Продолжение. Начало здесь...
Однажды вечером Дмитрий попросил Волхву:
— Расскажи нам о себе.
Волхва задумалась ненадолго. Потом начала рассказ. Когда она говорила, то Дмитрий и Радонеж словно видели всё происходящее, словно картины цветные, на которых все разговаривают, движутся, — сменяли одна другую.
— Мой приёмный отец, Баян, был Волхвом. Но он избрал путь не отшельничества, как многие из Волхвов, но конкретной помощи людям — ради сохранения среди людей древних знаний. Он хотел привнести в души людей хоть немного добра и света, научить не подчиняться злобе и страху, научить, как с любовью сердечной жизнь изменить к лучшему. Он ходил с гуслями по сёлам и городам и пел песни, рассказывал сказы, из которых люди могли узнать и понять многое. Эти песни он пел так же, как я сейчас вам рассказываю: каждый слушающий словно видел ожившие картины.
Однажды на месте сгоревшего поселения тех, кого называют теперь язычниками, он нашёл чудом уцелевшего ребёнка. Это и была я.
Баян долго пытался отдать меня в семью какую-нибудь, ведь не сподручно с грудным младенцем путь держать. Но никто не соглашался взять меня. И тогда мой отец принял это как поручение от Бога.
Вот так я и росла под мудрые песни отца моего — вместо колыбельных. Он выучил меня и петь, и танцевать, чтобы выступать перед людьми, которые слушать нас приходили. Когда я танцевала и пела, то, словно солнышко, в груди моей любовь сияла, свет и любовь из рук лились. Мы и в деревнях бедных и в княжеских палатах бывали. Много по земле прошли!
А потом стала я просить отца большему меня научить, Волхвой настоящей сделать. Но до конца выучить меня, пока тело его живо было, он не успел. Упрямая я была тогда и своевольная! Поэтому не спешил он знания большие мне передавать, пока я своими эмоциями и желаниями во всей полноте управлять не научусь.
А потом узнал он от Бога, что смерть его близка. И что смерть ту на глазах у многих людей он принять должен, чтоб запомнились песни, что он пел, чтоб даже имя его слыша спустя столетия, многие люди могли бы почувствовать Любовь Божию, что с ним всегда в Единении пребывала.
Он не хотел, чтобы я видела его смерть, не хотел, чтобы я погибла вместе с ним. Он отправил меня учиться к Волхвам, что жили уединённо и учили нескольких человек знаниям древним.
Я уже тогда могла многое видеть и ощущать душой.
Когда я у Волхвов жила, почувствовала, что смерть отцу моему грозит. Видела, что вокруг него сгущается злоба, словно тучи тёмные, а он, словно Солнце, всё ярче и ярче сияет Силой и Любовью Божественными!
Сказала я о том Волхвам.
А они говорят:
— Знаем мы об этом. Судьбу такую он себе сам избрал. А тебе велел здесь жить и учиться!
Всё во мне тогда возмутилось! Наговорила я слов горьких Волхвам, о том, что о Любви они говорят, а сами Любви не знают, раз не хотят спасти отца моего!
Побежала сама туда! Не знала от отчаяния, что делать стану, но бежала: либо смерть от него отведу, либо с ним вместе погибну!
Когда добежала и нашла то место — лишь пепелище от костра, на котором тело Баяна живым сожгли, увидела. Отчаяние меня охватило! Плакать даже не могла! Что делать не знала!
Тут женщина меня за плечи трясёт: «Беги скорее отсюда! Ищут тебя! Девочку ту, что с певцом ходила, велено воинам отыскать и убить!»
Да только поздно. Увидели меня всадники!
Я вновь бежать к лесу бросилась — туда, где лошадям невозможно скакать, в бурелом забежала.
Они спешились, лес прочёсывают, мечами звенят, кричат друг другу.
Я тогда долго бежала из последних сил. Об одном думала, чтобы не приблизиться к месту, где Волхвы оставались, чтоб не выдать их невольно. Долго бежала, думала, что это конец.
