Не такой. Книга первая
Не такой 2. Гл.16 / Не такой 2. Гл.17
Перед ужином в столовой, когда все дети интерната расселись по своим местам, в помещение вдруг вошёл Иннокентий, с которым я, получается, подружился во второй раз. Пришёл он не один, а привёл с собой какого-то мальчишку. Рыжеволосый, худощавый с бледным, ещё не загоревшим лицом, на вид ему было лет около десяти.
— Это не Истел, — чуть слышно произнесла девочка Лидочка, уставившись на нежданных посетителей.
— Что ещё за Истел? — спросил я у неё также тихо. Девочка отмахнулась от меня, словно от назойливой мухи, продолжая пристально всматриваться в незнакомца.
— Вот, ребята, — громко, чтобы всем было слышно, сообщил Иннокентий, окинув присутствующих лукавым взглядом. — Познакомьтесь, — он сделал паузу, с удовольствием наблюдая, как у всех мальчишек округлились глаза. — Это Коля Фокин.
— Фокин?! — послышался удивлённый шёпот.
— Это же Истел! — прозвучал тихий голос из-за другого стола.
— Я же говорила, что это не Истел, — довольная своей проницательностью, прошептала Лидочка и торжествующе взглянула в мою сторону. — Нас что, опять хотят развести как когда-то с Беспаловым?
— Я понимаю ваше удивление, — тем временем продолжил свою речь Серёгин, когда ропот стих, и в столовой вновь воцарилась тишина. — Да, Коля, действительно, очень похож на Истела, которого вы прекрасно знали, но, к сожалению, должен вас огорчить… — воспитатель вмиг посерьёзнел. — Мне поручили передать вам, что Истел погиб сегодня утром.
С тревогой на лицах ребята начали переглядываться между собой, будто задавая друг другу немые вопросы. Равнодушным к этому известию остался, пожалуй, только я, и то лишь потому, что абсолютно не помнил кто такой этот Истел. Сам же Коля, а вместе с ним и Лидочка, в отличие от остальных, едва заметно улыбались.
— Присаживайся где тебе захочется, — сказал новенькому Иннокентий и слегка подтолкнул того в спину, чтобы тот не робел.
Мальчишка окинул всех присутствующих пытливым взглядом и направился было к нам с Лидочкой, но, видимо, поняв, что наш столик будет для него маловат, уселся рядом с Порфирием Демидовым.
— Тамара Юрьевна, — позвал Серёгин повариху, оборачиваясь к раздаточному окошку. Но, как оказалось, кричать было вовсе незачем. Та и так, высунув голову в окошко, во все глаза смотрела на новенького, кажется, совсем позабыв про свои обязанности. — Тамара Юрьевна, — ещё раз повторил Иннокентий Витальевич, — можно начинать ужин.
— Да-да, — спохватилась повариха и исчезла за перегородкой.
— Вы все ребята взрослые, поэтому, чтобы у вас не было лишних вопросов, я вам сейчас всё объясню, — продолжил говорить Серёгин, когда Галушко разнесла всем тарелки с овсянкой и омлетом. Для меня она, как обычно, сделала исключение, положив в овсянку не яйца, а творог, и сдобрив блюдо вишнёвым вареньем. — Так вот. Вы все обратили внимание на то, что Коля очень похож на Истела.
