В недавнем прошлом, мы жили в одной дружной многонациональной стране СССР. Никогда не делились по национальной и конфессиональной принадлежности. Более того, малые народности, проживающие в союзных республиках, были под особой опекой государства. Все жители Союза за рубежом назывались русскими, принадлежностью территории проживания.
Мы жили одной многонациональной семьей. И во время страшной угрозы, нависшей над нашей общей родиной, встали на защиту ее.
В этой статье хочу отдать дань памяти отцу моего отчима, - калмык по национальности, Налакаев Дорджи. Ему не пришлось долго воевать, но свой вклад, в дело победы над фашистским агрессором вначале военных действий, он тоже внёс.
У меня очень мало информации по деду Дорджи, но пользуясь ею и интернетом, я попыталась, на сколько возможно узнать о судьбе солдата, погибшего в концлагере за победу над агрессором.
Есть яркие подвиги, запомнившиеся всем, но так много тех, кто остался в тени, у кого не было возможности и времени проявить себя так же запоминающе, но они тоже просто воевали, и выполнили свой долг защитника Родины.
Исходные данные:
- Лагерная карточка заключенного Налакаева Дорджи 1902-го года рождения, попавшего в плен 1 августа 1942 года, погибший 8 января 1943г. На фото плененого, плотно сжатые губы, прямой смелый взгляд печальных умных глаз; я не вижу в них страха. Название лагеря: Альтенграбов.
- Воспоминания отчима, когда он в последний раз видел отца. Тот приехал на тачанке проститься с семьей. Трое детей повисли на нем, и он долго ходил так по двору не решаясь оторвать прилипших детей. (Знал-ли он, что в последний раз видит их и жену?)
- Воспоминания родственников. Он и его род были уважаемыми людьми в улусе. Честный, смелый, справедливый. Сам был крепок, очень сильный физически. Их называли «белая кость».
И так, отец моего отчима приехал на тачанке, значит имел принадлежность к неким войскам. В интернете нахожу: (цитирую)
"Данные о мобилизации сынов и дочерей Калмыкии на фронтах ВОВ, о трудовом героизме и патриотическом движении трудящихся республики(Автономная Советская социалистическая республика), показывают что Советская Калмыкия, не смотря на ограниченные экономические возможности и не большое к-во населения(183 тыс. чел. По переписи населения 1939года)внесла немалый вклад в общее дело разгрома гитлеровских войск. Этот вклад Советской Калмыки имел важное военное и политическое значение, как яркая демонстрация дружбы народов, морально-политического единства советских людей".
Из интернета узнаю информацию, что была сформирована 110-я отдельная Калмыцкая кавалерийская дивизия.
Делаю вывод: дед Дорджи служил в 110 калмыцкой кавалерийской дивизии.
Ищем далее... В каких военных действиях принимала участие "110-я калмыцкая Кавалерийская дивизия" до августа 1942г., когда дед был пленен.
Статья посвящена истории боевых действий по защите переправ через реку Дон в междуречье Маныча и Сала в июле 1942 г. (в станицах Багаевская, Мелиховская и Раздорская).
После тяжелых поражений в конце 1941 г. начале 1942 г. немецкое командование осознало невозможность ведения стратегических операций на всех направлениях, поэтому в новой кампании избрало решающим южное направление, чтобы захватить кавказскую нефть и тем самым выиграть войну не прямым ударом, а экономическим удушением. Вермахт планировал в ходе цепи операций окружить и уничтожить войска Юго-Западного и Южного фронтов на правом берегу Дона, чтобы затем без препятствий достичь цели. Для этого в группе армий «Юг» были сконцентрированы крупные силы, получившие новейшую технику и вооружение.
В ходе Донбасской оборонительной операции 1942 г. советские войска пытались противостоять фашистам, но потерпели поражение. Ключевым фактором для спасения войск Южного фронта стали донские переправы, в том числе и указанные выше.
Оборону переправ у станиц Багаевская, Мелиховская и Раздорская несла 110-я отдельная Калмыцкая кавалерийская дивизия. Это национальное соединение было недавно сформировано в Калмыкии, ни разу не участвовало в боях и только накануне боев получило полный комплект вооружения (за исключением зенитных орудий).