Да тут меня старец, в скиту живущий, спас. Я в келью отшельничью забежала, а там только гроб в углу стоит да икона на стене одна. Перед иконой старец седой на коленях стоит. Посмотрел он на меня и молиться дальше стал. А я в гроб тот залезла и крышку прикрыла.
Воины, когда в келью ту вбежали, меня не увидели, поклонились, перекрестились и дальше искать бросились.
Когда ушли все, выбралась я из гроба этого. Идти хотела. А старец мне воды налил, хлеба дал. Говорит:
— Коли Бог привёл — оставайся, живи, покуда захочешь.
И я осталась. Год целый я у него прожила.
За тот год мы всего несколько раз словом перемолвились. А научилась я тогда очень многому! Хоть и жил он своей жизнью, а я, вроде бы, — своей. Да только, когда смотрела я, как он молитвы читает, — видела, что тишина, мир и покой в сердце у него, а ко всем людям — любовь и прощение. И потихоньку этот покой меня от отчаянья исцелять начал.
Я, бывало, на целый день уйду, по лесу хожу, ягод да грибов наберу, вечером вернусь, поедим со старцем, я спать в уголке на охапке травы сушёной улягусь, а он всё молитвы свои читает, за весь мир молится… Так и жили.
А потом я, наконец, сумела вернуться к жизни в Свете, вспомнила всё, чему отец мой Баян меня учил. Тут и видеть его душой стала, разговаривать с ним смогла, учить он меня вновь стал. С той поры ненависти к убийцам отца моего, к вере православной, уже во мне никогда не было.
В тот день, когда я отца своего увидела, старец со мной заговорил:
— Радость — говорит, — великая, что Любовь в сердце твоё вернулась! Значит скоро мне уходить можно! Как душа тело оставит, не побрезгуешь похоронить?
— Как скажешь, так всё сделаю. — ответила.
Он показал место, где тело его похоронить. Там уже и могила и крест готовы были. Потом подарил он мне рубаху белую, новую совсем. Говорит:
— Мне на том свете, коли заслужил, — другую дадут, а как не заслужил, то и в старой хорошо. А ты, как меня не станет здесь, эту надень да к своим иди. Время твоё пришло!
Великое прощение и смирение, которым тот старец меня научил, которые от участи горькой меня спасли, на путь Божий вернули, до сих пор с благодарностью вспоминаю!
Когда однажды утром проснулась я, поняла, что покинул старец тело своё. Да только нет его нигде!
Пошла к месту, где он себе могилу вырыл. А тело его на дне уже. Сам, значит, пришёл и лёг, чтоб хлопот мне меньше…
Похоронила я тело его, крест поставила. Он душой тогда приблизился, поблагодарил, благословил по своему обычаю.
Ещё немного пожила я там одна. Отец мой меня учить продолжал, Бога перед душой всё более раскрывал! И многое во мне изменилось! Многому меня жизнь с отцом моим научила. Но ещё большему научила смерть его! Увидела я, какова его любовь к Богу! Поняла я его готовность жизнь отдать, чтобы любовь в душах людских пробудить!
Прочитала я тогда и писания христианские, об Иисусе узнала, о том, что он тоже смерть принял, чтобы Учение своё о Любви на Земле оставить! И видела я Иисуса в Свете Сияющем, и говорила с Ним так же, как с отцом моим Баяном. И поняла я Истину о Боге! Сердцем Любовь Божественную почувствовала, соединяться с ней душой научилась! Тогда я к Волхвам пошла.
Другая уже к ним пришла, не прежняя своенравная и гордая девочка! Волхвы мне в землю поклонились, а я им. Просила их учить меня тому, чего не знаю.
Они говорят:
— Чему же научить можем, когда отец твой тебя всему научил уже?
Тогда я просила, чтобы они целительству меня обучили и тому, как с Силой Божией сливаться. И как не преступать Волю Божию.
Вот и училась у них.
А потом сюда пришла жить, людям помогать пытаюсь, да немного толку с того… Если сумею научить вас тому, что сама знаю, — может и не зря тогда всё то в моей жизни было!
Сегодня я вам прошлое показала. А завтра настоящее показывать стану. Так что спать теперь пора!
Записано Анной Зубковой под редакцией Владимира Антонова
Продолжение следует...
