Не такой. Книга первая
Не такой 2. Гл.7 / Не такой 2. Гл.8
Утром второго января, в самом начале рабочего дня, полковник Самойлов собрал всех осотовцев у себя в кабинете на оперативку. Сегодня кроме Лукиной и Поленова присутствовал ещё один мужчина. Это был капитан Анатолий Колесников, которого прислали в “Осот” буквально перед самым Новым годом. Двадцати семи лет, крепкого телосложения, как и все осотовцы мужского пола, высокий, черноволосый, он чем-то неуловимо напоминал старшего лейтенанта Беспалова.
— Ну что, товарищи, — обратился полковник к присутствующим, когда все расселись по своим местам, — мне, конечно, Матвей Лукич вкратце уже доложил о вашей, так сказать, операции, теперь же я хотел бы узнать всё более подробно. — Игнат Фёдорович обвёл взглядом своих подчинённых и остановился на Колесникове.
— Ну что, давай, Анатолий Леонидович, начнём, пожалуй, с тебя.
Тот встал со своего места, привычным движением поправил галстук.
— Сядь, — махнул рукой Самойлов, — у нас здесь всё по-семейному, тянуться будешь на параде или на плацу.
— Есть, — ответил Колесников, вновь опускаясь на стул.
— Так как тебе начало службы в нашем отделе? Наверное, не ожидал, что придётся так вот начать с театральной постановки в роли Деда Мороза?
— Так точно, товарищ полковник, не ожидал.
— Анатолий Леонидович, давай договоримся сразу, — вновь нахмурил брови полковник, — весь этот официоз ты оставляешь для посторонних. Когда мы одни, так сказать, в тесном кругу, обращайся просто по имени-отчеству. Дисциплина, конечно, у нас строгая, но я уже сказал, что мы здесь как одна семья. Надеюсь, я понятно объяснил?
— Так… то есть, да, понял, Игнат Фёдорович.
— Вот и хорошо. Итак?
— Честно говоря, для меня такой маскарад был впервые в жизни, — признался Колесников. — Я ведь даже в детстве никогда не участвовал ни в каких драмкружках или чём-то подобном.
— Но ничего, справился же! А, Матвей Лукич, что ты скажешь?
— Справился, Игнат Фёдорович, — подтвердил Поленов.
— И какая же реакция была у зрителей, когда они лицезрели живого и невредимого Беспалова?
— Думаю, что больше всего, конечно, были шокированы воспитатели, — продолжил разговор майор.
— Ну, это и понятно. Намедни ты поднимаешь шум из-за гибели старлея, а тут он вдруг является в интернат живой и здоровый, так сказать, собственной персоной… Меня больше интересует реакция наших питомцев. Дина Ивановна, ну, а что ты скажешь?
Поленов мысленно усмехнулся такому обращению Самойлова к Лукиной, но, естественно, ничего вслух не сказал. Все уже давно знали, что они живут, как муж с женой. Однако, так как партийная организация, парторгом которой он являлся в их небольшом коллективе, не очень приветствовала такое неофициальное сожительство, все делали вид, что ничего такого не замечают. Не затевать же партийное собрание с осуждением своего начальника только потому, что тот никак не решится сделать своей подчинённой предложение.
— Матвей Лукич, думаю, вам уже всё рассказал, — начала Лукина, — но я повторю: если кто заметно и отреагировал на появление живого Беспалова, так это Лида Саенко. Правда, её удивление продлилось всего несколько секунд, но, тем не менее, такой реакции, как у неё, не было ни у одного из ребят.
— Странно, — задумчиво произнёс Самойлов, — почему именно она? В принципе, весь этот спектакль мы затевали в большей степени именно для Вити Петренко…
— Нельзя сказать, что Витя вообще не отреагировал, — вновь вступил в разговор Поленов. — Вот только его эмоцией было вовсе не удивление, а, я бы сказал, неприязнь, враждебность…
— Это точно, — теперь отозвался со своего места Колесников. — Даже я ощутил какой-то дискомфорт, когда он мельком взглянул на меня.
— Парень явно не лишён каких-то способностей, но по-прежнему тщательно маскируется под обычного ребёнка, — дополнил коллегу Матвей Лукич.
— Ну, а Толстых? Что он? — поинтересовался полковник.
— Абсолютно безразличный ко всему, кроме игрушек, — ответил за всех Поленов. — Либо он очень хорошо владеет собой, либо реально никакого отношения к смерти Беспалова не имеет.