Однако 110-я кавдивизия имела отборный личный состав, который прошел полный курс обучения, хорошо знал и доверял своим командирам. Советское командование осознавало, что кавалерийская дивизия не подходит для ведения обороны, тем более растянутого на 58 километров, но не смогло найти стрелковые соединения, способные заменить калмыцких конников.
Немцы, понимая значение этих переправ, подвергали их постоянным бомбардировкам, бросили на этот участок самую элитную дивизию вермахта «Великую Германию». Тем не менее, благодаря умелым действиям, мужеству и неутомимой работе командиров и бойцов, работавших и охранявших переправы на участке 110-й кавдивизии, удалось спасти и переправить на южный берег более 425 тыс. человек, 215 танков, около 1 300 орудий, более 8 тыс. тракторов и автомашин (включая РСЗО), 10 тыс. повозок, 22 тыс. лошадей и т. д. Через эти переправы были выведены большая часть 37, 24 и 9-й армий, остатки других армий бывшего Юго-Западного фронта, которые сыграли важную роль в сдерживании противника на начальном этапе Битвы за Кавказ.
В результате этого планы немецкого главного командования по окружению Южного и Юго-Западного фронтов оказались сорваны, что предопределило неудачу вермахта в достижении главной цели кампании 1942 г. 110-я Калмыцкая кавдивизия внесла достойный вклад в срыв этих планов и целей.
(из статьи "Разбежавшиеся") "...110-я Калмыцкая кавалерийская дивизия, сформированная на территории Калмыкии за счет средств республиканского бюджета, обладала отборным личным составом, который прошел необходимый курс обучения. Дивизия достойно показала себя и в первых, и последующих боях на Дону.
Ее первым противником оказалась элитная моторизованная дивизия вермахта «Великая Германия», которая была усилена 16-й моторизованной дивизией и артиллерийскими частями. Несмотря на многократное количественное и качественное превосходство противника, 110-я кавдивизия успешно отбивала атаки немцев в течение шести дней, удержала переправы через Дон и тем спасла часть войск Южного фронта.
Она оставила свои позиции и последней отошла от Дона лишь после того, как был получен приказ об отступлении.
В ходе тяжелейших боев дивизия понесла огромные потери, но сохранилась как боеспособное соединение и воевала до февраля 1943 г.
Во время многосоткилометрового отступления через позиции наступающего противника не более трехсот одиночных бойцов отстали и оказались в окружении. Одни попали в плен, другие вернулись в родные села.
Кто-то из оказавшихся в плену ради сохранения жизни уступил принуждению немцев и стал коллаборационистом. Те же, кто смог вернуться в не оккупированные села, вновь вступили в ряды Красной армии и затем честно воевали на фронтах Великой Отечественной войны".
Поскольку дед Доржи не выжил, значит он не стал предателем-"коллаборационистом". В тяжелейших условиях концлагеря он смог прожить пять месяцев.
Каковы же были условия в лагере Альтенграбов?
Концентрационный лагерь...Отрывок из повести Шули Люся Елисеева
...Внимательнее обычного вчитываясь в текст, словно видит его впервые, Ольга понимала: в руках у нее важный документ, переведенный кем-то из непрофессионалов совсем недавно...
Из него следовало, что Альтенграбов, небольшой немецкий поселок в окрестностях Магдебурга, в период войны был международным концентрационным лагерем для более 200 тысяч военнопленных.
«...Вскоре, после поступления партии 20 тысяч французских пленных, прибывшей в течение нескольких дней, - читала Ольга в копии опечатанного свидетельского материала, - напряжение в лагере возросло. Пленные по разрешению взяли из дому все, что хотели. У них были пуховые одеяла, кофе, какао, шоколад. Привезли они и музыкальные инструменты, используя их в период отдыха. Выменивая у французов добытые в деревнях картофель, лук, сало и хлеб на сигареты и табак, поляки жили не в пример советским. Люди этой национальности долго в лагере не задерживались – их отправляли на производство.
Многим полякам в этот момент тоже повезло: их отправили на родину. Но получилось так, что для оставшихся польских пленных в канцелярии не хватало работника. Вот и взяли туда пана Боровяка, умеющего печатать на машинке и преподнесшего эти бесценные сведения о лагере для историков.