Жуя кашу, все невольно бросили взгляды на новенького, тот нисколько не смутился, с удовольствием поглощая всё, что лежало в его тарелке, а Иннокентий продолжил:
— И сходство это, конечно, не случайно. Дело в том, что Истел попал на нашу планету через спонтанно открывшийся портал именно в том городе, где проживал Коля. В отличие от межвременно́го портала, через который к нам попал Порфирий, через межзвёздный просто так проникнуть невозможно. Я имею в виду, что любое существо, имеющее белковую форму жизни, будь то человек или насекомое, не сможет осуществить переход в своём первозданном виде. Космический разум велик, и у него всё предусмотрено до мельчайших деталей. Понятно, что на каждой из планет, на которых существует разумная жизнь, жители будут иметь множество различий, начиная от строения самого тела и заканчивая химическими процессами, происходящими в нём. Чтобы существо, попадая из одной звёздной системы в другую, не погибло, тела всех межзвёздных путешественников в портале сначала разбираются на молекулы, а после перехода собираются вновь, но уже не в первозданном виде, а в виде тех существ, которые обитают на конечной планете. Я понятно объясняю? — обратился Серёгин к ребятам. Те закивали головами. Повариха, проворно расставив по столам стаканы с кефиром и пряниками, молча замерла с пустым подносом в руках у дверей кухни. Она тоже с интересом прислушивалась к рассказу воспитателя.
— Так вот, как это ни странно, — улыбнулся Иннокентий, но Коля оказался первым существом, которое попалось Истелу на глаза во время процесса обратной сборки его тела.
— Здорово! — оторвавшись от поглощения кефира, произнёс Володя Изотов.
— Да, — поддержал его воспитатель. — Портал собрал новое тело Истела, как говорится в одной книге: “по образу и подобию” нашего Коли.
— А если бы Истелу попался не Коля, а, например, собака, — поинтересовался Володя Изотов, — то у нас бы в интернате жил бы не Истел, а какой-нибудь Шарик?
Ребята засмеялись, Иннокентий Витальевич тоже улыбнулся.
— Конечно нет, — возразил он. — Великий космический разум потому так и называется, что он может просчитать все вероятные и даже невероятные случаи. По прибытии какого-либо инопланетянина в иной мир создаётся копия разумного существа, живущего на этой планете.
— А если на планете нет разумной жизни? — вновь задал вопрос Володя.
— Разумная жизнь существует на всех планетах, даже если мы этого не видим. Белковая форма жизни, к которой относимся и мы с вами, не единственная из существующих форм жизни во Вселенной. Но это, ребята, тема отдельного разговора. Сейчас я хотел бы продолжить то, с чего начал. Так вот, как нам стало известно, встреча Истела и Коли не только подарила новый, уже земной, человеческий, облик Истелу, но и наделила некоторыми необычными способностями Колю, который, надеюсь, тоже в скором времени станет вашим новым товарищем. О том, что он может и чем отличается от обычных детей, я сейчас не буду рассказывать. У вас каникулы, уроков нет, так что, думаю, вы и сами вскоре познакомитесь с Колей поближе и всё узнаете. На этом у меня всё, — подвёл итог своей речи Серёгин, — заканчивайте ужин и можете посмотреть в Ленинской комнате телевизор. Я сегодня дежурный, так что прошу, как обычно, соблюдать порядок и дисциплину. В двадцать два ноль-ноль для всех отбой, для вас, — Иннокентий повернул голову в мою с Лидочкой сторону, — в двадцать один ноль-ноль.
Закончив говорить, воспитатель вышел из столовой. Ребята допивали кефир с пряниками в этот вечер особенно медленно, то и дело бросая взгляды на новенького. Тот, похоже, очень проголодался, поэтому быстро съел первое блюдо и уже допивал свой кефир. Оставшиеся на тарелке крошки от пряников, он аккуратно собрал пальчиком в кучку, после чего, закинув голову назад, высыпал их себе в рот
— А чего у тебя с руками? — поинтересовалась Лидочка, закончив сканирование новенького и вновь обратив внимание на меня. Несмотря на то, что ей тоже был интересен Коля, так похожий на Истела, она, тем не менее, успевала замечать вокруг и другие мелкие детали.
— Да так, ерунда, — ответил я, стараясь повернуть кисти рук так, чтобы не было видно чёрного налёта на подушечках пальцев, который я не смог сразу отмыть.
