Не такой. Книга первая
Не такой 2. Гл.13 / Не такой 2. Гл.14
Завтрак в интернате проходил как обычно, но только не для меня. Аппетита никакого не было. Я поглядывал на довольные лица мальчишек и Лидочки и нехотя жевал свою порцию рисовой запеканки с клубникой, на которую, видимо, как раз был сезон, запивая её свежей, ещё тёплой ряженкой. Моя внезапная смерть, пусть даже и во сне, просто выбила меня из уже накатанной за несколько месяцев колеи жизни. Но если копнуть поглубже, то даже не это взволновало меня больше всего, а то, что я УБИЛ человека! Да, это, конечно, было только во сне, но сам факт… Вряд ли, если бы я по какой-то причине остался в том, своём мире, мне когда-либо вообще могло присниться что-то подобное. Неужели на меня и моё сознание такое сильное влияние оказывает социум? А может, это Лидочка так на меня повлияла? Может, это всё её бредовые идеи доводить всё до конца. До ТРАГИЧЕСКОГО конца! Я взглянул на ничего не подозревающую девчонку, которая сегодня, впрочем, как обычно, вовсе не страдала плохим аппетитом и с удовольствием уплетала вкусную выпечку. “Удивительно, — мелькнула у меня мысль, — как она умудряется столько есть и не растолстеть, как наш знакомый Гришаня?” Быстро управившись с завтраком, Лидочка вытерла губы платочком и принялась вертеть головой в разные стороны. Заметив, что я, наконец, впервые за сегодняшний день обратил на неё внимание, девочка негромко спросила:
— Чего это на тебе, Витюша, сегодня лица нет?
Всё ещё пребывая в мареве своих раздумий, вопрос Лидочки я понял практически буквально. В памяти вновь вспыхнули последние трагические кадры из моего сна, и я, бросив вилку на стол, быстро ощупал пальцами своё лицо и лоб.
— Нет, ты сегодня точно какой-то не такой, — хихикнула Лидочка, наблюдая за моим непривычным поведением. — Не выспался что ли?
— Не выспался, — подтвердил я, не желая вдаваться в подробности сегодняшней ночи, и, чтобы не продолжать разговор на неприятную мне тему, спросил:
— Как ты думаешь, Истел ещё вернётся?
— Не знаю, — безразличным голосом ответила девчонка. — А тебе-то что?
— Да так. Кто теперь тебе будет тайком конфетки в карман подсовывать?
— Подумаешь… — фыркнула Лидочка. — Нужны мне его конфетки. У меня их и так хватает. А с его гостинцами можно и кариес заработать.
— Дети, встаём из-за столов и сдаём посуду, — послышался голос нашей поварихи, которая не только готовила нам еду, но ещё и наблюдала в столовой за порядком и за распорядком, не позволяя подолгу засиживаться за столами.
Я отнёс так и недоеденную запеканку с остальной посудой в мойку, за что получил укоризненный взгляд Тамары Юрьевны. Выполнив свою маленькую обязанность, мы с Лидочкой, как и остальные мальчишки, разошлись по своим комнатам. В моём учебном классе меня уже ждали Иннокентий с Илоной Викторовной. Так как учебный год закончился, то сегодня Лидочка вполне может остаться без воспитательницы с нянечкой Раисой.
Одеты воспитатели были не буднично, а в нарядную летнюю одежду. На Серёгине были чёрные брюки и светлая нейлоновая сорочка, а на Илоне короткое платье в сиреневый цветочек с красным широким поясом. Как обычно, одежда воспитательницы и на этот раз прекрасно подчёркивала её стройную фигуру и открывала красивые ноги. Когда я вошёл, Илона с Иннокентием о чём-то негромко спорили. Увидев меня, преподаватели, как по команде, замолчали.
— Здлавствуйте, Илона Виктоловна, — сказал я и, войдя в комнату, обратил внимание, что на спинке стула висят маленькие новые брючки и белая рубашка с коротким рукавом.