Он сообщал, что Альтенграбовский лагерь был разбит на лазареты, которые для краткости назывались по первой букве населенного пункта, где размещались. К примеру, лазарет Магдебурга назывался «М», Гросс Любарса – «Г.Л.», Тангерхютте – Т. Польские врачи и санитары работали во всех госпиталях, кроме магдебургского, расположенного в Вильямс-парке.
Советских военнопленных клали в лазарет «Г.Л», что был размещен недалеко от железной дороги, ведущей в Гросс Любарс, и шоссейной дороги через Дерниц и Цизар. Лазарет имел 15 деревянных бараков (12 из них имели длину до 60 метров). Два кабинета – рентген и зубной, главврачом которых был Науварк, да еще небольшая аптека с заведующим Энгельке обслуживали лазарет.
Происходящее в лазарете «Т» было строго секретным. Знали только, что там свирепствуют голод, холод и нищета. Письма Боровяка в Красный Крест, содержащие просьбы о том, что в Альтенграбов необходимо прислать делегатов, оставались без результата, так как подобная почта из лагеря не отправлялась...
.. Все национальности, включая бельгийцев, французов, норвежцев и поляков, добивались своего представительства, имели право писать в Международный Красный Крест для отстаивания национальных интересов. Не было его только у советских пленных.
16 июня 1941 года в расположении лагеря началось движение по переводу пленных: готовились места для примерно 20 тысяч захваченных советских солдат и офицеров. Двенадцать поспешно натянутых брезентовых навесов для вновь прибывших должны были стать их прибежищем, так как 11 сараев и четыре барака не могли всех поместить. Гросс Любарс тоже спешно сооружал бараки.
Пленные разных национальностей из окон наблюдали за прибытием советских. Кто-то крикнул: «Идут!» И вот из-за почтового барака показалось начало колонны еле передвигающих ноги, грязных и оборванных, без обуви и
головных уборов, в нижних рубашках, измученных и голодных солдат и офицеров, помогающих друг другу держаться на ногах. То здесь то там была слышна стрельба по колонне...
... Движение колонны выражало столько гнева и ненависти, таившихся в глазах узников, что казалось, будто сама земля изливает сквозь них презрение к фашистам. Колонну замыкала большая платформа, заваленная трупами. Ее тянули еле живые пленные. Боровяк узнал, что транспорт с советскими людьми был в дороге семь дней без еды и питья.Направляемым в Гросс Любарс ничем нельзя было помочь. Персонал у новоприбывших был свой. Один из них – фельдфебель Пёршке – на совести имел больше всех убитых советских пленных, хотя не имел к ним никакого отношения. Обычно он стрелял из автомата без причины – смерть пленных приносила ему удовольствие...
... Пленные назначались на такие работы, что после трех недель возвращались оттуда уже нетрудоспособными. Больных направляли в лазареты «А» и «Г.Л.».
В советском батальоне работал польский врач Леонидос Романовский. Он помогал, чем мог, владея русским языком. Но ни лекарств, ни хирургических инструментов не хватало. Питание было очень скудным, а помощи для советских от МКК, разумеется, никакой, хотя их представители уже не раз побывали в лагере. Очередной приезд представителей МКК для них, конечно же, ничего не дал.
...Для советских в восточной части был выделен лазарет на 500 человек. Постовым был дан приказ стрелять в каждого приближающегося к нему. Тяжелейшие условия вели к тому, что люди умирали как, мухи. Между бассейном и газовой камерой спешно вырыли яму, куда крытая машина ежедневно вывозила десятки трупов. Закапывали мертвых их товарищи, очередь которых быть зарытыми здесь наступала на следующий день.
Пленные поляки видели, что ежедневно мимо вышки с часами выезжала тяжело нагруженная машина, сворачивая направо. Более тысячи человек стали жертвами сыпного тифа. Французский врач имел немного сыворотки, но ее было так мало, что ввели только работникам канцелярий всех национальностей. На дезинфекцию, пленные, средств не было...
... Утром 15 декабря майор Нойе издал приказ никому не выходить из своих помещений с 13 часов. Слухи о перемещении советских больных подальше от домов обслуживающего персонала подтвердились: началась эвакуация тяжело больных. Из окон было видно, как со стороны вышки вышла колонна. Движение было слишком медленным: люди шли, как малыши, которые учатся ходить. Больные падали, вставали, помогали друг другу, а немцы под командованием Пёршке, стреляли...
