Он много поездил по миру. Его огромное состояние это ему позволяло. И куда бы он не приезжал, всегда шел смотреть местные парки. Они были прекрасными и очень разными: классические сады Ватикана, затейливые парки Франции, повторяющие природный ландшафт великолепные парки Великобритании. Он наслаждался удивительно подрезанными деревьями и садами камней в Японии и Китае. Замирал от восторга перед тюльпановыми деревьями и мимозовыми рощами Мадейры.
Да мало ли он перевидал прекрасных мест, где заботливые и умелые руки садоводов и парковых архитекторов творили удивительное пространство, где природа фантазией художника превращалась в совершенно новый мир, который своей красотой преобразовывал человеческие сердца, делая людей добрее и чище.
У него многое получилось, он создавал производства и большие ремонтные кластеры, торговые сети и банковские системы, вкладывал деньги в современные научные исследования и искусство. Казалось, попробовал себя везде, обеспечил себя и семью на несколько жизней вперёд, а неугомонная его натура всё ещё требовала чего-то невиданного, в корне нового, при этом живого, самого себя творящего.
И вот гуляя по многокиллометровому пустынному пляжу на берегу Индийского Океана, он его увидел. Парк привиделся ему в мареве Миража, дрожащего над раскалённым песком. Вид его был так прекрасен, идея была такой ясной и совершенно безграничной.
Он уже знал, что хочет подарить его родному городу. Город был большим, стоящим в южной степи, летом чудовищно жаркий и пыльный, зимой обдуваемый всеми ветрами, промозглый и сырой. Такой парк создаст в этом месте зелёный оазис природы, место отдохновения, благостной тени и уюта.
Он почти сразу стал искать команду людей, готовых воплотить его замысел. Ему хотелось, чтобы это были люди с новым мышлением, уходящим за грани сегодняшнего восприятия действительности. Его люди обшарили все ландшафтные мастерские мира, пообщались со всеми известными и перспективными архитекторами. Он встречался, смотрел им в глаза, но не видел в них своего парка.
Этот парень подошёл к нему в Мюнхене в Старой Пинакотеке с предложением рассказать кое-что новое о старых картинах. Было видно, что тот студент, хотя не казалось, что ему надо подработать, скорее поделиться. Странный блеск увлечённости в глазах парня заставил его согласиться.
Таких экскурсий ему ещё не проводили. Просто вряд ли кто-то ТАК видел эти картины и ТАК их воспринимал. Было ощущение, что ему провели сеанс гипноза, во время которого он вошёл в картины старых мастеров и стал участником их сюжетов, причём сами сюжеты при этом развивались совершенно непредвиденным образом.
Когда они покинули просторные залы музея, был вечер, а он словно стал другим человеком, у него изменилось мировоззрение, будто изменились его вибрации, он начал ощущать мир ярче, полнее.
Клаус, так звали молодого человека, встреченного им в Старой Пинакотеке, уже куда-то испарился, правда в кармане лежала его замызганная визитка. Как она там оказалась, он не мог вспомнить, да это было и неважно. Человека можно найти.
Он помнил, что рассказывал Клаусу о парке, о том, как он увидел это новое пространство. Тот посмотрел ему в глаза, их взгляды встретились. На секунду ему показалось, что пробежал электрический разряд, а потом возникло ощущение, что его поняли, но не как обычно, только частично, а абсолютно, больше, чем он сейчас понимал себя сам.
— Это можно сделать, — только и произнёс Клаус на своём странном английском. — Я подумаю. И ушёл в глубокой задумчивости, не прощаясь.
Когда Клаус появился в его номере через неделю, он не удивился, давно зная, что у событий своя логика, свой ход. Он привык доверять разворачивающейся картине происходящего.
Клаус выглядел немного взъерошенным, в светло-голубых глазах детская открытость. Парень развернул ноутбук и стал показывать свои наброски. Он смотрел и не мог поверить. Так бывает, когда в реальности видишь то, что приснилось давным-давно и уже перестало казаться возможным.
