Не такой. Книга первая / Не такой. Книга вторая
Не такой 3. Гл.6 / Не такой 3. Гл.7
Восточная Пруссия. Январь 1945 года.
В подвальное помещение частично разрушенного двухэтажного дома, где расположился штаб разведроты N-ского полка, вошёл человек с усами в форме майора. Вслед за ним появился щупленький мужичок лет сорока в офицерском полушубке, но без знаков различия. Бросив на невзрачного мужичка быстрый профессиональный взгляд, командир разведроты, капитан Чижиков, без труда определил в нём гражданского человека. Узкое лицо и хитрые прищуренные глазки незнакомца ротному сразу не понравились. “Кого это комбат сюда притащил, и что этот тип здесь делает?” — только и успел подумать он, как вдруг в помещении штаба, откуда не возьмись, появились ещё семь человек. От неожиданности Чижиков даже опешил. Ему показалось, что бойцы, одетые в новенькую форму с лейтенантскими погонами, буквально выросли из-под земли. Однако он быстро совладал со своей растерянностью и вопросительно посмотрел на комбата, который и привёл всю эту гвардию в штаб роты. Командир батальона, майор Лисицын, едва заметно улыбнулся в усы, прекрасно понимая, какая реплика готова была сорваться с уст капитана. “Сейчас опять заведёт свою старую песню, — ухмыльнулся про себя комбат. — Мол, опять привёл необстрелянных новичков, которые, кроме как пугать противника своими габаритами, больше ни на что не пригодны”.
Новенькие действительно смотрелись очень даже внушительно. Высокие, под два метра ростом, широкоплечие, появившись в относительно небольшом помещении, они, казалось, сразу заполнили собой весь его объём. Капитан Чижиков никогда не считал себя хлюпиком и, стараясь быть примером для своих подчинённых, всё свободное время посвящал физическим упражнениям. Однако сейчас, на фоне этих молодых лейтенантов, он почувствовал себя ущербным карликом. Сидевшие за столом политрук и старшина роты, вызванные им в штаб по приказу комбата, вскочили со своих мест, правой рукой отдавая честь начальству, а глазами с интересом рассматривая новеньких.
— Вот, капитан, принимай пополнение, — весело сказал майор. Он козырнул старлею и старшине и, пожимая руку Чижикову, добавил:
— Пойдём-ка, выйдем, я тебе кое-что скажу.
Проходя мимо строя новеньких, ротному невольно пришли в голову строки из поэмы Пушкина: “…В чешуе, как жар горя́, тридцать три богатыря. Все красавцы удалые, великаны молодые…” “Только какой прок от этих детинушек, — с грустью подумал Чижиков. — Конечно, если брать, например, “языка”, сила иногда нужна, но в разведке всегда ценились юркие, выносливые бойцы, умеющие и пролезть в любую щель и в ней же при необходимости утаиться, словно мышь”. Выйдя в холодный коридор, капитан подождал, когда за комбатом закроется дверь, и, не дожидаясь, пока тот что-либо скажет, набросился на него с претензией:
— Товарищ, майор, Пал Палыч, ну что у меня, детский сад что ли? Ну куда я этот молодняк дену? Видно же — пацаны необстрелянные, только с училища… Нет у меня времени их уму-разуму учить…
Майор молча выслушал гневную тираду подчинённого и спокойно сказал, доставая из кармана пачку сигарет:
— Ты, капитан, не шуми раньше времени, а лучше послушай, что я тебе скажу, — он не спеша закурил и, выпустив в сторону облако дыма, продолжил: — Я, конечно, в бою их не видел. Но мне по большому секрету сказали, что это не такие простые ребята, как может показаться с первого раза.
— Не простые, а золотые… — пробурчал Чижиков. — Да по ним же видно, что пороху ещё не нюхали, пока чему-то научатся, и войне конец придёт, а мне сейчас люди во как нужны, — капитан провёл ладонью по шее. — Только не такие вот желторотики, а готовые разведчики.
— Я тебя, конечно, понимаю, но ты успокойся и дослушай до конца, я ведь тебе ещё не всё сказал. — Комбат подождал, пока ротный, нервно щёлкая зажигалкой, подкурит свою самокрутку. — Дело в том, что их нужно отправить на задание в ближайшее время.
