Культуры, ставящие в своем начале Слово как высшую реальность данного модуса существования, поскольку оно, облекаясь плотью, воплощается в «разыгрываемом» им мире, известный востоковед В.Н. Топоров именовал «словоцентричными» (22). По его мнению, на такой установке стоит всякая подлинно великая культура, более того, такая культура осознает свою связь со Словом, свою глубинную зависимость от него в неизбежном акте пресуществления Слова в Дело (ср. Иоанн I, 1-5 и др.). Востоковед говорит, что тот, кто порывает со Словом, - в конечном счете порывает с культурой, изменяя ей ради Дела, утверждающего себя через насилие и своеволие (23). Эта мысль стала особенно актуальной теперь, когда Слово практически везде заболтано и максимально унижено до своего буквенного минимума. Не отсюда ли та чудовищная волна идейного и физического насилия, захлестнувшая все нынешние мировые культуры и цивилизации?...
Далее, В.Н. Топоров подтверждает свои мысли анализом ведийских представлений о языке:
«Древнейшим из известных названий своего языка у индийцев, видимо было vac «речь», «слово» (ср. vac - «говорить», «высказывать» и т.п.); тем самым ведийские арии вкладывали в называние своего языка ту идею абсолютности, которую римляне связывали с Римом, обычно называвшимся ими просто Vrbs – Город. В этом отношении очень показательно отклонение ведийского языка (речи) по орудию (органу), с помощью которого он воспроизводится, - языку во рту, ср. рус. язык в обоих смыслах, также др.-греч. glossa (аттич. glotta), лат. lingua и т. п. Для древнеиндийского языкового сознания назвать язык, считавшийся божественным, по органу, служащему для его выявления, обнаружения, перевода из невидимого состояния в видимое, было бы недопустимым грехом механизма, умалением вечной сущности языка... Впрочем, аналогия между ведийским vac (: vac-) и, например, немецким Sprache (:spreachen), польск. mowa (:mowic) и т.п., также неполна и, по сути дела, обманчива. В связи с ведийским обозначением следует помнить, что это – воплотившееся Слово, персонифицированная Речь (ср. богиню речи Вач – Vac); что тем самым vac как язык, речь, слово не только и не столько некий результат говорения, внутренний объект соответствующего действия, сколько творческая сила, энергия (в смысле, который связывал с языком Гумбольт)» (24).
К сожалению, по вполне понятным причинам, востоковед не был знаком с русинской мифологической концепцией представлений о Слове и языке. Ибо всё вышесказанное им в отношении ведийской схемы, можно было найти в целостности, до недавних пор, и у русинов Молдавии, а, значит, возможно когда-то существовало и во всей древнерусской культуре.
В связи с этим, возникает важный и весьма интересный вопрос: в какой всё-таки степени родства состоят ведийская Вач и русинская Вэча? Является ли последняя каким-то сложным заимствованием из ведийского пантеона ариев, или у неё собственные, более древние, индоевропейские истоки?... На этот очень непростой вопрос было бы правильным отвечать только после комплексной обработки и научного изучения всех сведений о русинской Речи – Вэчи. Однако, по праву первенства, автор решил высказать несколько своих предположений, конечно же, не бесспорных и окончательных.
Демократические реформы на постсоветском пространстве дали возможность снять многие идеологические заслоны, в том числе и на пути тех учёных, которые уже давно говорили о гораздо более раннем происхождении славянской культуры, чем это было принято официально считать в советский период. Кульминацией идеологических препон была, например, точка зрения академика Д.С. Лихачёва, высказанная им по поводу праздника Тысячелетия крещения Руси:
«Сама по себе культура не имеет начальной даты. Но если говорить об условной дате начала русской культуры, то я по своему разумению, считал бы самой обоснованной 988 год. Надо ли оттягивать юбилейные даты в глубь времён? Нужна ли нам дата двухтысячелетия или полуторатысячелетия? С нашими мировыми достижениями в области всех видов искусств вряд ли такая дата чем-либо возвысит русскую культуру. Основное, что сделано мировым славянством для мировой культуры, сделано за последнее тысячелетие. Остальное лишь предполагаемые ценности» (25).
