Георгий Фёдорович Синяков (6 (19) апреля 1903, с. Петровское, Воронежская губерния — 7 февраля 1978, Челябинск) — советский хирург, кандидат медицинских наук, заслуженный врач РСФСР, участник Великой Отечественной войны.
В 1928 окончил медицинский факультет Воронежского университета. В июне 1941-го был призван в действующую армию. Оказавшись с ранеными бойцами под угрозой окружения, остался с ними и попал в плен. Прошел лагеря Борисполя и Дарницы. С мая 1942 года оперировал в лагере Кюстрин «ЗЦ».
Молва о гениальном, но скромном русском хирурге из Челябинска Георгие Синякове, который, рискуя собственной жизнью помогал тысячам солдат, облетела весь мир после интервью с легендарной лётчицей Анной Егоровой-Тимофеевой, совершившей более трёхсот боевых вылетов. Никто не знал, как в один из таких боевых заданий советская лётчица попала в плен, но осталась жива и спаслась чудесным образом. И 20 лет спустя рассказала о подвиге доктора Синякова.
Синяков ушёл на Юго-Западный фронт с самого начала войны. Во время боёв за Киев попал в плен. Молодой врач прошёл два концлагеря, Борисполь и Дарницу, и оказался в Кюстринском концентрационном лагере в девяноста километрах от Берлина. Сюда сгоняли военнопленных из всех европейских государств. Русским приходилось тяжелее всего, здесь их никто никогда не лечил. Люди умирали от голода, измождения, простуды и ран.
— Папа ушел на фронт на второй день войны, — рассказывает приемный сын Георгия Федоровича Синякова Сергей Николаевич Мирющенко. — Он был очень добрый человек. Мне было семнадцать, когда через десять лет с момента последней встречи он приехал к нам с мамой в Челябинск, куда мы перебрались из города Шахты еще до войны. Мы сразу приняли друг друга, так что непонятно, кто из нас приемный — я у него или он у меня.
Из воспоминаний сына С.Н. Мирющенко газете МК Челябинск
Весть о гениальном враче разошлась далеко за пределы концлагеря. Немцы стали привозить к Синякову своих родных и знакомых в особо крайних случаях. К пленному русскому.
Однажды Синяков оперировал немецкого мальчика, подавившегося костью. Когда ребёнок пришёл в себя, заплаканная жена «арийца» поцеловала руку пленному русскому и встала перед ним на колени. После этого Синякову был назначен дополнительный паёк, а также стали положены некоторые льготы, типа свободного передвижения по территории концлагеря, огороженного тремя рядами сетки с железной проволокой. Врач же частью своего усиленного пайка с первого дня делился с ранеными: обменивал сало на хлеб и картошку, которой можно было накормить большее число заключённых.
Потом Георгий возглавил подпольный комитет. Помогал организовывать побеги из Кюстрина. Врач распространял листовки, где рассказывалось об успехах Советской армии, поднимал дух советских пленных: уже тогда доктор предполагал, что это — один из методов лечения. Синяков изобрёл такие лекарства, которые отлично заживляли раны больным, но по внешнему виду это было непонятно.
Именно эту мазь Георгий использовал, когда фашисты подбили легендарную Анна Егорову. Он настоял на том, чтобы лечение сбитой фашистами русской летчицы Анны Егоровой, брошенной в карцер и обреченной в лагере на смерть, было доверено ему и Трпинацу (Павле Трпинац, врач-югослав, рассказавший всему лагерю о виртуозном мастерстве русского хирурга, который воскрешает из мертвых). При перевязке Егорова попросила Синякова сохранить спрятанные в тайнике сапога награды и партбилет. В этом им помог капрал Гельмут Чахер, немецкий переводчик, сочувствовавший русским, помогавший подпольщикам, предупреждавший о провокаторах - он сберег документы в банке с ядом.
Гитлеровцы ждали поправки отважной лётчицы, чтобы устроить показательную смерть, а она всё «угасала и угасала». Синяков лечил летчицу, делая вид, что лекарства ей не помогают.
Потом Анна поправилась и при помощи Синякова бежала из концлагеря. Советские солдаты, слышавшие о смерти легендарной лётчицы, едва поверили в её чудесное воскрешение.
Способы спасения солдат были разными, но чаще других Георгий стал использовать имитацию смерти. Громко констатировав фашистам, что очередной солдат умер, Георгий знал, что жизнь ещё одного советского человека спасена. «Труп» вывозили с другими действительно умершими, сбрасывали в ров неподалёку от Кюстрина, а когда фашисты уезжали, пленный «воскресал», чтобы пробраться к своим.
В один из дней в Кюстрин пригнали сразу десять советских лётчиков. Георгию Фёдоровичу удалось спасти всех. Здесь помог его излюбленный приём с «умершим» пленным.
Георгий Федорович лечил военнопленных, помогал им окрепнуть, прятал под номерами и фамилиями умерших в инфекционных бараках, готовя их к побегу. А Чахер, хорошо знающий местность, разрабатывал маршрут побега из Кюстрина, рисовал карту, которая вручалась вместе с часами и компасом тем, кто решался покинуть лагерь. Таких успешных операций у них было немало. Они помогли бежать и спрятанному Синяковым в инфекционном бараке под чужим номером и именем 18-летнему москвичу Илье Эренбургу, тезке известного советского публициста, объявленного фашистами в розыск.
