложив автомат и наблюдая, как к ним приближается женщина.
Она была среднего роста, лет тридцати. На Ганне был светлый сарафан без рукавов, на ногах лёгкие белые туфельки. Её густые тёмные волосы были заплетены в косу. В руках женщина держала пустую плетёную корзину. Пробежав глазами по лицам молодых лейтенантов, женщина остановила заинтересованный взгляд на Изотове. Было заметно, что молодой лейтенант ей сразу приглянулся.
— То ва́м трэба одяг випрати? — с лукавой улыбкой, глядя на него спросила Ганна, а потом ещё шире улыбнувшись, добавила, — тобто, я спрашиваю — это вам постирать надо?
— Нам, — отвечая улыбкой на улыбку, ответил Изотов.
— Так давайте, — женщина протянула ему корзину.
— Толя, — обратился командир взвода к Сивцову, — ну-ка сходи, собери наши вещички.
— Есть, собрать вещички, — боец вскочил со своего места и, забрав корзину, направился в дом.
— Так вы и есть тот самый командир “ястребков”? — кокетливо поинтересовалась Ганна, по-прежнему не сводя глаз с Изотова.
— Он самый. Для вас можно просто Игорь.
— Дужэ прыемно, тобто очень приятно. Ну, а как меня зовут, надеюсь, вам ваши подчинённые уже сообщили…
— Ганнушка, да вы присаживайтесь, — Изотов сдвинулся на лавке чуть в сторону, освобождая больше места для гостьи.
— Спасибо, не нужно. У меня ещё много работы, — женщина указала головой на вышедшего из дома лейтенанта. — Пока перестираю, да просушу…
— Тогда позвольте вас проводить, — не растерялся Изотов, забирая из рук Сивцова полную корзину солдатской одежды.
— Дозволяю, — стрельнула в него чёрными глазками Ганна.
— А вы далеко живёте? — чтобы начать разговор, спросил лейтенант, когда они вышли за калитку.
— Нэ дужэ, тобто не очень.
— А вы, извините за любопытство, замужем?
— Не очень, — повторила женщина свои слова и весело рассмеялась. — А вам-то что, товарищ командир?
— Да так…
— Никак влюбились? — без тени смущения игриво поинтересовалась Ганна.
— Может, и влюбился… — так же весело ответил Изотов. Женщина действительно была красива, хотя и немного старше его. Круглолица, черноброва, с симпатичными ямочками на щеках… — В такую женщину, как говориться, не грех и влюбиться.
— Так вы ещё и поэт… А вот и мой двор.
Они остановились у плетёного забора, за которым, в чистом и ухоженном дворике, стоял небольшой домик, покрытый, как и все местные дома соломой. Ганна, взяла из рук лейтенанта корзину и шагнула во двор.
— Завтра утром сможете забрать свою одежду, — сказала она, обернувшись у калитки. — Впрочем… — женщина метнула в своего провожатого ещё один лукавый взгляд. — Если хотите, Игорь, можете заглянуть и вечерком. Авось и к вечеру успеет подсохнуть.
— Непременно загляну, — пообещал лейтенант, прекрасно поняв её намек.
В хорошем расположении духа он вернулся к своим бойцам, которые встретили его шуточками и прозрачными намёками. А ещё через пять минут у калитки появился Здравомыслов. Доктор остановился на ночлег не со своими ребятами, а у одинокой старушки — местной знахарки. До поздней ночи он вёл с ней вовсе не научные беседы о методах лечения и восстановления организма после различных недугов. Он исподволь хотел подвести разговор к теме, касающейся превращения людей в волколаков. Та наверняка могла что-то об этом знать, но учёный никак не мог найти повод, чтобы задать знахарке интересующие его вопросы. Его интерес к этой проблеме был вовсе не праздным. В последние несколько месяцев Здравомыслов заметил, что препарат, который он постоянно усовершенствовал и вводил в виде инъекций бойцам, стал давать всё более слабые результаты. Мало того, что бойцы после превращения в волколаков, всё труднее возвращались к своему нормальному облику, они ещё становились всё более кровожадными. Приходя с очередного задания, их гимнастерки почти всегда были перепачканы кровью, которой, исходя из выполняемого ими задания, не должно было быть. “И поедали они явно не кошек и собак, — констатировал для себя факт Иван Иванович. — А следовательно, волколаки уже не могут обходиться без человечины”.
