Начало здесь
Мне очень нравилось бродить по тайге. Часто я брал рыболовные снасти, ружьё и шёл в лес. Собака Буян, завидев в моих руках эти предметы, начинала радоваться, прыгать, ей всегда хотелось бежать на охоту, и она устремлялась впереди меня. Особенно хорошо стало в тайге ближе к осени. Ночью случались заморозки, а днём было ещё тепло, исчезли мошки и комары. Можно было присесть где-нибудь под сосной, загрести, не глядя, сбоку горсть ставшей сладкой брусники, отправить её в рот и сидеть, наслаждаясь вкусом, звуками и красотами дикой природы.
Доходя до горно-таёжной речки, я налаживал снасти и ловил хариусов. Иногда увлекшись, я очень далеко уходил вглубь тайги. Буян в это время гонялся где-то по кустам за зайцами и гнал их ко мне. Одного однажды он выгнал на меня в буквальном смысле. Бедный зайчишка так разогнался, что не заметил меня и, со всего маху, ударился об мои ноги, отскочил, перевернувшись кубарем и, закричав, как грудной ребёнок, бросился в сторону, в кусты. На крючок у меня в это время попался большой хариус, я боролся с ним, вытаскивая его из воды. Буян стоял и смотрел непонимающе, с укором. Он как бы спрашивал меня: «Ты чем занимаешься? Мы что, на рыбалку пришли или на охоту? Я стараюсь, зайца на тебя выгнал, а ты его упустил».
Когда морозы усилились, и снег порой уже выпадал, я с помощью Буяна добыл с десяток прекрасных баргузинских соболей, чёрных с проседью. На озёрах, на левом берегу Енисея, мне удалось поймать капканами десятка три ондатр.
Однажды меня удивил один случай. В тот день я пошёл в тайгу без собаки. Анатолий не разрешал мне брать Буяна. Если он видел, что возвращаюсь с охоты с собакой, и приношу какую-то добычу, то начинал мне выговаривать за то, что беру его собаку. Он считал, что это его личный пёс, хотя он принадлежал метеостанции. Не давал он мне ничего из того, что было для общего пользования. К моторной лодке не подпускал даже близко, говорил, что только он может пользоваться ею.
Гуляя по тайге один, без собаки, я набрёл на большую стаю рябчиков. Они дружно рядками сидели на ветках дерева. Я подкрался очень близко к ним. Если бы я был с собакой, то она стала бы лаять на них и спугнула. Бывалые охотники рассказывали мне, как нужно добывать рябчиков. Я последовал их совету. Из малокалиберной винтовки, которая при выстреле издаёт не очень громкий звук, я начал стрелять по маленьким курочкам, начиная с нижних веток. Когда нижний рябчик падал на землю, то верхние смотрели на него и думали, — «Ура, не меня подстрелили», — и, продолжали сидеть. Я стрелял следующего, повторялось то же самое. Так можно было истребить всю стаю. После третьего выстрела я не выдержал, встал во весь рост и, взмахнув руками, закричал:
— Что вы сидите, глупые курицы, летите отсюда. Только тогда они, вспорхнули и улетели.
Такую реакцию в дальнейшем в жизни я встречал тысячу раз у людей. Когда другие люди или система уничтожают кого-то, то остальные смотрят и думают, — «Ура, не меня»! И молчат. Такое поведение людей с той поры я называю эффектом или синдромом рябчика.