Капитан, услышав такую новость, замер после глубокой затяжки, а потом закашлялся так, что из глаз выступили слёзы.
— Товарищ майор, — утихомирив приступ кашля, наконец, сказал он, — вы что, шутите?
— Да нет, не шучу. Это, капитан, не моя прихоть, это приказ сверху.
— Чёрт знает что, — негромко выругался Чижиков. — Они там что, не знают, какая у нас здесь обстановка? Мы, вроде бы, как на войне, а не на пионерских сборах. У нас ведь не игрушки, здесь ведь и убить могут… Это что ж, мне грех на душу брать — пацанов на верную гибель посылать?
— Насчёт обстановки не переживай, она наверху хорошо известна. Честно сказать, я и сам не очень уверен, но… Кстати, тот мужик, что с ними пришёл, это их старший, и все приказы по поводу новеньких согласовывать лично с ним.
— Час от часу не легче. Он-то кто?
— Зовут Иван Иванович Здравомыслов. Какой-то научный сотрудник что ли…
— Научный?! — приходя ещё в большее замешательство, промолвил ротный. — Наука-то тут причём? Или, может, он изобрёл, как, не переходя линию фронта, “языка” взять?
— Ты, капитан, не шуми, не шуми… Здесь, понимаешь, не всё так просто. Комдив мне по секрету намекнул, что этих бойцов курирует, — майор оглянулся по сторонам и, понизив голос, произнёс: — сам Лаврентий Палыч.
— Берия?! — изумился Чижиков.
— Тс-с-с, не кричи так. — Майор швырнул окурок в захламлённый обвалившейся штукатуркой и обломками кирпичей угол. — В общем так, капитан, слушай боевое задание. Как ты знаешь, в ближайшее время планируется операция по взятию города Эльбинга. По данным разведки, немецкое командование, в отличие от других городов, из этого до сих пор почему-то никого не эвакуировало. Не знаю, что они там придумали, но похоже им удалось убедить жителей, что Красная армия в Эльбинг не войдёт. Соответственно в городе осталось и всё его начальство, ну и командование тоже. Твоя задача: во-первых, нужно проникнуть в город и разведать какие имеются укрепления, а во-вторых, хорошо бы взять толкового языка, пока фрицы не почуяли запах пороха и не драпанули. Наш полк получил задание прорываться в Эльбинг через реку в районе судоверфи. После проведения разведки, бойцам, если не удастся никого захватить, надлежит взять под контроль западный берег, а в идеале постараться подготовить плацдарм для высадки десанта.
— Непростая задачка… — задумчиво промолвил Чижиков, почёсывая подбородок. — Даже не знаю кому и поручить такое задание.
— Зато я знаю… Для её решения ты и пошлёшь этих новеньких.
От удивления у капитана округлились глаза.
— Товарищ майор, вы что, шутите? — только и смог произнести он.
— Нет, капитан, не шучу.
На всякий случай Чижиков заглянул в глаза комбата, чтобы убедиться, что тот говорит серьёзно. Однако на лице офицера, освещённого бледным дневным светом, пробивающимся сквозь маленькое грязное окошко в стене, он не заметил и намёка на шутку.
— Да не смотри ты на меня так, — сказал майор, доставая новую сигарету. Покрутив в руках, он сунул её назад в пачку. — Я же сказал, это приказ, а приказы сам понимаешь…
— Тогда я с молодыми пошлю пару своих опытных парней.
— Нет, Коля, на задание пойдут только новенькие. Короче, — подвёл итог разговора комбат, — ты сейчас их размещай, ставь на довольствие, а потом приведёшь всех ко мне в штаб, чтобы обсудить план операции и уточнить детали.
— А этого, — капитан презрительно кивнул в сторону двери, имея ввиду штатского, — тоже с собой приводить или как?
— Тоже, тоже… Я же сказал, что всё, что касается этих бойцов, обязательно с ним согласовывать.
— Ну он-то хоть на задание не пойдёт?