Как-то раз он, ради эксперимента, договорился с жителем одного села, и предложил бойцам забить свинью. Пока один из лейтенантов лишал большую и жирную хрюшку жизни, остальные не проявили к его действиям никакого интереса. Не захотели они также поддержать и хозяина свиньи, когда тот, по традиции выпив кружку ещё тёплой крови, предложил “полакомиться деликатесом” и солдатам. Те только брезгливо отвернулись и ушли со двора. Худшие предположения Ивана Ивановича подтвердились довольно скоро, когда он ненароком подслушал доверительный разговор двух его подопечных. Услышав подробности, которыми те делились между собой об одной из проведённых в стан врага вылазок, он побледнел и еле сдержался, чтобы его не вырвало и тем самым не выдать себя.
После ужина, которым своего постояльца угостила хозяйка дома, а также беседы с ней, Здравомыслов ещё долго ворочался в кровати, пытаясь заснуть. Ничего полезного по поводу оборотней, он так и не узнал, потому, что так и не придумал, как задать знахарке нужный вопрос, чтобы не прослыть в её глазах чудаком. Заснул он уже почти под утро и проспал до самого обеда. Проснувшись, Иван Иванович перекусил на скорую руку, так как есть совсем не хотелось, и сходил к Сидоруку, чтобы узнать о дальнейших планах. Тот поведал о том, что, благодаря взводу лейтенантов, вторая часть которого прибыла сегодня утром, банда Хмурого полностью разбита, а сам главарь сидит у него в подвале. Сказал также, что оповестил жителей села о том, что те теперь могут спать спокойно. Люди выразили воинам Красной армии огромную благодарность. На ближайшее время никаких вылазок в лес старлей не планирует, так как поблизости других бандформирований не наблюдалось. А потому, пусть бойцы отоспятся, отъедятся и двигаются дальше в те места, где ещё не покончено с бандеровцами.
Здравомыслов обвёл ребят усталым взглядом и уселся на лавочку под яблоней. Взглянув на сочные плоды, к которым никто из бойцов даже не прикоснулся, он снова встал, сорвал самое спелое яблоко, какое позволил достать его рост, но есть не стал. Положив его перед собой на стол, он вновь взглянул на собравшихся вокруг него лейтенантов, после чего пересказал свою беседу с Сидоруком.
— Вот и хорошо! — высказался за всех лейтенант Изотов. — Значит, будем отдыхать.
Четыре пары глаз взглянули на него, кто с одобрением, кто с некоторой завистью, но, как показалось Здравомыслову, представившейся небольшой передышке, никто не обрадовался. И он прекрасно понимал почему. Иван Иванович давно заметил, что его ребятам обычная человеческая еда уже просто не лезла в горло. К этому дню они практически стали настоящими каннибалами. Но война, на которой каждый день гибли сотни людей и никто особо не считался с потерями, завершилась. Ещё немного и с лесными бандами тоже будет покончено. Как быть тогда? Кого скармливать этим: то ли полулюдям, то ли полуволкам?
— Ладно, пойду я, — сказал Иван Иванович, поднимаясь с лавки. — А вы тут смотрите, не натворите чего.
— Как можно, Иван Иванович, — начали возмущаться бойцы. — Чай не на немецкой территории находимся, понимаем, что к чему…
— Вот и молодцы. Я через часик загляну, сделаю укольчики.
— Иван Иванович, — вновь зароптали молодые лейтенанты, — сколько вы ещё нас будете мучить? От ваших уколов уже вся задница в синяках…
— Ничего, потерпите ещё немного, — обнадёжил их доктор, и направился в сторону калитки. Он прекрасно понимал: и то, что его уколы уже практически бесполезны, и что бойцы хитрят насчёт синяков. После обращения в волколака, у каждого из них настолько вырастает скорость регенерации тканей, что, даже получив небольшое ранение, в человека они уже превращаются без каких-либо признаков повреждения. Что уж говорить о какой-то там малюсенькой дырочке от укола?!