Уже в то время, этой точке зрения противостояла школа академика Б.А. Рыбакова, который совершил настоящий трудовой подвиг, создав капитальные труды по язычеству древних славян и Древней Руси, убедительно проследив в них гораздо более ранние истоки славянской культуры. Вот что говорит ученик и последователь Б.А. Рыбакова современный российский исследователь Л.Н. Рыжков, возражая Д.С. Лихачёву:
«Неужели действительно мы, узнав это, поверим, что нечего нам искать ранее 988 года, «оттягивая юбилейные даты в глубь времен»? И это сейчас, когда каждый, даже самый неведомый народ ищет корни свои где-нибудь в завоевавшей его Римской империи или пытается производить свой язык от латыни или санскрита, надувая щеки от каждого совпавшего санскритского слова? И в это время говорить про свой народ, который дал корневую основу, по-видимому, этим обоим языкам древней культуры (латыни, санскриту, да, пожалуй, и греческому) - «не нужны нам даты двухтысячелетия или полуторатысячелетия», отрезая за ненадобностью путь к познанию древности, истоков своей культуры, ...лишая нашей «индоевропейской седины», в которой именно славянская культура, по-видимому, играла роль связующего фундаментального стержня? Такая позиция выглядит, по меньшей мере, реакционной. Да и зачем? Ради чего? Кому это нужно? Что может дать национальной культуре самоотрицающая, угнетающая самосознание народа поза?» (26).
В своём сенсационном труде «О Древности Русского языка» Л.Н. Рыжков, прослеживая в славянском языческом пантеоне многочисленные черты доведической системы, особенно имея в виду единобожные черты (27), гармонично связывая их с системой христианских идей, утверждает:
«Поэтому противопоставление христианства и русской древности искусственно и ошибочно (28)... И надо понимать, что такие положения унижают не только наш народ, но и христианскую церковь, как одну из форм его миросозерцания (29)».
Русинская Вэча-Речь, в этом плане, является показательным примером. Ибо диапазон сведений, собранных о ней автором, очень широк: от первоначальных связей с наиболее архаичной частью русинского мифологического пантеона, в котором явно видны доведийские персонажи, до довольно поздних христианских вариаций. Причём, от начала и до конца, Вэча-Маты неизменно выступает как ипостась и реализация Высшего и Единого Творца, что лишний раз подтверждает точку зрения таких учёных как Л.Н. Рыжков, это же свидетельствует в свою очередь и о доведийских истоках её самой.
Как это ни парадоксально выглядит, но неизвестный русский книжник XV века, уверенно сказавший:
«А грамота русская явилась Богом дана в Корсуне русину, от нея же научился философ Константин»,
звучит актуальнее и современнее, чем именитый академик, возводимый ныне, конечно же, по праву, в патриархи русской культуры...
«Вэлэкий Толк» в русинской триаде мысль–слово–дело – это тот самый «толк» из словаря В. Даля (30), однако, семантика словаря лишь в слабой мере отражает это великое слово славянской древности, подлинное смысловое богатство которого сохранилось лишь в русинской культуре.
Слово «толк» обнаруживается и в английском «talk», примерно в том же значении, что и у Даля: «разговор, беседа, пустая болтовня, сплетни, переговоры, слухи» (31) и т.д. (кстати, Л.Н. Рыжков тоже обращает на это внимание (32)). Эти языковые параллели могут свидетельствовать об особом пути русинской «Вэлэкуи Матэри Вэчи».
У Вэчи-Речи есть важный родовой признак, объединяющий её с другими древнейшими индоевропейскими традициями, например:
- хеттской,
- греческой гомеровской,
- древнеисландской,
- древнеирландской.
Это положение о различении особого языка богов и языка людей; у Гомера слово «кровь» на языке богов звучало иначе, как и в хеттском, и т.п. (33). Данное представление, как и целый ряд других общеиндоевропейских мифологических мотивов, находит точные соответствия в мифологиях древнего Востока, которые (при наличии других культурных и языковых параллелей) могут быть истолкованы как свидетельство древних контактов носителей индоевропейского праязыка и мифологии с древнеближневосточными народами (34). В наиболее раннем, по мнению автора, слое русинской мифологии, Вэча-Маты является носителем не слова и речи вообще, пусть и божественных, а первым передатчиком обращений и указаний Верховного Единого Творца («Старого Бози») к другим божественным существам («своим дитям») рангом пониже, а также к Матери-Земле («Вэлэкуи Нащи Маты Зэмли»), от брака с которой произошли все остальные существа и был сотворён весь видимый и невидимый мир. «Верховный» говорит («вэкаи») на особом, непонятном для чужих ушей языке, слова которого по нужным адресам и разносит Маты-Вэча. Это необходимо по той причине, что «перехват» сокровенного слова «Старого Бози» ушами, для которых оно не предназначено, грозит огромными бедствиями и несчастьями для остального мира. Удивительно, но до сих пор эта древнейшая мифологическая константа индоевропейского праединства зафиксирована в современном языке русинов Молдавии!...