— Вот насчёт него можешь не переживать, он точно никуда не пойдёт. Мало того, нужно, в отсутствии его пацанов, обеспечить ему охрану. Чтобы ни один волосок с его головы… Ты меня понял?
— Да понял, понял.
— Ладно, капитан, — майор взглянул на наручные часы. — Жду вас через два часа в штабе батальона.
— Есть, — неохотно отозвался Чижиков и, проводив взглядом своего начальника, вернулся в помещение штаба роты.
Вечером следующего дня группа была готова к выходу на задание. Всё это время капитан присматривался к новичкам. Своего мнения, высказанного комбату, он не изменил — ну что смогут пацаны, только что покинувшие стены военного училища? С другой стороны, всё же что-то в этих ребятах было такое, чего опытный разведчик, как ни старался, никак не мог уловить. Это “что-то” и вселяло некоторую надежду, что молодые бойцы худо-бедно, но смогут справиться с заданием.
Перед отправкой в тыл врага комбат ещё раз лично переговорил с бойцами, а замполит произнёс напутственную речь. Когда все формальности были выполнены, куратор группы Здравомыслов сделал всем семерым какие-то инъекции в руку. Оглядев солдат суровым взглядом, Чижиков, скрепя сердце, дал добро на выход, и отряд растворился в январских вечерних сумерках. Обязанности командира этого необычного разведвзвода выполнял лейтенант Изотов, назначенный на эту должность ещё во время их “обучения” в тайге. Ротному было всё равно, кто именно будет командовать взводом. За короткий промежуток времени он не успел составить даже малейшего представления об этих бойцах, а потому все семеро пока что не отличались для него абсолютно ничем. Ему казалось, что все они были сделаны словно под копирку, и даже лица были между собой чем-то похожи, как у родных братьев. Если бы не разные фамилии, то издалека вполне так можно было бы и подумать.
Словно растворившись в ночной темноте, взвод по-пластунски пропахал почти полкилометра прусской земли. Без шума преодолев линию фронта, он совершил длинный ночной марш-бросок. Семь человек, будто семь тёмных призраков, казалось, без всякого напряжения и без устали, оставляли за собой километр за километром и ещё до рассвета подошли к реке. Это был Эльбинг, протекающий возле города с одноимённым названием. Оглядев противоположный берег в бинокль, Изотов не обнаружил никаких постов: ни скрытых, ни явных. В этом месте ещё никто не ждал незваных гостей.
Раздевшись догола, бойцы умотали одежду в полушубки. Одной рукой держа свертки над собой, а другой — бесшумно загребая воду, они переправились на противоположный берег. Несмотря на то, что температура воды была чуть выше нуля, парни вышли из реки разгорячёнными и весёлыми. По их довольным лицам можно было понять, что такое купание пошло им только на пользу. Вновь облачившись в сухую одежду, взвод двинулся в направлении города и под утро вошёл на его окраину. Ночи в январе ещё довольно длинные, поэтому темнота и поздний рассвет играли на руку советским бойцам. Эльбинг действительно до сих пор продолжал жить мирной жизнью. На улицах горели фонари, патрули ходили сонные и беспечные. Разведчики не заметили никаких приготовлений к обороне.
Лейтенант Изотов достал карту. Развернув её, он ткнул в какую-то точку пальцем. Собравшимся вокруг него бойцам не нужно было никакой подсветки, потому что, несмотря на темноту, их глаза видели картинку, словно днём. Разведчики молча кивнули в знак согласия и через минуту уже были в пути, по направлению к указанной командиром цели. Выбирая самые тёмные места, бойцы, тем не менее, двигались довольно быстро и уверенно, словно прожили в этом городе всю свою жизнь. На одной из улиц с лаем на них бросилась небольшая собачонка, но одного взгляда замыкающего колонну лейтенанта Сивцова было достаточно, чтобы пёс, поджав хвост и скуля, скрылся за ближайшим углом.
