Начало здесь
В тридцати, или немного больше, километрах от Таштагола находится гора Мустаг. Дед давно обещал сходить со мной на эту гору, но говорил, что ещё не время. Нужен какой-то, только деду известный, определённый день, когда можно будет взойти на неё. Он объяснял, что это не просто гора, она Священна. Аборигены этой земли шорцы, просто так, из любопытства или от нечего делать, туда не ходят.
На горе Мустаг живут Духи нашей Планеты. Подняться на гору можно только тогда, когда получишь какой-то знак или приглашение от этих Духов. Тогда можно прийти и задать нужные тебе вопросы.
Я, конечно, не верил всему тому, о чём говорил дед, но не хотел его обижать. Не торопил.
И вот в один из дней дед сказал мне, чтобы я собрался, завтра пойдём на Мустаг, видимо, какой-то знак был получен им.
Назавтра рано утром, первым автобусом мы доехали до Шерегеша. Дальше нужно было идти пешком. Посёлок почти вплотную примыкал к подножью горы Зелёная. Мы начали подъём.
— Дед, сколько километров до вершины?
— Двенадцать, может-быть, примерно, километров.
— Мустаг здесь самая высокая гора? И сколько метров высота её?
— Ну, как считать. Наверно, километра полтора. Не самая высокая, конечно, выше есть. Но дело ведь совсем не в высоте.
— Гора, какая выше этой, сколько метров, и где она находится, — выпытывал я деда.
— Совсем недалеко отсюда, есть гора Патын. Она немного выше, чем Мустаг.
— Не очень уж высокие здесь горы. Вот был я в том году у дяди Лёни, живет в Майме он. Там, в Алтае Горном, есть гора Белуха, она четыре с половиной километра. Укрыта льдами вечными, снегами. У местных жителей считается Священной. Я, правда, сам её ещё не видел.
— Льды и снега здесь тоже круглый год не тают. Мустаг, или Пустаг на шорском, так и переводится как Ледяная или Белая Гора. Да и по Святости Мустаг не меньше, чем Белуха. В Алтае горы очень молодые, поэтому и выше. Но важность состоит не в высоте вершин, а в чистоте Природы и в духовности людей, которые живут в округе. Белуха здесь не очень уж далече. Дойти пешком, если желаешь, можно. В природе же границ не существует. Саяны, Шория, Алтай, для Бога всё едино.
Разговаривая, мы медленно поднимались вверх по крутой тропе. В некоторых местах приходилось прямо-таки ползти на четвереньках. Несколько раз мы отдыхали, сидя на камнях, любуясь раскрывающимися внизу пейзажами. Справа под нами распростёрся посёлок, левее от него блестело огромное озеро, за ним стояло несколько рядов бараков, обнесённых большим забором с колючей проволокой.
— Что за бараки видно там внизу?
— Для заключённых это лагерь.
— А что, ещё есть лагеря?
— Конечно, есть. Куда же им деваться?
— И много их в тайге?
— Пока ещё хватает, я их не считал.
— А заключённые чем занимаются в тайге?
— Наверно, в шахтах, может быть, в лесу, работа здесь всегда для них найдётся.
— Да, всё смешалось здесь: природы красота, земля, изрытая, и эти лагеря с душевной болью человека.
— Ты прав, всего хватает в мире этом. Вставай, продолжим путь.
Когда мы преодолели первый подъём, то перед нами раскрылись огромные просторы альпийских лугов. Буйно цвел маралий корень. Стебли его цветов достигали в высоту полтора-два метра. Аромат от цветения исходил такой, что хотелось его не просто вдыхать, а пить. Природа была такой девственной, что, если бы не узкая тропа, по которой мы шли, можно было подумать, что здесь не ступала ещё нога человека.
— Дед, как часто ходят сюда люди?
— Нет, редко, я же говорил, что просто так сюда никто не ходит.
— А мы, мы просто так идём, что б просто посмотреть.
— Решил ты почему, что просто так идём?
— Ты сам сказал, что мне Мустаг покажешь.
— Я так сказал, что долго объяснять.
— Тогда скажи зачем, какая важная у нас причина?
— Ты узнаешь, сам поймёшь, когда мы будем на вершине.
Мы прошли один альпийский луг, затем поднялись на несколько десятков метров выше. Здесь мы попали на другой альпийский луг, но окружающая нас природа была уже другая. Стали встречаться полянки черничника, брусничника. Деревья были уже не такие высокие. Кедры, высотой не более десяти метров, были усеяны шишками, до которых можно было легко рукой дотянуться. Берёзки были низкими с изогнутыми искорёженными стволами. Вскоре нам преградила путь бурная горная речка.
— Здесь сделаем привал, чайку попьём, немного отдохнем.
Мы сняли рюкзаки, стали умываться в реке.
— Ух, ты, холодная вода. Дед, что это за речка, откуда и течёт она куда?
— Это Мундыбаш, она берёт своё начало в ледниках, поэтому холодная такая. Её вода полезна для здоровья. Лекарства может заменить.
Перекусив и отдохнув немного, отправились мы дальше.
— Саша, молитву можешь ты читать?
— Нет, молитв я никаких не знаю. Зачем читать молитвы?
— Нам дальше молча следует идти, молитвы про себя читая.
— А молча почему? Нас кто-нибудь услышать разве может?
— Нас Дух Мустаг-горы к себе не пустит, коль не настроены мы будем, ещё нужно молчать чтобы природу не тревожить.
В словах деда я почувствовал какую-то торжественность, и не посмел шутить по этому поводу, хотя не верил ни в каких духов. Не тревожить природу я был согласен.
— Тогда пойду я просто молча.
— Читай стихи хотя бы о природе.
— В лесу родилась елочка, петь может?
— Люблю грозу в начале мая, — ещё б сказал. Ты лучшего не мог придумать? Тогда уж думай просто о хорошем, допустим, как во сне летал.
Дальше мы шли молча. Да к тому же говорить совсем не хотелось. Внутри меня наступил покой и любовь ко всему миру. Где-то вверху, над своей головой, я услышал пение, как тогда на покосе. Я подумал: «Вот снова Ангелы поют над головой и нас, наверно, охраняют».
То, что я пережил и прочувствовал, когда мы дошли до вершины, и за то время, которое там находились, я не стану описывать. Нет таких слов человеческих, чтобы это передать. Могу сказать одно, без объяснения деда я понял, для чего мы сюда пришли.