— Здравствуй, Витя, — ответила воспитательница и, перехватив мой взгляд, сказала:
— Это тебе для сегодняшнего выхода. И вот что, Витя, — она мельком взглянула на Иннокентия, а потом снова на меня, — при мне, если мы не на людях, можешь не притворяться, что не умеешь говорить нормально. Я ведь знаю, кто ты, и откуда к нам прибыл. Тем более, что сегодня нам предстоит работать вместе. Договорились?
Я кивнул. А что мне ещё оставалось делать? По этому поводу мне на ум пришли сразу две русские пословицы: “Шила в мешке не утаишь” и “Сказался груздем — полезай в кузов”.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Илона. — Времени у нас не очень много, поэтому давай-ка, дружок, сразу примерим твои обновки, чтобы, в случае чего, можно было по-быстрому устранить недостатки.
Вспомнив лысого костюмера из моего сна, я улыбнулся. И вновь это не осталось не – замеченным воспитательницей.
— Это хорошо, что у тебя хорошее настроение, — поддержала она меня своей улыбкой. — Главное, сохранить его на протяжении всего дня.
— Постараюсь, — ответил я уже безо всякого намёка на детский говорок.
Когда с помощью Илоны я облачился в новый наряд, то оказалось, что устранять нечего — одежда подошла мне идеально. Видно было, что она ещё не была в употреблении, и, скорее всего, её сшили специально для меня.
— О'кей, — вдруг произнёс Серёгин на английском языке, когда мы закончили переодевание, — ноу итс тайм ту ток бизнес[1]. — Он вопросительно взглянул на меня.
— С удовольствием, — ответил я на том же языке и в свою очередь покосился на Крупинину. По её лицу мне стало понятно, что и она ничуть не удивлена и тоже прекрасно всё понимает. Дальше наша беседа продолжилась на английском.
— Во-первых, скажи, — обратился Иннокентий ко мне, — какие условия тебе нужны, чтобы ты без проблем мог считывать мысли из головы объекта?
— В общем-то, никаких, — пожал я плечами.
— А с какого расстояния?
— С любого.
— Это хорошо, — вроде бы как с облегчением вздохнул Серёгин, а я, взглянув на Илону, заметил некоторое смущение на её лице. Не иначе как женщина подумала о том, что я могу в данный момент “залезть” и к ней в голову, чтобы выведать её сокровенные тайные мысли. А тайна эта, с большой долей вероятности, была вовсе не связана с работой. Что ж, такие переживания вполне понятны и свойственны людям этой эпохи. В этом мире скрывать свои мысли от окружающих вполне естественно и незазорно.
— Значит, смотри, легенда будет такая, — продолжал вводить меня в курс дела наставник. — Мы с Илоной — твои любящие родители, ты, естественно, наш любимый сын. Мы всей семьёй сегодня идём в театр.
— Чего будем смотреть? — поинтересовался я как бы между прочим.
— Спектакль “Мещане”, по пьесе Максима Горького, — название спектакля Иннокентий произнёс на русском языке.
— Не читал, — признался я.
— Тем лучше, будет интересней смотреть… Если, конечно, получится, — улыбнувшись, добавил наставник. — Ты же понимаешь, что спектакль — это только лишь предлог, а потому, кроме просмотра пьесы, от тебя требуется, как ты там говоришь: “влезть в голову” представителю американского посольства, который тоже намеревается сегодня посетить театр.
Серёгин сделал паузу, видимо, ожидая от меня вопросов.
— Это мы для практики сейчас разговариваем на английском? — спросил я.
— Естественно. Я не сомневаюсь, что твоих знаний будет вполне достаточно, но практика никогда не повредит. Тем более, что посол будет американец и его мысли, естественно, будут на английском языке, — ответил Иннокентий.
— Кеша, — обратилась к наставнику Илона Викторовна, до сих пор молча слушающая его в сторонке, — ты явно занижаешь Витины способности. У него прекрасное американское произношение.