Остановившись у боковой стены трёхэтажного дома, Изотов осторожно выглянул за угол. Фасад здания, перед которым располагалась небольшая площадь, был освещён несколькими фонарями. Возле парадного входа стояли два скучающих часовых в серых шинелях. Чтобы не заснуть в предрассветный час, они изредка перебрасывались короткими фразами, после чего вновь замолкали, ёжась и сутулясь на холодном ветру. Командир взвода знал, какой скоростью обладают его ребята, да и он сам был не хуже других, но всё же решил без надобности не рисковать. Снимать часовых он сейчас не стал. Изотов пробежался глазами по окнам здания, выходящим на эту сторону, и увидел в одном из них, расположенном на втором этаже, открытую форточку. Приняв решение, он указал пальцем на лейтенанта Васильева, а затем на открытую форточку. Тот кивнул, снял сапоги и, запихнув в них свои портянки, на несколько секунд замер. Такое поведение никому из присутствующих не показалось необычным. Достаточно было повнимательней взглянуть на руки и ноги лейтенанта, чтобы увидеть, как у их товарища, словно по мановению волшебной палочки, выросли длинные и крепкие, словно сталь, когти.
Ещё раз осмотрев цель, боец с проворством кошки начал взбираться по вертикальной стене. Возможно, это сильно бы удивило кого-то постороннего, но во взводе разведчиков все обладали способностью, словно кошка, выпускать в нужный момент когти. Примерно минута понадобилась лейтенанту Васильеву для того, чтобы добраться до форточки, и ещё некоторое время, чтобы, запустив руку внутрь, открыть шпингалеты оконных рам. Аккуратность и педантичность прусов в данный момент была на руку разведчикам. В советских домах не всегда так легко можно было открыть закрашенные, замазанные и просто вросшие в раму оконные шпингалеты. Оставив двух человек наблюдать за окрестностями, Изотов с остальными бойцами по верёвке, сброшенной из окна их товарищем, взобрались в помещение. Комната, в которую они попали, оказалась санузлом. Из него группа проскользнула в коридор и бесшумно растворилась в его темноте. Дежурного освещения здесь не было, но оно было и не нужно. Командир, всё так же молча, знаками разделил бойцов по парам и отправил их на первый и третий этажи. Сам же пошёл по коридору, прислушиваясь к звукам, исходившим из-за закрытых дверей. Дойдя почти до конца коридора, Изотов остановился у одной из дверей. По его виду можно было предположить, что он не только прислушивается, но и принюхивается к запаху, просачивающемуся сквозь чуть заметную щель. Сейчас он полагался только лишь на свою нечеловеческую интуицию. Каким-то особым чутьём поняв, что это именно та дверь, которая ему нужна, лейтенант негромко постучал. Подождав некоторое время и поняв, что его стук не был услышан, он повторил ещё раз. Теперь за дверью послышалась возня и недовольное бормотание на немецком языке. Прошло ещё около минуты, и командир взвода услышал сонный мужской голос.
— Кто там? — недовольно пробурчал немец.
Изотов со своей стороны начал бормотать что-то невразумительное, вставляя некоторые немецкие слова. В принципе, он довольно неплохо владел языком, но сейчас это ему было не нужно.
— Ганс, это ты? — раздражённо спросили из-за двери. — Опять напился, скотина.
Послышался щелчок открываемого замка, и, не успела дверь отвориться, лейтенант вихрем ворвался внутрь. Схватив ошалевшего немца за горло, он с силой прижал его к стене.
— Фамилия? — на хорошем немецком прошипел ему на ухо Изотов.
— Шульц… Фридрих Шульц, — прохрипел, потерявший от страха голос, хозяин квартиры.
— Очень приятно, господин оберст[1] Фридрих Шульц, — хищно улыбнулся командир взвода. Его рот заметно увеличился в размерах, став похожим на пасть дикого зверя. В свете электрической лампочки во рту сверкнули два огромных клыка. Они зловеще белели у самого лица фашиста, а тот не в силах был отвести от них наполненных ужасом глаз.
— Кто вы? И что… вам… угодно? — с трудом выдавил из себя Шульц.