Убитых было девять, раненых 26 человек...... Из 250 тяжелобольных того дня умерло 182 человека. Когда в январе 1942 года карантин был снят, оказалось, что тиф увел 3012 человек советских военнопленных.
Вскоре загорелся сарай №16 как бы от чьей-то неосторожности. Марок на ремонт не выделяли. А зачем? Русские же привыкли к 60-градусному морозу! Значит, 10-20 градусный холод никому из них не повредит, решил майор Нойе, приказав из колючей проволоки соорудить стены метровой высоты. Крышу сделали из нее же. Для «пробы» привезли первую партию голодных советских, подозреваемых в пожаре. Одеял никому не дали. Сильный ночной мороз после 24 часов увел 8, а на следующий день – 24 человека. После трех дней из 36 никто не выжил. Этот сарай наименовали „фабрикой смерти”...
... Боровяк попытался разузнать, что происходит в этой фабрике. Помог ему один немецкий фельдфебель. Во время большой метели они подошли к сараю. Увиденное потрясло: люди лежали согнувшись так, будто поле усеяно трупами замерзших. Лишь один стонущий и сильно дрожащий человек смог принять глоток чая и кусочек хлеба от Боровяка. И только прижавшаяся к проволоке тень еще могла говорить, что ей приказано «охранять» заключенных. «Тень» впоследствии рассказала, что под арестом в день было 16, из которых выжил один. А за весь период в сарае умерло более 500 человек. На вопрос: «Кто из немцев хуже всех относится к пленным?» он дал ответ: «Все одна сволочь во главе с майором Нойе, а хуже всех Вальман, который бьет палкой по голове. Не бьет, а только много кричит, фельдфебель Мус. Клаус и Симон тоже не бьют. Першке стреляет, как сумасшедший...
... Боровяк оставил живым консервы и папиросы. Возвращаясь из «разведки», зажгли фонарь и увидели трупы, брошенные, как попало, голые, с открытыми глазами. С мертвых тел разбегались крысы». (В этом месте документ был стерт. Казалось, он попал в чьи-то мокрые руки или был залит слезами).
«Боровяк стал делать фотоснимки, его попросили быть осторожнее, если не хочет быть поставленным к стенке. Тогда же узнали и фамилии антифашистов: Гадау, Мус, Шершль, Симон, Клаус, Трюмилер, Люк, Фик, Томас, Борман и др. Стало известно, что события «фабрики смерти» и раньше становились достоянием через фотографии Клауса.
Красный Крест, как и прежде, помогал всем, кроме советских. Надо отметить, что посылки получали от Красного Креста своей страны...
... Боровяк решил ждать счастливого конца. Пленные всех национальностей, как могли, помогали советским, но всего было мало. Через своего представителя поляки установили связь с лазаретом «Т», помогая людям бельем и продовольствием.
... Помощь МКК вскоре пришла, но провианта было слишком мало. Боровяк добивался, чтобы посылки не обворовывали, морально поддерживал пленных, передавал сведения за границу.Однажды, слушая известия из Москвы, услышал свое имя, оказавшись, таким образом, разоблаченным, а на утро группа немецких солдат сделала обыск, взрыли пол, подкопали барак, обыскали крышу в надежде найти рацию. Боровяка арестовали.
...Война приближалась к концу......На околице Альтенграбова разместились войска немецкой артиллерии. В апреле 1945 г. в поселке было 6,5 тысяч русских, 9,5 тысяч других национальностей, из них – 949 поляков. С питанием стало невыносимо. Меняли сигареты на хлеб у немцев.
Русским особенно помогали югославы и поляки. Искали съедобное в мусорных ящиках, но мусорниц было мало, а желающих найти что-либо съедобное очень много...
...В обед 4 мая 1945 г. в Альтенграбов вошли отряды Красной Армии. Над главным зданием лагеря повесили флаг Советского Союза...
...После войны ходили разговоры, что немцы сожгли всю документацию пленных. Были сожжены и немецкие акты. Документы пленных 3 мая погрузили на американские машины и вывезли на Запад. План лагеря и фотоснимки автором потеряны в Варшаве...».
Я не знаю, умер дед Дорджи в лагере от тифа, замерз ли в морозы под сводами "сарая из колючей проволоки"? Но знаю точно, что он не стал предателем, а потому сражался за Родину и погиб за неё.
Опубликовано в журнале "Быть Добру!". Выпуск 8