Вечером после ужина один из бойцов, как и положено, был выставлен командиром в караул, а трое присели под яблоней и вели тихую беседу. Ну, а сам Изотов, оставив за себя лейтенанта Давыдова, как и обещал, направился к Ганне. Разумеется, объяснив товарищам, что идёт исключительно для того, чтобы узнать о состоянии их одежды.
Хозяйка дома встретила его у дверей. Сейчас она была одета в традиционную местную одежду. Поверх светлой, с вышитыми узорами блузки, на Ганне была жилетка, а ноги, до самых щиколоток скрывала длинная тёмная юбка. Вместо косы у неё за спиной свисал густой пучок волос.
— Дэ ж цэ вы… — начала было говорить хозяйка, впуская Изотова в дом. Потом вспомнив, что тот не понимает по-украински, быстро исправилась:
— Тобто где ж вы так в кровь-то измазались, товарищ лейтенант? Ох и намаялась же я с вашими гимнастерками… Все руки себе стёрла, пока отстирала, — Ганна для наглядности протянула в сторону гостя, остановившегося посреди комнаты, свои маленькие белые ладошки.
Изотов, недолго думая, быстрым движением схватил их своими огромными ручищами и рывком притянул женщину к себе. Их глаза встретились.
— Шось вы такый швыдкый, товарыш лэйтэнант[4], — с придыханием прошептала Ганна, делая слабую, а потому безуспешную попытку освободиться из крепких мужских объятий.
— А чего время тянуть-то, — тоже вполголоса ответил Изотов, глядя в чёрную бездну глаз хозяйки дома. — Ты ведь не хэбэшку смотреть меня позвала…
— Ой, а мы уже на ты… — вскинула вверх чёрную бровь Ганна. — Ну гаразд, Игорек, гаразд, не буду лукавить. Запал ты мне в душу, как только тебя увидела…
Волосы Ганны, словно сами собой избавились от завязки и чёрными волнами рассыпались по её плечам. Губы мужчины и женщины слились в страстном поцелуе, а руки Изотова уже нескромно ощупывали сверху донизу ладную женскую фигурку.
— Можэ, сперва повечеряем? — неуверенно предложила хозяйка, на миг оторвавшись от губ мужчины и глубоко дыша. Томный взгляд Ганны сводил того с ума.
— Успеем… — выдохнул Изотов и начал нетерпеливо расстегивать мелкие пуговички на жилетке Ганны.
Та, слегка откинув голову назад и закрыв глаза, не мешала ему делать это непростое дело. Когда жилетка, наконец, оказалась на полу и крепкие мужские ладони с вожделением сжали два упругих полушария с набухшими сосками, Ганна вдруг отстранилась и произнесла нежно, но решительно:
— Не торопись, Игорек. У нас ещё вся ночь впереди… Пошли к столу.
Изотов несколько секунд стоял неподвижно, приходя в себя, после жарких объятий, а потом нехотя направился вслед за хозяйкой в другую комнату. Конечно же, Ганна его ждала, так как там уже был накрыт стол. На белоснежной скатерти стояло блюдо с горячей картошкой, тарелка с нарезанными ломтиками сала, тарелка с кругляшами кровяной колбасы, миска соленых огурцов и полбуханки черного хлеба. Над всем этим послевоенным кулинарным изобилием возвышался графин с мутной жидкостью. Лейтенант окинул опытным взглядом содержимое стола, а хозяйка тем временем, поставила две тарелки и положила возле каждой по вилке.
— Ну, что смотришь, — улыбнулась она гостю. Однако тот не проявил никакого интереса к еде, продолжая с удовольствием рассматривать женские прелести, не скрываемые бюстгальтером, по которым изголодалась его солдатская душа. — Присаживайся, наливай… — повела рукой хозяйка.
Изотов подошёл к столу, налил в гранёные стопки вонючий самогон и они, чокнувшись, выпили. Точнее выпил Игорь, а Ганна лишь только пригубила.