Дело в том, что, то ли моё тело так отреагировало на потерю памяти, то ли это вмешательство Высших сил, но у меня появились новые способности, которых у меня не было даже в той моей жизни, которую я прекрасно помнил. Первое, что я заметил — это очень быстрая регенерация тела. Я уже говорил, что ожог, полученный мной при выполнении задания, исчез буквально на глазах у очумевшей интернатовской медсестры, которую я первоначально принял за знахарку. Второе же приобретение было ещё более интересным. Заметив, что при определённых условиях у меня между большим и указательным пальцами, при их сведении, появляется маленький электрический разряд, я начал совершенствовать это явление. И вот, не прошло и двух дней, как я научился формировать между пальцами не просто электрические разряды, но и маленькие жёлтые шарики. Шарики были непростые. Нет, конечно, не золотые, как вы, возможно, подумали. Они представляли из себя сгусток энергии и меняли свой цвет от светло-жёлтого до тёмно-оранжевого, в зависимости от внутренней температуры. Такие вот своеобразные шаровые молнии в миниатюре. Сегодня утром, пока что держа от всех в секрете свою новую способность, я тоже проводил тренировку с Эшем, так я сокращённо назвал свой электрошар. Немного отвлёкшись на посторонний звук, донёсшийся из постоянно открытой форточки, я потерял контроль над шаром и прижёг себе пальцы. Кожа регенерировала моментально, а вот сажа смывалась гораздо труднее. Остатки следов моего ротозейства и заметила сейчас Лидочка.
— Что-то ты после того как потерял память стал очень скрытным, — обидевшись, сказала девочка. — Раньше мы с тобой были лучшими друзьями, и ты всегда делился со мной всем, что у тебя было интересного.
— Извини, я сейчас пытаюсь вспомнить мою жизнь, поэтому не всегда адекватно реагирую… Просто я сегодня проводил опыт со спичками и выпачкался золой.
— Ну-ну, — ответила девочка, и, глядя на неё, я понял, что она нисколечко мне не поверила.
— Слушай, — обратился я к Лидочке, чтобы отвлечь от скользкой для меня темы, — я не помню, но мне Иннокентий рассказал, что я ему рассказывал, как я сюда попал. Ну, в это время. А также как и почему я попал в интернат… А вот ты почему здесь живёшь?
— Я же тебе говорила!.. — удивилась девочка, но потом, что-то вспомнив, добавила: — Ах, да, ты же ничего не помнишь… Я просто родилась с тобой в один день и даже в одно время, вот меня и забрали сюда. Хотят, наверное, вырастить из меня супердевочку.
— И у тебя нет никаких способностей?
— Ну почему же, — улыбнулась Лидочка. — Я очень умная и красивая.
— Дети, сдаём посуду в посудомойку, — поторопила засидевшихся в этот вечер питомцев интерната повариха.
Все нехотя начали подниматься со своих мест.
— Чего будешь делать? — спросила моя дотошная подружка, когда мы уже выходили из столовой.
— Пока не знаю, — ответил я. — Чего-нибудь придумаю.
— Кино смотреть не пойдёшь?
— Нет.
— Дело твоё, — сказала Лидочка и направилась в Ленинскую комнату.
Я пошёл к себе, чтобы проанализировать события сегодняшнего дня. После потери памяти я старался каждый вечер уделять некоторое время такому вот анализу. Этот способ вспомнить прошлое мне подсказал Кеша. Заключался он в том, чтобы вечером в спокойной обстановке в обратной последовательности вспомнить весь прошедший день. Ежедневно делая такое упражнение, можно было со временем легко вспомнить все события уже двух предыдущих дней, затем трёх… Иннокентий говорил, что некоторые практикующие доходили до того, что вспоминали не только внутриутробный период, но даже и свои прошлые жизни.
— Эй, постой, — услышал я чей-то незнакомый голос, когда одной ногой уже шагнул к себе в комнату. Я обернулся. Меня догонял Коля. — Привет, — сказал он, подойдя ближе.
Несмотря на поразительное внешнее сходство Коли с Истелом, их голоса сильно отличались и по тембру, и по манере говорить. В отличие от торопыги Истела его копия разговаривала спокойно, без спешки, и голос был не по-детски глубоким.
