Сад был небольшой, но очень ухоженный. Она любила смотреть по сторонам: цветов было много. Кусты плетистых роз возвышались красочными шпалерами, пионы, огромными букетами привлекали своей нежной розовостью и пунцовостью, дурманили ароматные незатейливые флоксы, куст жасмина радовал вуалью белых, как у невесты, цветов. И еще много и много, всего не перечислишь. Но она, роза, все же царила над всем этим великолепием. Огромная, тёмно-гранатовая, с бархатистыми тугими лепестками, благородной, чуть вогнутой формы, она источала аромат такой невероятной изысканной красоты и силы, что всё вокруг плыло в этом волшебном запахе. Он витал над садом, над домом. Ветер уносил его дальше, через дорогу в поле. И там его духмяная плотность оседала, чаруя и наполняя всё вокруг.
Поле было засажено подсолнухами. Они словно солдатики на параде поворачивали свои головы в одну сторону, равняясь на своего командира, солнышко.
Он стоял с края, у самой обочины, почти не помнящий себя от этого густого розового аромата, почти тонул в нём, как пчела в меду. Запах рисовал ему свою обладательницу: нежную, великолепную, манящую, царственно прекрасную розу. И он, скромный подсолнух, погружался в этот изысканный мир чудесного цветка и любил её, любил, как только можно любить великолепие этого Мира, его прекрасную Душу.
Подсолнух поднимал голову к Светилу и молил:
- О, Солнышко, Царь Пресветлый, Ты всем светишь, всех видишь, молю Тебя, расскажи розе о моей любви, поведай, как растворяется моя душа в музыке её аромата.
Улыбалось Солнце:
- Расскажу, малыш, не печалься. Если твои слова тронули меня, то и она почувствует твою нежность.
И Солнце направляло к розе свой теплый ласковый луч, и она ощутила, как набухал и распускался ещё один бутон. И наполнял воздух ещё большим ароматом, чуть пряным в жаре Солнца.
- О, Ветер, молился Подсолнух, когда к вечеру прилетал свежий ветерок. Лети к ней, отнеси ей каплю вечерней росы, слезу моего восторга. Пусть скатится она по её лепесткам к самой сердцевине и поведает красавице о моих чувствах.
Шелестел ветерок и спускался вечерней прохладой на упругие лепестки и катилась алмазная капля в чашечку цветка. Вздрагивала роза от холодящего прикосновения, как от неожиданного поцелуя.
- Птица-синица, - обращался в мольбе Подсолнух к прилетевшей поклевать его зернышек пичуге, - отнеси любимой мои семена. Пусть упадут они рядом с ней на землю, и примет меня она, и пущу я корни рядом с моей ненаглядной.
Отведала синичка подсолнечного семени и в благодарность отнесла розе несколько зернышек. Упали они на землю прямо рядом с розой. Короткий ночной дождик полил их, и вскоре уже молодой зеленый стволик клонился к розе ещё не раскрывшейся жёлтой головкой.
Она чувствовала его нежное прикосновение при каждом дуновении ветерка. Скромный молодой подсолнух, занесенный каким-то случайным ветром прямо на её чёрную рыхлую лужайку, возник в самом ближайшем соседстве от неё и клонил свою юную голову перед её чудесной красотой. Слова его любви сливались с шёпотом ветра и звуком дождя, они растворялись во всём, что её окружало, и она, улыбалась каждым лепестком, каждой клеткой и раскрывалась, раскрывалась. Медово-лимонный аромат изливался из её розового нутра и струился над садом, овевая подсолнух своей магией, погружая в сказочное забытье.
- О, это ещё здесь откуда, - проворчал Сан Саныч, подходя к розе и глядя на склонившийся над ней подсолнух. Жёлтая голова его почти лежала на королевском пурпуре атласных матовых лепестков розы. Объятие цветов было таким изысканно прекрасным, что старый садовник залюбовался. Перед его глазами всплыло всё ещё прекрасное лицо его уже давно немолодой жены, его розы. И рука не осмелилась выдернуть этот забредший на его клумбу цветок, этот почти сорняк, обвивающий его любимицу, королеву его сада.
- Подсолнухов, иди завтракать, - услышал он голос жены. Она уже расставляла на веранде чашки. Сан Саныч поспешил:
- Иду, Розочка, - он подошел к женщине, бережно поправил загрубевшей крупной рукой седой завиток на её шее и поцеловал. В носу привычно защекотало от изумительного запаха жены, его любимой, его Розы.