Нужно отметить, что Иннокентий, когда узнал, что нет нужды заниматься со мной математикой и русским языком, начал уделять много времени обучению английскому языку. Он несколько раз приносил в интернат плёнки с американскими фильмами-боевиками без перевода. Я внимательно вслушивался, как звучит иностранная речь в исполнении носителей языка, всматривался в их артикуляцию и, как попугай, повторял за ними слова и фразы. Поэтому было и немудрено, что я запомнил именно такое произношение.
— Что вы хотите выведать у вашего иностранца? — спросил я, польщённый похвалой.
— Американца зовут Майкл Филлипс, и он занимает должность советника при посольстве в Москве, — принялся объяснять Серёгин. — К сожалению, как обычно это бывает, он одновременно является и резидентом американской разведки. По предположению наших контрразведчиков он специально прибыл в Ленинград, чтобы в театре, при большом скоплении людей, встретиться с завербованным ЦРУ агентом. Ну, или каким-то образом получить от него посылку.
— Так мы что, тоже поедем в Ленинград? — удивился я.
— Не поедем, а полетим…
— Понятно. Но а почему нельзя просто вашим сотрудникам проследить за этим Филлипсом и взять его, как это у вас говорят, с поличным? — удивился я. — К чему такие сложности: куда-то лететь, копаться в голове? — я хотя и дал добро на сотрудничество с “Осотом”, но подслушивание чужих мыслей всё равно каждый раз вызывало во мне некоторый душевный протест. Во мне вновь начинал говорить голос совести, от которого не так-то и легко отмахнуться или заставить замолчать. В том моём времени наличие такого феномена как совесть абсолютно у каждого жителя планеты было основной, можно сказать, глобальной причиной, которая и позволила создать духовно развитое и преуспевающее общество.
— Понимаешь, Витя, сложность как раз в этом и заключается. Господин Филлипс находится в поле зрения контрразведки уже не первый год. Это очень хитрый и изворотливый господин. Не так-то просто поймать его “с поличным”… Относительно недавно служба из шестого управления установила, что имеется утечка данных с Ленинградского завода “Электросила”. Завод, чтобы ты понимал, выпускает оборудование для электростанций и для атомных в том числе. Так вот, есть предположение, что американский резидент не просто из-за любви к советскому искусству приедет из Москвы в Ленинград. Как я уже сказал, он прибудет именно для того, чтобы получить новую информацию, добытую агентом. Нам, к сожалению, неизвестен ни способ связи, ни личность самого агента. Возможно, это будет мимолётный контакт, который, как ты понимаешь, произвести при большом скоплении народа не составит большого труда, а может быть это будет и закладка, в смысле тайник. Я сказал, что Филлипс очень опытный шпион, поэтому, если ребята из контрразведки вдруг упустят его из виду, как это случалось уже не один раз, то секретная информация может просто уплыть за кордон, и мы опять останемся ни с чем… Это что касается, как ты говоришь, “проследить”… Теперь по поводу “прослушивания”… Ты же прекрасно понимаешь, что главный враг человека не язык, как рисуют у нас на плакатах, а его ум. Попридержать свой язык в случае острой необходимости сможет, практически, любой человек, ну а тем более, если человек прошёл специальную подготовку, но вот обуздать свой ум, остановить поток своих мыслей, могут буквально единицы из миллиона, а то и из десяти.
Я согласно кивнул. Даже в высокоразвитом обществе, из которого я сюда прибыл, детям с самого раннего детства давались специальные практики, при помощи которых можно было добиться остановки мыслей. Эти тренинги состояли из медитаций, упражнений на балансировку полушарий мозга и многого другого. Конечно же, уметь останавливать поток мыслей, нужно было вовсе не для того, чтобы эффективно утаивать секреты от посторонних. Главной причиной остановки мыслемешалки в голове была возможность в образовавшемся вакууме услышать голос Высшего Я.