— Ты кушай, Игоречек, кушай, — ласково проворковала она. — Ужин не из рестаранту, конечно, но, как говорится, чем богаты… — пока гость усаживался, Ганна налила ему ещё стопку. — Давай выпьем за победу, — предложила она.
Изотов выпил и кинул в рот пару кусочков кровяной колбасы. Медленно пережёвывая, он уставился на хозяйку дома. Та тоже, поставив локти на стол, положила подбородок в ладони и с интересом разглядывала лицо мужчины.
— Что ж ты ничего не кушаешь? — немного обиженно произнесла Ганна, отрываясь от созерцания гостя и наливая ему ещё стопку. Её же — по-прежнему была почти полной.
Проглотив колбасу, лейтенант, чтобы не упасть в грязь лицом, хотя и чувствовал, что его с непривычки уже начало развозить, одним глотком проглотил и эту порцию алкоголя. Самогон был крепкий. Принимать спиртное своим бойцам Здравомыслов категорически запрещал, и теперь у Игоря начало всё плыть перед глазами. Стол, комната, глаза Ганны… всё закружилось неприятным хороводом, от которого сначала замутило в желудке, а потом вдруг потемнело в глазах и свет померк. Изотов как сидел на стуле, так с него и свалился прямо рядом со столом. Милое и улыбчивое лицо хозяйки дома вмиг изменилось. Теперь на гостя смотрели не глазки наполненные страстью и любовью, а полные ненависти и нескрываемого злорадства глаза врага.
— Що, добигався москалык? — прошипела Ганна, медленно вставая из-за стола. Подойдя ближе к Изотову, она двумя руками взялась за края юбки и, приподняв её, с силой пнула его ногой в живот. — Ты у мэнэ зараз за всэ видповиш[5]. — Она злобно пнула неподвижное тело ещё раз, после чего, бросив взгляд на стол, быстро схватила нож и присела рядом с Изотовым. — Цэ ж вы мого Гната на той свит спровадылы, иуды[6]…
Женщина замахнулась и с силой ударила мужчину в ножом в грудь. Но её удар не достиг цели. У самой груди нож остановился, потому, что руку Ганны неожиданно перехватила быстрая и сильная волосатая лапа. В порыве гнева женщина дёрнулась, но когда её попытка не увенчалась успехом, она перевела взгляд на лицо гостя. На неё, явно ухмыляясь, смотрел не человек, а зверь, причём в самом прямом смысле. Его удлинившееся лицо было сплошь покрыто шерстью, жёлтые глаза с огромными зелёными зрачками медленно наливались кровью, а из открытой пасти торчали два огромных клыка. Ганна хотела закричать, но ужас парализовал голосовые связки, поэтому из её горла вырвался лишь слабый хрип. Здравомыслов не зря запрещал бойцам употреблять спиртные напитки, так как, когда человеческое сознание замутнялось алкоголем, на первый план тут же выходила вторая сущность — сущность зверя. Трансформация из человека в волколака произошла мгновенно, без помощи человеческого разума. Одной рукой удерживая руку Ганны с ножом, второй — Изотов схватил свою жертву за шею. Легко вскочив на ноги, он тут же без труда приподнял её высоко над полом. Та затрепыхалась, замахала беспорядочно ногами, а волколак смотрел в глаза женщины и получал удовольствие от исходящих из её тела волн страха и безысходности.
Увидав, что Ганна начинает терять сознание, волколак ослабил давление на горло и с силой швырнул свою жертву в угол комнаты. Та упала на спину, неудачно подвернув ногу. Попытка подняться и броситься из комнаты вон, не удалась. Вывихнутая нога отозвалась резкой болью и женщина, охнув, чуть было не потеряла сознание. Она так и осталась сидеть на полу, а волколак, оскалив клыки, медленно подошёл к ней почти вплотную. Ганна видела его горящие ненавистью глаза, а от тошнотворного дыхания исходящего из пасти монстра, она еле удерживалась, чтобы её не стошнило.
— Не займай мэнэ![7] — выкрикнула Ганна, прорезавшимся, наконец, голосом и закашлялась. Выставив вперёд руки, словно пытаясь отгородиться от опасности, она начала мелко вздрагивать.
