Начало здесь
Вечером мы сидели у костра и пили чай душистый травяной.
— Сегодня гость появится у нас, — сказал вдруг дед.
— Как может появиться гость, откуда? — спросил я удивлённо.
— Придет сейчас, увидишь скоро сам.
— Откуда он придёт, из леса что ли?
— Оттуда, с севера, из леса, по тропинке, — ответил дед и показал кивком на тропку, уходившую в тайгу.
— Скажи, откуда ты узнал, что гость скоро прибудет?
— Да просто вижу я его.
— Как можешь видеть ты, когда никто не видит?
Уже несколько раз дед говорил о том, что он может каким-то образом видеть на расстоянии. Мне было непонятно.
— Мне трудно это объяснить словами, ты просто не готов к такому пониманью, — ответил он.
— А кто же это будет, надеюсь, не дикий зверь, а человек?
— Не зверь конечно, человек, к тому же очень интересный. Сам познакомишься сейчас. Вот он идёт, смотри.
От леса по тропинке к нам приближался человек невысокого роста, азиатской внешности. Подойдя к нам, он поздоровался с дедом за руку, а с нами — приложив правую руку к сердцу и склонив голову.
— Николай, — представился он и присел к костру.
Дед дал ему чай в берестяной кружке, Маруся подала хлеб с маслом и вареньем, и мы продолжили трапезу. Наш гость разговаривал с дедом как давний знакомый. Я с интересом наблюдал за ними и слушал разговор.
Из их беседы понял, что Николай шорец, живёт он в таёжном шорском посёлке, у него есть семья: жена, дети, внуки. На вид ему было лет пятьдесят. Пришел Николай сюда потому, что ему с дедом необходимо о чём-то поговорить. Как узнал Николай о том, что дед сейчас находится именно здесь, и как дед узнал, что Николай идёт к нему, для меня в то время было загадкой.
Когда чаепитие было закончено, дед достал комуз и стал на нём играть. Музыка, извлекаемая дедом при помощи небольшой металлической подковки, сливаясь с грохотом реки, с шумом леса, плыла над полем, поднималась по склонам гор, достигала отвесных скал на вершинах и, отражаясь от них, возвращалась назад с разных сторон, усиленная в несколько раз. Это была музыка гор. Она завораживала, пробуждая в душе какие-то тонкие, неведомые ранее ощущения.
Далее произошло такое, что невозможно описать никакими словами. Николай тоже достал комуз, и они заиграли вместе с дедом, вдобавок к этому Николай запел шорскую песню. Не прекращая играть на комузе, он пел. Песня не была похожа на песню человека, это была песня природы. Звуки не слетали с губ, как при обычном пении, а исходили из нутра его, из души, усиливаясь гортанью и всем его телом. Мы сидели и слушали, как завороженные. Такой музыки, такой песни я в своей жизни еще не слышал.
Сгустились сумерки. Все пошли спать. Только мы с дедом и с Николаем ещё долго сидели у костра и разговаривали. Говорить с ними мне было очень интересно. Правда, тогда я не всё понимал из того, о чём они говорили. Понимание пришло много позже. В то время я их воспринимал, как очень интересных, но не совсем понятных для меня и немного странных людей.
Мне было очень интересно узнать о шорцах больше: о жизни, о деятельности, о том, как они живут в тайге зимой. Я обратился к Николаю с вопросом:
— Николай, далеко отсюда находится ваш посёлок?
— Нет, не очень, всего часа четыре ходу.
— Большой посёлок? Сколько в нём домов?
— Да, большой, домов семнадцать будет.
— Есть школа, магазин в посёлке вашем?
— Нет магазина, школы тоже нет, а дети в интернате проживают в Таштаголе.
— А чем вы занимаетесь зимой и летом?
— Всем понемногу: держим скот, сажаем огороды, грибы, орехи, травы собираем. Зимой охотимся. Куём железо понемногу.
— Не скучно жить в тайге?
— Молодежь уходит в города, а нам нет времени скучать.
Беседу нашу дед прервал:
— Ступай, укладывайся спать, вставать придётся рано.
Я попрощался и пошёл в шалаш. Дед ещё о чём-то долго разговаривал с Николаем у костра.
Проснувшись утром, я узнал от деда, что Николай с рассветом ушёл домой. Мне было очень жаль, хотелось ещё услышать эту необыкновенную шорскую песню, эти таинственные слова и звуки, которые просто заворожили меня на всю жизнь.