Теперь он понял для чего ему столько денег, для чего ему их зарабатывать дальше. То, что он увидел на экране можно претворять в жизнь в течение поколений, и каждое будет добавлять свою нотку, своё видение мира.
Потом было много совещаний, поисков команды, выработка стратегии. Проект поглотил его, он снова чувствовал молодость, драйв, был постоянно в поиске решения. Он любил это состояние, когда мало кто верит в возможность осуществления замысла из-за его почти сумасшедшей идеи, огромности суммы и количества вовлеченных людей и организаций.
Но это был его масштаб, размах его личности, то, что наполняло его смыслами, энергией и, как ни странно, снова привлекало деньги, потому что он работал для людей, для города, для страны, даже для будущего.
Он двинул эту махину, работа закипела, люди начали думать, творить, ошибаться и исправлять. В государственных структурах где-то было понимание, где-то волокита, по сути ничего нового. И всё же новое было каждый день: никто ещё не решал таких ландшафтных задач. Художники приходили в восторг и недоумение от самих себя, от возможности совершить прорыв в другое измерение.
Летали вертолёты, перенося огромные конструкции, экзотические деревья в кадках, камни, краны.
Уже появлялись фонтаны, похожие на водопады, спирали лабиринтов, амфитеатры летних кинотеатров, концентрические невероятных размеров клумбы, засаженные одноцветными цветущими травами. Возникал японский сад, копией увиденного им в одном из древних городов этой страны.
Ажурная проволочная светящаяся конструкция в форме античного храма напоминала своей прозрачностью видЕние древней Эллады. Шапки лиловых и розовых, пунцовых рододендронов раскрашивали многочисленные аллеи. Водные феерии из арок живых струй то возникали, образуя причудливые проходы, то опадали, окатывая водой оказавшихся под струями людей. В большущих зеркальных шарах и кубах, в мелких и просторных бассейнах, заполненных водой, отражались цветущие деревья, затейливо подстриженные кусты, в ночи светящиеся фонари. Все это создавало впечатление калейдоскопа, который все время поворачивается.
Особой его гордостью была композиция, которая приводила каждого в глубокое размышление. Круговой барельеф изображал игры разума: человеческого, искусственного, божественного. Это была круговая голограмма, в которой каждый видел своё: своё изображение, своё понимание мироустройства, свои отношения с Абсолютом. В центре рос огромный кедр. Сначала он задумал баобаб, но потом решил, что кедр его душе ближе.
Когда парк открылся, всех поразило, что он был без оплаты. Возможно, это придётся поменять, и сделать платными туалеты, что позволит содержать их в чистоте. На остальное пока хватало. Другое, что поражало, это новая организация пространства, люди приходили к бассейну вокруг огромной Акации, садились на ступеньки вокруг воды, смотрели на карпов, плавающих в водоёме, на свои отражения в огромных зеркальных кристаллах, замыкающих пространство, и словно проваливались во времени. Им виделось будущее, с городами, полными садов и водных мистерий, с бегающими счастливыми детьми, покоем и светом.
Они подходили к звуковым установкам, стоящим на улице, звонили в висящие колокольчики, били по медным доскам, проводили деревянными калатушками по внутренней стороне музыкальных чаш. Звуки плыли по парку, наполняя его музыкой ветра, воды, камней.
Когда день мерк, загоралось множество огней, прожекторов подсветки. Над парком сияла инсталляция из гигантских шаров, раскрашенных в цвета, присущие планетам солнечной системы. Казалось зрители плывут в темноте Космоса, а под ними расстилается ночной город со своей жизнью, которая где-то там далеко. Они же парят в пространстве и видят мир чуть-чуть со стороны. И в этом отстранении постигают что-то для себя важное, становятся другими.
Он ходил по этому парку будущего. Да, в нём было больше бетона, чем растений, больше идей, чем природы. Но это пространство побуждало к размышлению о себе, о мире, о жизни. Его можно было менять, и оно менялось вместе с нашими мыслями.
Он бродил вместе с жителями города и чувствовал, что будущее уже пришло, и стало настоящим. Он был счастлив, и мог быть счастлив каждый день, приходя сюда вместе со всеми.
05.06.24.