— Я не уверен, — продолжил Серёгин, — что Филлипс владеет такими способностями, а потому, покопавшись у него в мозгах, кроме нужной нам информации, ты, возможно, сможешь выудить гораздо больше инфы, чем если бы мы даже его допрашивали. Тем более, что у нас такой возможности-то и нет. Дипломатическая неприкосновенность, понимаешь… Ну а почему для нашей встречи выбрали театр, думаю, тебе не стоит объяснять. Появление в театре возле американского резидента семейной пары с ребёнком не сможет ни у кого вызвать каких-либо подозрений.
— Скажи, мы же там будем не одни? — дослушав речь Иннокентия, несколько взволнованно спросила Илона Викторовна, тоже перейдя на английский.
— Нет, конечно, — ответил Серёгин, прекрасно понимая о чём та говорит и поворачиваясь в её сторону. Мне же в этот миг показалось, а может и не показалось вовсе, что сейчас во взгляде моего наставника было что-то большее, чем взгляд коллеги по работе. Как я уже говорил, иногда и я засматривался на точёную фигурку воспитательницы, хотя и не только этим привлекала к себе взгляды мужчин сотрудница секретной службы. Не наделённая красивыми чертами лица, я, как это говорится, всем своим нутром ощущал, как эта женщина просто светится изнутри. Я, а также, думаю, и другие мужчины, подсознательно чувствовал мощный поток женской сексуальной энергии, которая исходила из глубин души Илоны и являлась тем самым магнитом, притягивающим внимание и взоры противоположного пола. Думаю, было бы даже странным, если бы мой наставник, пройдя серьёзную школу по работе с внутренними энергиями человека у даосских мастеров Китая, не обратил бы никакого внимания на эту женщину. Вот только я заметил, что после празднования Нового года у Крупининой почему-то разладились отношения с Олегом Ивановичем Степашиным. Хотя тот и пытался по-прежнему проявлять знаки внимания, но я видел, что она всячески старается избегать с ним встречи.
— Кто же нас там оставит один на один с этим хищником? — пояснил Иннокентий. — Нас будут страховать, как минимум, сотрудники из десятого отдела… Но, ближе к делу, товарищи, — деловито добавил он, взглянув на наручные часы. Серёгин достал из портфеля, стоявшего возле стола, сложенный вчетверо лист ватмана и развернул передо мной. Это был какой-то чертёж.
— Вот, смотри. — обратился он ко мне. — Это план театра имени Горького в Ленинграде. Вот здесь, — наставник ткнул пальцем в левый бок схемы, — будет сидеть наш клиент, скорее всего, он будет со своей секретаршей. А мы будем сидеть вот здесь, то есть с противоположной стороны.
— У них отношения? — прервал я пояснения Иннокентия вполне обычным вопросом. Однако, прозвучав в устах четырёхлетнего ребёнка, он вызвал на лицах моих “старших” товарищей улыбки. Они переглянулись, после чего Иннокентий, вновь став серьёзным, сказал:
— Вполне возможно… Но есть сведения, будто некоторые коллеги Филлипса из посольства даже побаиваются эту женщину.
— Ты опять в мистику сворачиваешь… — укоризненно произнесла Илона.
— Поговаривают даже, что она ведьма, — не обращая внимания на замечание коллеги, закончил свою мысль Серёгин, таинственно понизив голос. Сказав это, он покосился на Илону.
— Да ну тебя, — беззлобно фыркнула та, и они весело рассмеялись.
— Интересный факт, — констатировал я, когда взрослые прекратили смеяться. Затем, вспомнив сегодняшний сон, спросил: — Иннокентий Витальевич, а вы пистолет с собой брать будете?