— Пливет, — ответил я, на всякий случай перейдя на “детский” язык.
— Ты извини, я ещё ни с кем не познакомился, ты вот первый. Не возражаешь? — немного смущаясь, спросил Коля.
— Неть, — сказал я и, наконец, вошёл к себе. Вообще-то у меня были другие планы на вечер. Я хотел почитать принесённую Иннокентием книгу, а затем провести ещё одну тренировку с Эшем, но меня, как и всех остальных корифеев интерната, тоже интересовал новенький.
Коля последовал за мной в комнату, прикрыв за собой дверь.
— Так как тебя зовут?
— Витя.
— Ясно. Витёк, а почему ты не пошёл смотреть кино?
— Не лублю.
— Понятно… — Коля огляделся по сторонам, после чего задал новый вопрос: — Что-то я не вижу у тебя игрушек… Ты что, и игрушками не любишь играть?
— Неть.
— Понятно… — приняв задумчивый вид, снова повторил мальчишка. Он, видимо, всё ещё не знал как продолжить знакомство с малышом в два раза младше его. — Знаешь, — снова заговорил Коля после небольшой паузы, — я умею “видеть” людей. Понимаешь о чём я? — Я кивнул. Мне понравилось, что мальчишка со мной не сюсюкался, как с ребёнком, а разговаривал как взрослый мужчина со своим сверстником. — Здесь у вас все дети, конечно, необычные… Каждый чем-то отличается… Но… — Коля взглянул в окно, за которым был виден темнеющий в сумерках лес, — все они какие-то серые, что ли… Ты меня понимаешь? — вновь обратился он ко мне. Я вновь кивнул. Говорить с мальчишкой нормальным языком я ещё не решился, а сюсюкать, а стало быть, обманывать его, мне тоже не хотелось. — Серые они не потому, что плохие, — продолжал рассуждать Коля, — а потому, что у них какая-то часть их светлой стороны души смешана с тёмной. У кого-то больше света, у кого-то больше тьмы… Так вот, из всех здесь живущих, только в тебе я заметил чистый светлый огонёк… Правда… — немного смутился Коля, — когда мы с тобой начали разговаривать, он словно немного поблек…
Мальчишка замолчал, видимо, давая время моему разуму переварить сказанное им и сделать соответствующие выводы. У меня же, возникшее в первую минуту разговора, искушение залезть к нему в голову теперь совсем пропало. Мне даже стало немножечко стыдно за мои неправедные мысли. Не знаю почему, но я верил этому рыжеволосому Коле Фокину. Я чувствовал, что в его голосе нет фальши, которую, я почему-то постоянно ощущал в разговоре со своей подругой.
— А вы с этой девчонкой давно дружите? — словно прочтя мои мысли, спросил Коля.
— С Лидочкой? — спросил я уже нормальным голосом.
— А её зовут Лида? — переспросил мой собеседник, сделав вид, что не заметил изменений в моей дикции.
— Ну да, Лида, — подтвердил я и добавил: — Понимаешь, я недавно потерял память и, если честно, то до сих пор не помню, в каких мы с ней были отношениях до того, как это случилось. Иннокентий сказал, что мы дружили, во всяком случае, так, видимо, думали все: и взрослые, и дети. Да и она сама это тоже подтверждает.
— Я не знаю, понравится тебе это или нет, — немного нерешительно произнёс Коля, — но на твоём месте, я бы аккуратно с ней дружил.
— И почему?
— Знаешь… какая-то она фальшивая, что ли… Я когда за вами на ужине наблюдал, даже удивился, как вы, такие разные, можете дружить?
— А ты мысли умеешь читать? — вдруг спросил я.
— Мысли?.. Нет, мысли не могу… Я просто “вижу” человека.., так сказать, его суть… — мы немного помолчали.
— А ты умеешь? — задал мне Коля тот же вопрос. — Прочёл уже, о чём я думаю? — иронично добавил он.