Вот как толкует слово «вэкаты» уже упоминавшийся житель города Рышканы Черней Виктор Эммануилович:
«...Вэкаты?... Да... я знаю... Цэ – дуже старэ слово... Колэс нэ казалэ, шо чулувик вэкаи, а казалэ лэшь на дитэй и на слабэх вид Бога (людей с врождёнными диффектами психики и речи, а также юродивых – Ю.И.), шо воны вэкают сараки («сараки» - несчастные, бедные достойные сожаления, это сказано в отношении «слабых» (больных), а не детей – Ю.И.)» (35).
А вот ещё более полный ответ, причём, с христианским подтекстом, от тоже упомянутого жителя города Рышканы Бурдужана Ивана Георгиевича:
«...Вэкатэ?... Да... Я знаю... Цэ – дужэ старэ, а сама глаувнэ – Сватэ Слово!... Кажут на дитэй шо воны «вэкают» тодэ, колэ воны ще нэ разбэрают чулувичиский язэк (то есть когда дети ещё не могут внятно выговаривать слова – Ю.И.)... А цэ получаица того, бо як казалэ стари людэ, шо дытэна ще бизгришна, пока нэ научеласа говорэтэ... И вона «вэкаи», бо вона говорэ з ангиламэ на ихним язэковы!... И ангилэ через дытэну говорят, «вэкают» з намы!... Алы мэ – увже нэ понимаим ихнэй язэк, бо дуже увси гришни!... И на слабэх вид Бога казалэ шо вонэ «вэкают», бо, хоть получаица, шо воны як будто вид Бога забижени, но за цэ Бог им дау разумитэ ангельский язэк... И буваи, шо часто говорят з намэ на цим языковэ, а мэ нэ понимаим – бо дужэ гришни...» (36).
Но, люди всегда были любопытны, и подслушивать кого-то для них и теперь – любимейшее занятие... По рассказам стариков-русинов, которые я слыхал ранее, ещё в начале ХХ века в некоторых русинских сёлах доживали свой век старцы-ведуны, которые, якобы, могли понимать и растолковывать другим людям «ангельский» язык «дитэй и слабэх вид Бога». Таким образом, обращавшийся к ведуну, мог узнать важное для него событие, которое должно было состояться в будущем; и, если оно было неприятным, то постараться его избежать. Так, якобы, получали предупреждения и о событиях общенародного масштаба:
- грядущей войне или мире,
- голоде,
- засухе,
- неурожае,
- эпидемии или море,
- ранней или поздней весне,
- тёплом или холодном лете и т.д.
Если открыть словарь В. Даля или любой другой современный толковый словарь, то можно увидеть, что в русском языке сакральный смысл в слове «Вякать» не сохранился:
«ВЯКАТЬ, вякнуть – мямлить, бякать, говор. немо, вяло, протяжно, съ заичкой, или читать так; врать, пустословить, болтать вздоръ, пустомелить, разносить пустые слухи, вести; клянчить, канючить, выпрашивать...» (37).
Есть только остатки памяти о некоторой дефектности говорящего, но уже не понятно, чем такой дефект вызван, и уж тем более, он не считается священным и не имеет божественного происхождения.
Если суммировать все сказанное, то можно прийти к довольно твердому выводу, что русинское «вэкаты», и только оно, сохранило первоначальную семантику индоевропейского праязыка, а ведийское «vac», несмотря на всю его многоплановость, содержит уже более поздние представления. Но даже и этим, более поздним ведийским взглядам на Слово и Речь, В.Н. Топоров не в состоянии, как мы уже видели, найти аналогии в других индоевропейских языках.