— Пистолет?! — удивился наставник и вновь переглянулся с Крупининой. Лицо женщины теперь было очень озабоченным. — Ну, это ты, брат Виктор, видимо, американских фильмов про Джеймса Бонда насмотрелся, где чуть что, сразу выхватывают пистолеты. У нас с тобой особая, можно сказать, культурная миссия, и оружие нам в данном случае ни к чему. Поскольку ты можешь читать мысли с любого расстояния, то мы даже не будем приближаться к американцу. Следить же за ним и сопровождать вне театра будут специально подготовленные для этого люди…
— Ты забываешь про китайцев, — вклинилась в разговор Илона.
— А что китайцы? — сделал вид, что не понял, Серёгин.
— Но там, в парке, на тебя неспроста китаец напал? Значит, за тобой кто-то охотится, а, следовательно, опасности подвергаются все те, кто находится рядом с тобой. Ты об этом подумал?
— Илоночка, дорогая, — скептически улыбнулся наставник, — думает за нас начальство, а нам приходится лишь выполнять поставленную задачу… Но если тебе страшно…
— Да при чём тут я, — повысила голос Крупинина, — Разговор о Вите…
— С Витей тоже всё будет в порядке. В общем, так, — подытожил Серёгин, в который раз посмотрев на часы. — Пятнадцать минут вам на всякие свои дела и выезжаем на аэродром. Самолёт нас ждать не будет.
— Кеша, а о чём вы спорили с Илоной перед моим приходом, если не секрет? — полюбопытствовал я, когда мы остались одни.
— Да ерунда, женские причуды…
Я удивлённо посмотрел на наставника.
— Ты же слышал… Переживает она за тебя, — пояснил он. — Говорит, что неправильно это — задействовать малыша в таком серьёзном и, якобы, опасном деле.
— А что, правда, может быть опасно?
— Витя, — Серёгин присел на корточки и заглянул мне в глаза, — если бы я не был уверен, что тебе ничего не грозит, то никогда не согласился бы на твоё участие в деле Филлипса. Ты мне веришь?
— Да, — ничуть не сомневаясь в словах друга, ответил я.
— Вот и хорошо, Тем не менее, — добавил он, возьми-ка вот это.
Иннокентий достал из кармана небольшой жёлтый камушек в серебряной оправе, которая крепилась к тонкой серебряной цепочке.
— Чего это? — удивился я.
— Это китайский обережный амулет. Называется камень “Тигровый глаз”. Так, знаешь ли, на всякий случай… Слышал поговорку: “Бережёного Бог бережёт”?.. — Серёгин одел цепочку мне на шею и спрятал камешек под рубашкой. — Ну, иди, делай свои дела.
Поблагодарив наставника, я вышел в коридор. За время обсуждения плана нашего мероприятия, я, наконец-то, немного отвлёкся от мыслей о ночном кошмаре, а потому, вдруг почувствовал, что сильно хочу есть. Я не стал интересоваться, сколько времени у нас займёт дорога до Ленинграда, и будут ли нас там кормить, а направился прямиком на кухню и попросил у нашей доброй кухонной феи чего-нибудь пожевать. Та по-матерински расчувствовалась и поставила передо мной большой кусок утренней запеканки и кружку ряженки.
— Куда это ты такой нарядный собрался? — поинтересовалась повариха, с умилением наблюдая за тем, как я с аппетитом уминаю её кулинарное изделие.
— В говод гувять, — ответил я с набитым ртом. Я, конечно, понимал, что для здорового пищеварения пищу нужно долго жевать и всё такое, но сейчас рассиживаться было некогда.
— Со своим Кешей небось?
— Угу, — подтвердил я.