Одетый в белое офицерское бельё, он обеими руками ухватился за запястье советского бойца, и, едва касаясь ногами пола, делал тщетные попытки освободиться от его мёртвой хватки. Округлившимися глазами, полными ужаса, Шульц смотрел на чужака и хрипел, широко открывая рот, будто выброшенная на берег рыба. Оберст вовсе не был трусом. Он мог без колебаний поднять свой полк в атаку, без страха мог взглянуть в лицо самой смерти, но… Увидев перед собой человека-монстра, глаза которого сверкали яростью хищника, а изо рта торчали звериные клыки, потерял присутствие духа и испугался, будто маленький ребёнок, слушающий ночью страшную историю. В планы Изотова не входило убивать немецкого офицера, а потому, нагнав на него страху и чуть ослабив хватку, он позволил пленнику стать на пол всей ступнёй.
— Фридрих, дорогой, что там происходит? — послышался из спальни томный женский голос.
Оберст всё ещё держался за горло и судорожно глотал воздух, а Изотов, схватив пленника за шиворот, затащил его в комнату, откуда прозвучал голос, и с силой толкнул в угол. Нежившаяся под тёплым одеялом женщина сонным, ничего не понимающим взглядом проводила падающее тело своего любовника, а когда до неё вдруг дошло, что именно здесь происходит, было уже поздно. Тёмный силуэт то ли человека, то ли зверя молнией метнулся к кровати и лёгким движением острого когтя вскрыл артерии на её бледной аристократической шее. От вида брызнувшей на кровать крови, лейтенанта охватило непривычное возбуждение. В его сознании вдруг что-то перевернулось. Ещё не понимая, что делает, он приник к горлу своей жертвы и принялся с жадностью глотать тёплую солоноватую жидкость, толчками бьющую из раны. Организм, пришедшего в себя Шульца, не выдержал этого зрелища и исторг из себя всё, что было съедено за ужином. Звуки, изрыгаемой из желудка фашиста пищи, немного отвлекли от своего занятия Изотова. Он с некоторым удивлением отпрянул от трупа женщины. Затем, вскочив с залитой кровью кровати, разведчик-волколак вновь схватил немца за шиворот и резко поставил его на ноги.
— Одевайся, — скомандовал лейтенант и толкнул пленника к стулу, на котором висел офицерский мундир.
Со страхом поглядывая в сторону незнакомца, лицо и руки которого были измазаны кровью, оберст принялся спешно натягивать на себя галифе. Его руки дрожали, и он долго не мог попасть сначала ногой в штанину, а затем рукой в рукав кителя. В конце концов Шульц кое-как оделся, и Изотов вытолкал его в прихожую. Здесь он, сорвав с петельки шинель, бросил в руки пленника и с силой нахлобучил на голову офицерскую фуражку. От такой любезности оберст ойкнул, но ничего не сказал. Когда он с горем пополам облачился в шинель, лейтенант подвёл его к двери и, щёлкнув перед носом окровавленными клыками, прошипел в самое ухо:
— Вздумаешь кричать, гер оберст, будет то же самое, что произошло с твоей подругой.
При упоминании о расправе с фройляйн, Шульца вновь начало мутить. Изотов, увидев это, предусмотрительно развернул фашиста к себе спиной. Но, видимо, тот ещё в первый раз успел исторгнуть из желудка всё его содержимое, а потому теперь только громко икнул. Тем временем лейтенант приоткрыл входную дверь и, убедившись, что коридор всё ещё пуст, вывел пленника из квартиры. Вместе с ним он спустился на первый этаж, где их уже поджидали остальные четыре бойца. Увидев окровавленное лицо командира, они подумали, что тот ранен, но, видя его весёлый настрой, немного успокоились. Через несколько минут часовые, караулившие у двери, с перерезанными глотками мирно лежали в маленьком фойе дома, а группа бойцов с взятым в плен ценным “языком” двинулась дальше к западному берегу реки.
На следующий день в донесении командующий группой армии “Центр” генерал-лейтенант Фердинанд Шёрнер прочёл, что в городе Эльбинге советской диверсионной группой был похищен прямо из собственной квартиры командир двести сорок первого запасного полка оберст Фридрих Шульц. Кроме того, в тот же день варварски было разгромлено полицейское управление, расположенное вблизи судоверфи.
Продолжение следует...
[1] Оберст — в Вермахте соответствует званию полковника