Сделанный вывод, дополнительно подтверждает наличие в русинской мифологии и самого сюжета о том, как сокровенный язык Бога (или богов) попал к людям и дал начало человеческой речи и языку. Именно Вэча-Маты сыграла здесь особую роль «канала утечки информации», если так выразиться современным языком. После чего она стала носительницей Слова и Речи не только божественных сущностей, но и людей. К сожалению, в рамках данной статьи нет возможности подробно рассмотреть этот сюжет, так как в нем действуют не менее древние чем Маты-Вэча персонажи русинского и индоевропейского пантеона, публикации о которых, как надеется автор, еще выйдут.
Откуда столь невообразимые древности в русинском языке и мифологии, если, как продолжает считать, до сих пор, подавляющее количество современных исследователей, славянская культура является гораздо более поздним «отщепом» от индоевропейского древа, чем, например, те же ведийские арии, а академик Д.С. Лихачев вообще призывает нас не заглядывать в прошлое славянских народов ранее 988 года ?...
В своем уникальном труде «Язычество древних славян» в главе «Золотой век энеолита», академик Б.А. Рыбаков, исследуя археологические памятники Триполья с космогоническими мотивами, пришел к очень важному для всей индоевропеистики заключению, пока еще не оцененному в должной мере. Он установил, что образ ведийского титана Пуруши, имеет своего гораздо более раннего предшественника на трипольской вазе из молдавского села Петрены.
Вот как академик заканчивает главу:
«Чрезвычайно интригуют те параллели, которые удалось установить между трипольской живописью и гимнами Ригведы: три яруса мира, лик Праматери и в особенности титан Пуруша. Трипольская роспись является точной иллюстрацией к десятому гимну Ригведы, повторяющей все признаки и детали. Возможно, что при решении вопроса об исходной позиции индо-иранцев в их последующем движении на восток нельзя будет исключить из рассмотрения область трипольской культуры.
Мировоззрение трипольских племен, кроме того, чрезвычайно важно для наших специальных целей изучения славянского язычества.
Большое количество восточнославянских этнографических параллелей в материальной культуре, в орнаментике, обрядах едва ли можно объяснить только одно конвергентностью земледельческого мышления.
Взгляд на карту позднего триполья убеждает нас в том, что почти вся срединная часть восточной половины славянской прародины (понимая под ней область тщинецкой культуры) была заселена на протяжении нескольких столетий носителями трипольской культуры. Даже если допустить причастность трипольцев к индо-иранской ветви и уход их (или части их) к Пенджабу и Инду, то нельзя думать, что все земледельческое население Поднестровья и Среднего Поднестровья оказалось вовлеченным в колонизационный процесс.
Вполне возможно, что некоторая часть трипольских племен оказалась субстратом обособившихся праславян.
Напомню тезис Б.В. Горунга о том, что трипольцы входили в число языковых предков славян» (40).
Заключения Б.А. Рыбакова, в свое время подтолкнули поиски некоторых исследователей в указанном направлении. Работы этих учёных, подтверждающие точку зрения академика, и, давшие уже на этой ниве свои плоды, публикуются и привлекают все большое внимание, как и специалистов, так и любителей, которым не безразличны истоки и пути своего народа (41)...
Л.Н. Рыжков, после длительных и напряженных изысканий, пришел к довольно обоснованному выводу: «...Живые славянские языки – это практически и есть некоторая форма первичного индоевропейского праязыка, уцелевшего, как ему и полагается в зоне первичного расселения славян, индоевропейских племен и сохранившего во всем великолепии первичной слоговой лексики...» (42). И далее: «По-видимому, древнеславянская лексика является источником наиболее древнейшего слоя многих индоевропейских языков, что позволяет говорить о славянских языках как первооснове праязыка индоевропеистики. ...Источником преемственности культур является славянское слоговое праписьмо, из которого, скорее всего, и произошли все знаменитые и исчезнувшие европейские алфавиты в процессе его распада. Воскрешение этого письма является, поэтому, первоочередной задачей мировой культуры. » (43).