— Выходит, что мы своим экспериментом не только не решили проблему, а наоборот — только добавили вопросов? А, товарищи? — Самойлов вновь обвёл взглядом подчинённых. Он встал со своего места, подошёл к аквариуму с золотой рыбкой. — Думали, покажем для Петренко спектакль с ожившим Беспаловым, он и проявит свою сущность… Почему же именно Саенко так отреагировала? У кого-нибудь есть мысли по этому поводу? — полковник вновь повернулся к подчинённым.
Осотовцы молчали, все, кроме Колесникова, внимательно разглядывали пол кабинета, тот же уставился на аквариум.
— Можно вопрос? — нарушил он молчание, поднимая глаза на шефа.
— Говори.
— Игнат Фёдорович, я человек новый, может, чего не понимаю, но почему вы предполагаете, что в смерти Беспалова замешан кто-то из интернатовских ребят?
— Дело в том, Анатолий Леонидович, что смерть была очень уж странной. Во-первых, ему стало плохо именно в квартире Петренко, куда он, как оказалось, самовольно пошёл, чтобы взять расписку об отказе от ребёнка. Ну, а во-вторых, такое воздействие на организм человека можно было произвести лишь при помощи так называемой магии. Да-да, привыкайте, товарищ капитан, — улыбнулся Самойлов, заметив скептическое выражение на лице подчинённого. — Наш отдел и существует именно для того, чтобы находить и по мере возможности давать логическое объяснение всем, казалось бы, необъяснимым явлениям в нашей с вами жизни. Кстати, вот ещё вам материал для размышления… Мне вчера воспитатели из интерната доложили о необычайной тяге ко сну в новогоднюю ночь. Это началось после того, как вы ушли. Говорят, такое впечатление, что кто-то умышленно хотел, чтобы они поскорее уснули.
— Гипноз? — тут же предположил Поленов.
— Не исключено.
— Может Пономарёв? Был же недавно прецедент — должен был ввести человека в состояние сна, а пришлось нашего добровольца из комы выводить, — продолжал развивать свою мысль Матвей Лукич.
— Вряд ли, — возразил полковник, взглянув на часы. — Судя по результатам его тренировок, он ещё не достаточно хорошо освоился со своими способностями. И то, что он допустил какую-то ошибку при работе с добровольцем, только подтверждает это.
— Получается, что мы снова возвращаемся к нашей троице? — подала голос Лукина.
— К троице, говоришь… Та нет, Дина Ивановна, как бы там ни было, а работать нужно во всех направлениях, то есть со всеми питомцами. Нельзя забывать и про те два несчастных случая, которые произошли в интернате ещё до появления этих трёх малышей.
— Вы имеете в виду Иванова и Громова? — спросил Поленов.
— Именно, — подтвердил Самойлов. — Загадочная болезнь со смертельным исходом у одного, а затем такие же симптомы у другого… Тогда всё списали на слишком насыщенную программу обучения, добавили больше часов на отдых и релаксацию.
Полковник вновь взглянул на наручные часы, и это не укрылось от внимательного взора Поленова.
— Вы кого-то ждёте? — спросил он напрямик.
— Ты прав, Матвей Лукич. С минуты на минуту должен подойти ещё один человек.
Все присутствующие с интересом взглянули на шефа.
— Ещё один новый сотрудник, — уточнил он.
— Нас, что же, расширяют? — ухмыльнулся майор.
— Нет, Матвей Лукич. Будем считать, что это временно прикомандированный к нашему отделу сотрудник. Честно говоря, меня очень беспокоит то, что происходит в интернате и вокруг него без нашего ведома. Нужно поскорее закрыть этот вопрос, а то... — полковник не успел договорить. В коридоре послышались приближающиеся шаги, и раздался негромкий, но уверенный стук в дверь. — Ага, вот и он, — загадочно улыбнувшись, тихо произнёс Самойлов и уже громче добавил: — Входите, Иннокентий Витальевич.
Дверь бесшумно отворилась, и взору осотовцев предстал среднего роста худощавый мужчина с усами, приблизительно двадцати пяти лет, одетый в добротный импортный костюм.
— Доброе утро, — поздоровался он со всеми и также бесшумно закрыл за собой дверь.
— Вот, товарищи, позвольте вам представить капитана Серёгина Иннокентия Витальевича, — обратился к своим сотрудникам полковник.
Поленов первый вскочил со своего стула и воскликнул:
— Кеша… Ты?!
— Как видите, Матвей Лукич. Собственной персоной.
— Усы отрастил… Я тебя сразу и не узнал. Какими ж судьбами к нам? — продолжал расспрашивать майор, крепко пожимая руку новому сотруднику.