— Нет, не прочёл.
— А что так? Не интересно или не умеешь?
— Почему же… и умею и интересно… Но, это мой, так сказать, моральный барьер, — серьёзно заявил я, и, видимо, эти слова так не вязались с моим детским лицом, что мой собеседник невольно хихикнул.
— Извини, — тут же сказал он. — Я к тебе ещё не привык, ты такой необычный, не такой, как все дети, с которыми мне доводилось общаться. Так что ты хотел сказать?
— Чтение мыслей, — продолжил я, нисколько не обидевшись на Колю, — это такой барьер, за который я, без крайней необходимости, стараюсь не выходить. Один раз я за это уже поплатился своей памятью. Теперь, как говорят, обжёгшись на молоке, приходится дуть и на воду.
— Понятно… А знаешь, вот сейчас, когда ты заговорил со мной нормальным языком твой “светлячок” души опять загорелся в полную силу, — улыбнулся собеседник. — Я вот с тобой разговариваю, и меня нисколько не удивляет, что ты говоришь совсем не так, как малыш. Знаешь почему?
— Почему?
— А потому, что у меня такое чувство, будто передо мной взрослый мужчина. Может быть, раза в три, а то и в четыре старше меня. Пока мы с тобой тут болтали, мне даже хотелось обращаться к тебе на “вы”, — губы Коли вновь растянулись в улыбке. Я же не стал не подтверждать его догадку, не разубеждать. Придёт время, всё само собой утрясётся.
— А ты, вот, говоришь, что другие ребята с чернотой… Ты понимаешь, что им мешает светиться в полную силу?
— Гордыня, — без промедления ответил мальчишка. — Это самый распространённый в нашем обществе порок. Я, конечно, понимаю, что если человека, а особенно ребёнка, каким-то образом выделяют из многомиллионной толпы, то ему очень трудно удержаться от соблазна считать себя избранным и пусть даже немного, но всё же выше других. Однако факт остаётся фактом… Жаль, что взрослые у вас в интернате об этом не задумываются.
— Ну почему же, — попытался возразить я, — у нас проводят беседы, политинформации, показывают разные фильмы… Про войну, например…
— Ну да, ну да… — сказал Коля и вновь начал рассматривать мою игровую комнату.
— Скажи, а ты с Истелом, после того, как он стал твоей копией, познакомился ближе? Какие они инопланетяне? — спросил я, пытаясь заглянуть собеседнику в глаза.
— Да ничего особенного, — пожал плечами мальчишка. — Он ведь тоже ещё пацан совсем… Был, — погрустнев, добавил Коля. — Сначала он сильно испугался, потому что попал к нам случайно, как он сказал, по неосторожности. Но, правда, быстро освоился, язык выучил за пару дней… Я его хотел у нас в семье оставить, с родителями я бы договорился, но он отказался. Сказал, что хочет узнать про нашу планету как можно больше. Вот и узнал… — вздохнул мальчишка. — Ладно, Витёк, не буду больше отрывать тебя от дел. Тебе, наверное, есть чем заняться в свободное от безделья время?
— Есть, конечно, — согласился я, улыбаясь его шутке. — Но я тебя не выгоняю.
— Не хочу злоупотреблять твоей добротой, бывай, — мальчишка протянул мне свою бледную ладошку. Я пожал.
— А почему ты спортом не занимаешься? — спросил я, когда Коля уже собирался открыть дверь.
Он обернулся и пожал плечами.
— Ленюсь, — улыбнулся грустно. — У каждого из нас есть свои недостатки, — добавил мальчишка и вышел.