Разве не созвучны мыслям московского ученого слова стариков-русинов, опирающиеся на реликтовую память их предков (и которые, кстати, я записал еще до знакомства с трудами Л.Н. Рыжкова)?.... Особенно вот это:
«Дужэ стари люды казалэ, шо як знатэ наш язэк и ключик до нэго, то можно пониматэ и увси други языке, бо увси вонэ пишлэ вид нашого, бо спортылэ наш язэк... Ти стари люды зналэ, шо вонэ казалэ, и зналэ як цэ робэтэ... И ще вонэ казалэ, шо колэ люды зноу наувчатца пониматэ черэз наш язэк други языке, тодэ уся праувда зноу вэйдэ на билый свит и будэ конэц врэмэнам...» (44).
Будем надеяться, что традиционный для русинского мифологического сознания «конэц врэмэнам» или «билому свиту», который должен случится в момент окончательного и бесповоротного открытия Высшей Истины заблудшему миру, все же не наступит из-за некоторого прояснения и пояснения славянских древностей...
Конечно, строить научные теории на простом созвучии высказываний пожилых русинов и московских «светил» - было бы нелепо и авантюрно. Однако, как полагает автор, уже то, что было сказано в данной статье о русинской Вэчи-Речи, вносит некоторую обоснованность в такое созвучие, тем более, что Вэча-Маты далеко не единственный персонаж их этого ряда...
Например, говоря о титане Пуруше из Петрен, Б.А. Рыбаков указывает, что Ригведа хранит уже «архаичные (и поэтому туманные) мифы о Пуруше» (45). Академик совершенно прав, ибо из ведийских гимнов уже невозможно понять, почему титан носит такое имя, и что оно означает. В любом санскритском словаре мы находим только одно, что «purusa» - это просто «человек» или «мужчина» (46). Также мы не найдем в ведийской мифологии и санскрите расшифровку имен великой прародительнице Адити, или еще одного великана-праотца Ямы, и некоторых других... Как это ни поразительно, но эти персонажи обнаруживаются в древнейшей части мифологического свода русинов Молдавии! Причем, с довольно полной расшифровкой имен, первычных функций и связей!...
Полагаю, что после всего сказанного, вполне ясна значимость и необходимость изучения русинских древностей не только для всей славистики, но и для всей индоевропеистики в целом. Однако здесь надо торопиться. Ибо чудные, на первый взгляд, старички-русины, столь возвышенно говорящие о своем родном языке (и, как полагает автор, - говорят не безосновательно), один за другим уходят в иной мир. И есть вполне реальная тревога, что когда наконец-то научный мир обратит на них должное внимание, то никого из них уже не будет в живых. Только к моменту окончания автором доклада, троих из опрошенных уже нет с нами! ... Светлой их памяти посвящаю эту работу...
Литература и примечания:
1. Запись беседы в селе Нагоряны от 27.08.2005 года.
2. Запись беседы в городе Рышканы от 11.09.2005 года.
3. Запись беседы в городе Рышканы от 30.08.2005 года.
4. Запись беседы в городе Рышканы от 14.09.2005 года.
5. Запись беседы в городе Рышканы от 02.09.2005 года.
6. Запись беседы в селе Нагоряны от 16.04.2007 года.
7. Запись беседы в городе Рышканы от 14.02.2006 года.
8. Запись беседы в селе Нагоряны от 12.07.2005 года.
9. Запись беседы в городе Рышканы от 29.08.2005 года.
10. Запись беседы в городе Рышканы от 14.09.2005 года.
11. Запись беседы в городе Рышканы от 15.06.2006 года.
12. «Чтения Общества истории и древностей Российских», СПБ, кн.2, 1863, стр. 31.
13. Современный русский перевод жития можно найти в сборнике «Родник златоструйный: Памятники болгарской литературы IX-XVIII веков.» - М.: Худож. лит., 1990, стр. 110-127.
14. Л.П. Якубинский. История древнего языка. - М.: Государственное учебно-педагогическое издательство министерства просвещения РСФСР, 1953, стр. 7-9.
15. Место действия этой легенды к Карпатам относили жители села Нагоряны Осипов А.П. (1898-1983) и Иванов П.А. (1912-1970), рассказы которых я слышал в конце 60-х и в начале 70-х годов.
16. Записано со слов жителей села Нагоряны Иванова В.К. и Ротаря В.Я. в ноябре 1979 года.