Кеша Серёгин был одним из первых учеников специнтерната, образованного сразу после Великой Отечественной войны. Тогда здесь ещё не было ни инопланетян, ни переселенцев из другого времени, а жили лишь несколько мальчишек-сирот, которые значительно опережали по развитию своих сверстников. Их воспитанием занимались специалисты разных направлений. Там были и психологи, и физики, и лингвисты… Говорят, приглашали даже самого Вольфа Мессинга[1], который и в эти дни по-прежнему был очень популярен и собирал большие аудитории на свои психологические сеансы.
Кеша Серёгин отличался аналитическим складом ума и превосходной памятью. В третьем классе он свободно решал задачки из учебника по арифметике для старшеклассников и почти в совершенстве знал два языка: немецкий и английский. Вскоре, как подающего большие надежды, его перевели учиться в другое, ещё более секретное, учебное заведение, после чего никто из преподавателей уже даже не рассчитывал, что когда-либо встретится с этим способным мальчишкой.
— Я думаю, — улыбнулся в густые чёрные усы капитан, — что товарищ полковник сейчас всё объяснит.
— Всё верно, Иннокентий Витальевич, — Самойлов тоже подошёл к новенькому и, пожав ему руку, указал на свободный стул. — Садись, капитан. Да и ты тоже присаживайся, Матвей Лукич, — добавил он, обращаясь уже к Поленову. Когда все расселись, полковник продолжил: — Капитана Серёгина к нам прислали по моей просьбе, так как он, кроме всего прочего… кстати, сколько ты сейчас языков знаешь?
— Шесть, — скромно ответил Иннокентий.
— Вот! — поднял указательный палец вверх Самойлов. — Шесть языков! В том числе китайский. Товарищ Серёгин, можно сказать, прибыл к нам прямиком из Поднебесной! Верно? — в этот раз капитан только кивнул в знак согласия, а полковник продолжил:
— Вы все в курсе, про нынешние напряжённые отношения нашей страны с Китайской Народной Республикой, поэтому капитан, можно сказать, одна из последних ласточек, вернувшихся оттуда. Чем он там занимался, нам с вами знать не обязательно, — многозначительно добавил Самойлов, дабы избежать лишних расспросов от коллег, — но он, кроме всего прочего, брал уроки у тамошних мастеров цигун. Знаю, что слово вам незнакомо, — улыбнулся Игнат Фёдорович, увидев в глазах подчинённых немой вопрос. — Поэтому, если сказать просто, то цигун — это работа со своей внутренней энергией. Я правильно выразился? — обратился он к Серёгину.
— Абсолютно, — ответил тот.
— Это какое-то единоборство? — поинтересовался Поленов.
— Разрешите? — обратился капитан к руководителю отдела.
— Пожалуйста, Иннокентий Витальевич.
— Цигун — это своего рода китайская йога, — начал пояснять Серёгин, — только здесь иной подход и другие принципы работы с телом и энергией. В цигун, как и в йоге, есть и дыхательные практики, и медитативные, и физические упражнения… Кроме того, практически все мастера цигун являются также и прекрасными воинами. Только они в поединке применяют не силу мышц, а используют свою внутреннюю энергию.
Видя явную заинтересованность в глазах своих подчинённых, Самойлов сказал:
— Я думаю, у вас, товарищи, ещё будет время об этом поговорить, но сейчас я хотел бы отметить тот факт, что Иннокентий Витальевич обладает ещё одной редкой способностью — он не только сам владеет гипнозом, но также умеет противостоять его воздействию извне.
Осотовцы переглянулись между собой, начиная понимать, по какой причине в их отделе появился капитан Серёгин. Исходя из того, что было ранее сказано в этом кабинете, его, видимо, решили направить в специнтернат. Только теперь, ясное дело, не в качестве ученика, а в качестве кого?
— Матвей Лукич, — обратился полковник к Поленову, — вы лучше всех знаете положение дел в интернате, так что введите, пожалуйста, товарища капитана в курс дела.
— Есть, ввести в курс дела! — весело ответил тот и приглашающим жестом указал Серёгину на дверь. — Пройдёмте, товарищ капитан.
Телефонный звонок раздался неожиданно, застав осотовцев у выхода из кабинета. Все невольно обернулись, а изменяющееся на глазах выражение лица Самойлова заставило их остановиться. Разговор длился недолго. Положив трубку на аппарат, полковник поднял на подчинённых тяжёлый хмурый взгляд и негромко произнёс:
— В интернате ЧП.
[1] Вольф Григорьевич Мессинг (настоящее отчество — Гершкович) — советский эстрадный артист (менталист), выступавший с психологическими опытами «по чтению мыслей» зрителей. Заслуженный артист РСФСР. Одна из самых загадочных фигур XX века. Кто-то его называл мошенником, кто-то — сильнейшим в истории человечества ясновидящим, гипнотизёром и колдуном.