После ухода Коли я уселся на стул и, не включая свет, уставился в окно. На вечернем небе начали появляться далёкие звёзды. Читать мне совсем расхотелось. Мой неожиданный гость своими словами затронул в глубине души какую-то невидимую струну, которая и теперь продолжала звучать и вибрировать, тем самым нарушая хрупкое внутреннее равновесие. “Где-то там, на далёких звёздах, — размышлял я, вглядываясь в быстро темнеющее небо, — живут такие вот Истелы… Какие они? На кого похожи? Если они похожи на нас, то какими обладают умениями и знаниями?” Я хорошо помнил свою прошлую жизнь, и вдруг мне стало очень грустно. Я вдруг осознал, что в той жизни никогда не смотрел на небо. У нас постоянно был тёплый климат, дожди шли редко и только по ночам. И небо для нас, жителей далёкого будущего, стало чем-то привычным, не требующим к себе внимания. Днём светило солнце, ночью зажигались звёзды… Всё шло своим чередом… Даже в космос никто не стремился, как дети этого времени. А всё потому, что все знали о существовании других, более безопасных и вполне доступных для многих способов перемещения в пространстве. Люди же нынешней эпохи изобретают космические корабли, создают мощные телескопы, и всё только из-за того, что хотят хоть на чуть-чуть приблизиться к далёким загадочным светилам. А когда им это удаётся, то они вдруг начинают понимать, что человек лишь песчинка, малюсенькая молекула по сравнению с величием, окружающих его звёздных миров. Поняв же это, люди, наконец, начинают чувствовать, что не всё так просто устроено, как это описано в учебниках, а всё в сотни, миллионы раз сложнее, а значит, за этим кто-то стоит. Кто-то невидимый, но очень великий, больше, чем все Вселенные, вместе взятые.
Углубившись в философские размышления, я не сразу заметил, что в моей руке, переливаясь ярким жёлто-оранжевым светом, горит Эш — электрошар. Сейчас он был гораздо крупнее всех тех шаров, которые я создавал ранее. Почему он вдруг возник без моего участия, я не знал. Поиграв с ним немного, я призадумался, куда его теперь девать. Просто так он исчезнуть не мог, его нужно было каким-то образом нейтрализовать. Как я уже говорил, опыта обращения с такими шаровыми молниями у меня не было даже в моей прошлой жизни, а потому первое, что пришло в голову, это отнести его в рукомойник и погасить водой. Однако я тут же отмёл эту мысль, здраво рассудив, что такая процедура создаст огромное количество пара, который вряд ли останется незамеченным, да и сам процесс создаст немало шума.
— Ну, блин горелый… — растерянно прошептал я, вспомнив самое скверное ругательство, которое осталось в моей памяти, скорее всего, уже из этой жизни. — Куда же тебя деть-то?
Глаза шарили по комнате, погружённой во мрак. Мой шар ни капельки не давал света вовне. Сейчас, когда на улице не было естественного освещения, я понимал, что Эш излучает свет не наружу, а как бы внутрь себя. От того, что ничего толкового никак не мог придумать, я начал волноваться, а потом просто взял и швырнул шар в открытую форточку. Марля, которая была натянута в проёме окна для защиты от комаров, к счастью, не загорелась, но в ней осталась ровная круглая дыра. Однако вовсе не это удивило меня, а то, что когда мой Эш летел по комнате в сторону окна, он пронзил бывшее ранее незаметным облачко неизвестного происхождения. Послышалось едва различимое: “Ой”, и облако тут же растаяло, словно ничего и не было. Вскочив со стула, я включил освещение. Комната была пуста. Пройдя по всем углам и заглянув под стол и шкаф, я вернулся к окну. Чтобы в него посмотреть, мне обычно приходилось становиться на стул, сейчас же я просто воспользовался своей способностью к левитации. Вновь погасив свет, чтобы меня никто не заметил со двора, я завис на уровне подоконника и сразу увидел свой Эш, не слишком ярко светящийся в траве. “Интересно, сколько времени он будет так светиться? — подумал я. — Надо будет завтра не забыть посмотреть, что с ним станет”. Однако мои мысли не задержались на шаре, больше всего сейчас меня волновало загадочное облако, случайно обнаруженное мной, и то лишь благодаря тому, что оказалось на пути траектории полёта, запущенного мною Эша.