17. Ведийская мифология – совокупность мифологических представлений ведийских ариев, вторгшихся во 2-м тыс. до н.э. В северо-западную Индию и постепенно расселившихся в восточном и южном направлениях.
18. Мифы народов мира. Энциклопедия (в 2-х томах). Гл. ред. С.А. Токарев – М.: «Советская энциклопедия», 1982, Том 1, стр. 219-220.
19. См. напр. статью А. Ахуджа, Н. Гусева: «Тайные истоки видимых рек». Журнал «Техника молодежи», №8, за 1982 год, Москва: «Молодая гвардия», стр. 50-53.
20. См. напр. Т.Я. Елизаренкова, В.Н. Топоров. Древнеиндийская поэтика и ее индоевропейские истоки. - Литература и культура древней и средневековой Индии. - М.: «Наука», 1979, стр. 60-63.
21. См. сборник: Древняя Индия. Язык, культура, текст. - М.: «Наука», 1985, стр. 7-8.
22. Там же, стр. 5.
23. Там же, стр. 6.
24. Там же, стр. 6.
25. Д.С. Лихачев, ст.: «Крещение Руси и государство Русь», «Новый мир» №6 за 1988 год, стр. 257.
26. Л.Н. Рыжков. О Древностях русского языка. - М.: «Древнее и современное», 2002 год, стр. 172.
27. Там же, стр. 174-175. Цитирую: «Другими словами, у славян мог сохранится более ранний индоевропейский пантеон с первичными космогоническими связями, не обремененный обожествлением событий и собственных героев, где трон еще не захвачен громовержцами, как в Риме и Греции». И действительно, такие следы мы находим:
«По свидетельству летописей Прокопия Кесарийского... Гемольда, биографа Оттона... древнейшие славяне верили в Единого бога, называя его Верховным, Небесным богом, богом богов. Из Нестора также видно, что славяне русские имели понятие о высшем существе, нарицаемом преимущественно богом, богом Вседержителем и различали его от бога Перуна и других второстепенных божеств. Славяне чтили в нем Отца Природы и Господина мира, которого воля правит его судьбами, которого промысел удерживает все, его почитали Владыкою неба, источником божественной силы и называли Великим богом, Старым богом или Прабогом. Другие боги были по верованию славян как от верховного бога происходящие существа. Его произведениями, властьми, от него зависящими между Ним и Миром, сильными Его силою, и то не все одинаково святые. Из всего пересмотра баснословных существ славянских выходит, что Отца Творения, который своею премудрою, всетворною любовью (Ладою) создал первоначальное бытие».
28. Там же, стр. 176.
29. Там же, стр. 183.
30. Владимир Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. - М.: «Государственное издательство иностранных и национальных словарей.», Том IV, 1955, стр. 412.
31. В.Д. Аракин, З.С. Выгодская, Н.Н. Ильина. Англо-Русский словарь. - М.: «Русский язык», 1992, стр. 520.
32. Л.Н. Рыжков, Указ. соч., стр. 112-113.
33. Лит. 18, стр. 532.
34. Там же.
35. Запись беседы в городе Рышканы от 17.10.2006 года.
36. Запись беседы в городе Рышканы от 20.11.2006 года.
37. Владимир Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. - М.: «Государственное издательство иностранных и национальных словарей.», 1955, Том I, стр. 338.
38. Толковый словарь русского языка. Под ред. проф. Д.Н.Ушакова, - М.: «Государственный институт», «Советская Энциклопедия», 1935, Том I, стр. 268.
39. См. напр. И.К. Кузьмичев. Лада. - М.: «Молодая гвардия», 1990, стр. 46.
40. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. - М.: «Наука», 1994, стр. 217.
41. См. напр.: Указ. соч. Л.Н. Рыжкова; Ю.А. Шилов. Прародина Ариев. История, обряды и мифы. - Киев: «Синто», 1995 год.
42. Л.Н. Рыжков. Указ. соч., стр. 156.
43. Там же, стр. 159.
44. Запись беседы с Бурдужаном Иваном Георгиевичем в городе Рышканы от 02.09.2005 года.
45. Рыбаков Б.А. Указ. соч., стр. 216.
46. См. напр.: В.А. Кочергина. Учебник санскрита. Учебник для высших учебных заведений – М.: Филология, 1994, стр. 308.