— Да кому ты нужна, подстилка бандитская. Мы вас мразей давили и будем давить, как клопов.
Волколак сделал вид, что разворачивается назад, и в глазах женщины появился слабый проблеск надежды, что тот сейчас уйдёт, и на этом весь этот ужас закончится. Но этот блеск остался в её глазах навсегда, потому что Ганна даже не заметила молниеносного движения руки лейтенанта. В следующее мгновение её окровавленное тело замертво упало на пол.
— Спасибо, хозяюшка за угощение, — почти пропел изменившимся голосом Изотов, склоняясь к шее своей жертвы и с наслаждением поглощая бьющую из перерезанной артерии кровь. — Было очень вкусно, — добавил он, вставая, когда источник его наслаждения иссяк.
Бросив презрительный взгляд на мёртвое тело, лейтенант вытер губы ладонью и вышел во двор, где всё ещё висела постиранная одежда. Он не спеша собрал уже высохшие вещи в стоявшую неподалеку корзину и вразвалочку направился в расположение взвода. Ночная улица была темна и пустынна. Где-то в лесу прокричала птица, но это не был знакомый сигнал товарищей по взводу, на этот раз птица была настоящей. “Люди ещё долго будут привыкать к тому, что теперь по вечерам можно спокойно ходить по улицам села, не опасаясь попасть в руки к бандитам”, — подумал Изотов.
— Что случилось, командир? — признав своего, из-за дерева показался Чистяков, заступивший на ночную вахту. Он был удивлён тем, что командир разгуливает по селу в облике волколака, да ещё и с перепачканным кровью лицом. — И где это ты успел покушать? И чего не трансформируешься в человека? — засыпал он Изотова вопросами.
— Собирай ребят, нужно отсюда уходить, — словно не услышав товарища, приказал тот.
— Да что случилось-то? — не унимался лейтенант Чистяков.
— Ты что не понимаешь, — оскалил клыки Изотов. — Мы больше никогда не будем как все люди. Нам всё больше и больше нужно человеческой крови. Меня уже от этой тушёнки воротит, а на всё остальное вообще смотреть не могу… Скажи, разве у тебя не так же?
— Так, — согласился Чистяков. — Но куда мы пойдем?
— Будем ходить по лесам, пока не покончим со всеми бандитами, ну, а когда закончится еда… В общем, поднимай ребят, пока Ганну не нашли.
— А что с ней?
— Ничего… Убить она меня хотела…
— Иди ты?!
— Хорош базар разводить. Выполнять приказ, товарищ лейтенант.
— Слушаюсь, товарищ лейтенант, — козырнул Чистяков и направился в дом, где спали остальные бойцы.
Москва. Июнь 1946 года
— Разрешите, Лаврентий Павлович? — в кабинет Берии заглянул секретарь.
— Что там у вас? — оторвав взгляд от бумаг, заместитель председателя Совета Министров уставился на вошедшего капитана.
— Телеграмма от Здравомыслова.
— Давай, — Лаврентий Павлович взял из рук секретаря листок бумаги и, перечитав несколько раз текст телеграммы, нахмурился. Подняв голову, он строго взглянул на вытянувшегося по стойке смирно возле его стола офицера. — Что ж, — наконец, произнес Берия, — значит, проект “Оборотень” придётся срочно закрывать. Жаль… Подготовьте приказ о немедленной ликвидации этих нелюдей.
— Слушаюсь! — капитан браво козырнул и вышел из кабинета.
Продолжение следует...
[1] Що там такэ? — Что там такое? (укр)
[2] Та гаразд, гаразд — Та хорошо, хорошо (укр)
[3] Друга хата с краю — вторая изба от края (укр)
[4] Шось вы такый швыдкый, товарыш лейтенант — Что-то вы такой быстрый, товарищ лейтенант (укр)
[5] Ты у мэнэ зараз за всэ видповиш — Ты у меня сейчас за всё ответишь (укр)
[6] Цэ ж вы мого Гната на той свит спровадылы, иуды — Это же вы моего Гната на тот свет спровадили, иуды… (укр)
[7] Не займай мэнэ! — Не трогай меня! (укр)
