Казалось она жила в нашем доме всегда. Её все знали, все звали тётей Катей, а ровесницы просто Катей. Встречая её на лестнице, я всегда поражалась её участливому выражению лица. Да и само лицо было особенным, оно подкупало замечательным выражением внимания к собеседнику. Куда бы ни торопилась тётя Катя, а у неё всегда было множество дел, у неё всегда находилась минутка расспросить, утешить, поддержать. И было это так просто и естественно, что человек оставался в ощущении, что мир его любит, и, чтобы ни происходило, всё будет хорошо.
Я работала медсестрой в родильном доме. Работа не из лёгких, но испокон считается, что стоять у начала жизни работа благородная, наполненная сознанием значимости того, что помогаешь приходу нового человека, облегчаешь ему переход в наш мир. И какими бы трудными ни были роды, всё же это огромная радость. Ожидание ребёнка, его появление на свет — это радость, которая освещает всех, кто этому причастен.
Так я себя и ощущала: восприемницей при рождении, как раньше говорили, повитухой. И в слове этом мне слышалось VITA (жизнь).
Каково же было мое изумление, когда я услышала, как соседки преклонных лет называют тетю Катю «наша повитуха». Я никак не могла понять в чём тут дело, пока не услышала однажды от моей очень старенькой бабушки, живущей неподалёку, удивительные слова:
— Позовите Катю, она меня за руку подержит. Без неё и помирать не буду.
Тётя Катя и правда пришла, и сидела с бабушкой пока та отходила в мир иной.
Мне стало любопытно, отчего бабушка позвала не родственника, а именно тётю Катю. Какое волшебное слово знала эта женщина и умела сказать его в ту самую минуту, когда человек остаётся один на один с переходом в неизведанное. И мне захотелось поближе познакомиться с этой удивительной женщиной. Случай не замедлил представиться.
В следующий раз, когда я встретила тётю Катю на лестнице, вид у неё был усталый, сумка тяжёлая, и я предложила ей помочь донести сумки и проводила до квартиры. Видимо, я замялась перед дверью квартиры, и чуткая тётя Катя, заметив моё замешательство, пригласила меня попить чаю. Я обрадованно согласилась.
Войдя, я профессионально почуяла больничный запах.
— У Вас кто-то болен, — спросила я, когда мы сели на кухне за скромный маленький столик, на котором красовались две разномастные, но старинные чашки, да хрустальная вазочка домашнего варенья из райских яблочек, моё любимое.
— Да вот подругу из хосписа забрала. Сын сдал и не появляется. А у неё, хвала Создателю, болей пока нет, разум светлый, а они её чем-то там кололи, от чего она дура дурой стала. Вот она и сбежала, а я помогаю, чем могу: в магазин, еду приготовить, уколы, просто рядом побыть. Человеку в такой момент иногда просто участия не хватает. Ведь он остаётся один на один с тем, что ему уготовано.
— Тут многие ко мне обращаются, — продолжала тётя Катя. — Я их не ищу. В этом году шестерых проводила. Откуда знают, не пойму. По чести сказать, выматывает очень, а отказать не могу.
Я возвращалась от тёти Кати со смешанным чувством прикосновения к чему-то для меня совершенно непосильного и, в тоже время, удивительного. Кто-то мог иначе, а она просто не могла, не могла пройти мимо. Она делала это не для других, для себя, у неё внутри отсутствовали другие варианты.
Никто не знает, как правильно жить другим, некоторые не знают, как им поступить. У тёти Кати таких вопросов нет. Она знает, как ей жить. Потому-то люди и зовут её в, может, самый ответственный момент своей жизни, зовут повитуху для своего нового рождения в другой жизни.
06.12.24.