Управившись с запеканкой, я на всякий случай посетил ещё и туалет, а когда вышел, то увидел, что Иннокентий и Илона меня уже ждут у выхода. Взглянув на них, я даже залюбовался этой прекрасной парой. “А что, — подумал я, — чем чёрт не шутит… Может, они ещё и поженятся…”
Летели мы не на пассажирском лайнере, а на военном самолёте около двух часов. Видимо, КГБ был действительно серьёзной организацией, если по их требованию для нас троих выделили специальный рейс. В пути Илона пыталась читать книгу, а мы с Иннокентием играли в шахматы (он захватил с собой маленькие дорожные). Серёгин, конечно, был противником посильнее, чем мой отец, а потому мне пришлось сражаться в полную силу. Но даже, несмотря на все мои старания, пару партий из пяти я всё же проиграл. Занятно было наблюдать за Илоной. Когда я первый раз объявил мат своему наставнику, она, с удивлённым выражением на лице, лишь на несколько секунд отвлеклась от чтения, но когда я поставил мат ещё раз, женщина отложила книгу в сторону и принялась с интересом наблюдать за ходом нашего следующего поединка.
На Ленинградском аэродроме у трапа нас встретил высокий мужчина. Судя по лицу, он был Кешин ровесник, а по выправке — коллега по службе. Одет мужчина был в кожаную куртку и фуражку таксиста. Его новенькая “Волга”, с кубиками на дверцах, стояла чуть поодаль.
— Старший лейтенант Самохин, Вячеслав, — представился он, с интересом посмотрев на Илону, а потом, переведя взгляд на меня, сидящего на руках у Серёгина, добавил: — Можно просто Славик, --- он пожал свободную руку моему наставнику, улыбнулся Илоне.
— Такси подано, товарищи. Сначала велено отвезти вас куда-нибудь подкрепиться, а затем уже поедем в театр. Вы не возражаете?
Никто не возражал. Славик, по просьбе Илоны, отвёз нас в какое-то небольшое кафе. Она не стала претендовать на ресторан, но зато наотрез отказалась посещать такими вот нарядными “забегаловки” типа столовой и кулинарии. Есть мне не хотелось — ещё не успела перевариться запеканка Тамары Юрьевны, поэтому я попросил лишь мороженое и ситро. Наш водитель в это время сидел в машине и покуривал сигарету. Покончив с трапезой, мы продолжили свой путь по городу. Ехали не спеша. Времени до начала спектакля ещё было много, и наш водитель, оказавшийся весьма общительным человеком, по согласованию с моими “родителями”, устроил нам небольшую экскурсию. Узнав, что в Ленинграде мы впервые, он с удовольствием показывал нам городские достопримечательности и давал краткие пояснения. Я, сидя на руках у Иннокентия, с огромным интересом и восторгом всматривался в грандиозные старинные постройки и мраморные набережные, и мне почему-то казалось, что всё, прочитанное про этот город в энциклопедии, является каким-то нелепым вымыслом. Я явно ощущал многовековую историю этого города, чувствовал его тяжёлую древнюю энергетику и не мог поверить, что, как написано в энциклопедии, он был построен чуть меньше чем триста лет тому назад.
— Фонтанка, — сообщил наш гид, когда мы, попетляв по городу, выехали на дорогу, идущую вдоль реки. — А вот и театр.
Машина остановилась, не доезжая до большого зеленоватого здания. — Приятного вам вечера, — пожелал нам Славик, когда мы выходили из автомобиля. Как я понял из разговоров, он не был посвящён в причину нашего прибытия в Ленинград.
“Родители” поблагодарили мужчину за экскурсию и не спеша двинулись в направлении театра. Продолжать “ехать” на руках у своего наставника я наотрез отказался и, взяв его за руку, топал рядом. Движение немного взбодрило меня, так как от непривычно долгого сидения моё тело, казалось, начало деревенеть. В интернате после каждого урока, которые длились, как и положено для детей моего возраста, не более пятнадцати минут, мы с Иннокентием всегда делали небольшую разминку.
Собирающийся у театра народ, любезно пропускал молодую пару с ребёнком, и мы не гнушались этим воспользоваться. Войдя внутрь здания, мы не стали уподобляться разномастной толпе, которая бродила с этажа на этаж, с широко раскрытыми ртами, рассматривая картины, фотографии и экспонаты, выставленные и вывешенные в фойе. Поднявшись по лестнице на второй этаж, мы сразу прошли в свою персональную ложу. Зал постепенно заполнялся людьми.
— Ну как тебе? — поинтересовалась у меня Илона, когда они с Серёгиным уселись в мягкие кресла. — Нравится?
— Нормально, — неопределённо ответил я, расхаживая вдоль ограждения до тех пор, пока не прозвенел третий звонок.
— Что-то наш клиент задерживается, — произнёс Иннокентий, и в его голосе я различил едва уловимую тревогу. Его волнение передалось и мне, хотя, казалось, никаких причин волноваться у меня не было.
— Он же здесь вполне легально. Прятаться не нужно. А когда нет людей, проще обнаружить слежку, — предположила Крупинина.
Но вот в зале погас свет и открылся занавес. Серёгин, подхватил меня и усадил на ноги.
— Смотри спектакль, — сказал он, а сам тем временем не отрывал взгляда с пустующей ложи, расположенной прямо напротив нас.
На сцене был сконструирован интерьер комнаты. Я как-то не удосужился поинтересоваться, в какие годы происходит действие пьесы, но судя по декорациям и одежде присутствующих на сцене двух женщин, это было явно не наше время. Женщины сидели у окна. Одна с книгой, другая — занималась шитьём.
— Взошла луна. И было странно видеть, что от неё, такой маленькой и грустной, на землю так много льётся серебристо-голубого, ласкового света… — начала читать женщина, но тут же бросив книгу, посетовала: — Темно.
— Зажечь лампу? — угодливо поинтересовалась швея.
— Не надо, я устала читать…
— Вот они! — это уже произнёс Иннокентий.
Его голос звучал очень тихо, но мне показалось, что он своим возгласом переполошит всех вокруг. Мы втроём, затаив дыхание, уставились в противоположный конец зала. Во мраке трудно было разобрать что-то конкретное, и мы видели лишь два тёмных силуэта, усаживающихся в кресла.
— Ну что, Витёк, — шепнул мне на ухо Серёгин, — спектакль посмотришь как-нибудь в следующий раз. Сейчас давай-ка сосредоточься на Филлипсе. Чем больше ты выудишь из его головы, тем лучше.
Я по привычке ничего не ответил, лишь кивнув головой в знак согласия. На просмотр пьесы я, в общем-то, и не рассчитывал. Некоторое время я пристально всматривался в силуэт американца, пытаясь разглядеть его хоть немного. В принципе, мне это было и не нужно, просто я подсознательно чего-то боялся. Мне даже показалось, что сбоку замаячила фигура моего незримого духа-куратора. Он укоризненно покачал головой из стороны в сторону и исчез. “Хватит распускать сопли, словно ребёнок, — мысленно одёрнул я себя, — ну-ка, соберись!” Как ни странно, эти слова подействовали на меня успокаивающе и ободряюще, и я, уже больше не сомневаясь, нырнул в голову врага. Я только лишь услышал пару мыслишек по поводу какой-то Саманты, как вдруг в моей голове словно взорвалась атомная бомба. Мне показалось, что моя черепная коробка, вспыхнув миллионом огоньков, сейчас разлетится на мелкие кусочки. Моё тело пронзила страшная боль, электрическим разрядом пройдясь по сухожилиям и зацементировав все суставы. Спина, точно боевой лук, резко выгнулась назад, и Серёгин от неожиданности чуть не выронил меня на пол. Вдобавок ко всему, я ощутил, как вдруг накалился и треснул под рубахой подаренный наставником амулет. Было очень невыносимо больно, и мне даже показалось, что я почувствовал запах горелого мяса. Мне хотелось кричать, но спазм, невидимыми клещами сдавил моё горло так, что у меня не было никакой возможности произнести даже звука. В моём мозгу вновь пронеслись последние мгновения моего ночного сна, когда сквозь мою голову пролетела пуля. Через мгновение моё тело всё же расслабилось, и я потерял сознание.
[1] Okay, now it's time to talk business (англ.) — Ну что ж, теперь пора поговорить о деле