Чтобы его спасти, Георгию Фёдоровичу пришлось усовершенствовать свой приём с воскрешением. Надсмотрщики спрашивали Синякова, кивая на Эренбурга: «Юде?». «Нет, русский», — уверенно и чётко отвечал врач. Он знал, что с такой фамилией у Ильи нет ни единого шанса на спасение. Доктор, спрятав документы Эренбурга, так же, как прятал награды лётчицы Егоровой, придумал раненому молодому парню фамилию Белоусов. Понимая, что смерть идущего на поправку «юде» может вызвать вопросы у надсмотрщиков, месяц доктор думал, как быть. Он решил имитировать внезапное ухудшение здоровья Ильи, перевёл его в инфекционное отделение, куда фашисты боялись нос совать. Здесь парень и «умер». Илья Эренбург «воскрес», перешёл линию фронта и закончил войну офицером в Берлине. Ровно через год после окончания войны доктор отыскал молодого человека. Сохранилась фотокарточка Ильи Эренбурга, которую он прислал «русскому доктору», с надписью на обороте, что Синяков спас его в самые трудные дни жизни и заменил ему отца.
В июле 1943 года Гельмута Чахера перевели из Кюстрина, его русские соратники написали ему прощальные письма со словами признания и уважения. В письме Георгия Федоровича Синякова были такие строки:
«Ваши, Чахер, слова: «Если победят немцы, русским будет плохо, а если победят русские, немцам будет хорошо». …Вы верите в нашу победу, и за это вам большое русское спасибо. Спасибо и за то, что вы делаете для победы советского народа».
В мемуарах Егоровой прослежена дальнейшая судьба Гельмута Чахера:
«Почти полтора года его переводили из лагеря в лагерь… И всюду он находил способ, как помочь русским пленным, как больше навредить гитлеровцам. Когда представилась возможность, он с пятью другими немцами перешел через линию фронта на нашу сторону».
Из воспоминаний сына С.Н. Мирющенко газете МК Челябинск
— Папа, когда его разыскала Егорова, много встречался с бывшими соратниками. Когда Трпинацу вручали в Москве орден Отечественной войны, он ездил на встречу с ним, организованную Егоровой. Туда же приехали и летчики, спасенные в лагере, — Майоров, Каширин… Отец говорил, что это было незабываемо.
Сбитому в бою летчику-штурмовику Николаю Майорову, попавшему в Кюстринский лагерь, Синяков собрал по частям развороченную челюсть, спас руку с газовой гангреной. Помогал ему врач Трпинац. Летчик-истребитель Александр Каширин, попавший в лагерь израненным, с гангреной ступней ног, без сознания, со слезами на глазах сказал на встрече те слова, что носил в душе столько лет:
«Мы, спасенные вами, низко кланяемся вам и говорим спасибо, дорогой наш доктор! Стихотворение, которое вы нам читали в лагере, я запомнил:
«Сквозь фронт, сквозь тысячу смертей,
Сквозь Дантов ад концлагерей,
Сквозь море крови, жгучих слез
Я образ Родины пронес.
Как путеводная звезда,
Сиял он предо мной всегда…»
— Они приезжали к нам, эти отважные летчики, — десять человек сразу. Пришлось их разместить у маминого брата, у наших соседей, — рассказывает Сергей Николаевич. — Они были такие шумные, веселые, то шутили, то плакали и говорили, говорили ночь напролет. Вот они, здесь, на фотографии у Вечного огня у нашего почтамта…
Приезжал и Илья Зельманович Эренбург… А знаете о последнем подвиге Синякова в лагере? Он ведь фактически спас от смерти около трех тысяч человек.
Из воспоминаний сына С.Н. Мирющенко газете МК Челябинск
В далеком 1945 году, когда фронт приблизился к лагерю и пора было начинать восстание, к которому был готов подпольный комитет, фашисты вдруг опрокинули все планы. Ночью узников разделили на три части: одних погрузили на станции в эшелоны для отправки в Германию, других погнали пешком через замерзший Одер, а третьих — около 3000 больных и раненых истощенных доходяг — оставили в лагере. С ними остался Георгий Федорович. Увидев прибывших в лагерь эсэсовцев, он понял, что готовится что-то страшное. И решил поговорить с солдатами. Его удерживали сочувствующие охранники, переводчик. Они подтвердили, что лагерь готовят к уничтожению, но есть команда оставить его живым. Он уговорил переводчика пойти к фашистскому начальству и стал просить гитлеровцев пощадить измученных пленников, не брать ещё один грех на душу. У переводчика от страха тряслись щеки, но он перевел слова русского доктора, которые тот буквально прокричал со всей силой и убедительностью… Лагерь был оставлен без единого выстрела. А вскоре в его ворота вошли советские танки…
— …И папа в течение нескольких суток прооперировал более семидесяти тяжелораненых танкистов, так как наши тылы сильно отстали от наступавших советских частей. С санитарным батальоном папа дошел до Берлина и расписался на Рейхстаге… Трудная, красивая судьба.
Из воспоминаний сына С.Н. Мирющенко газете МК Челябинск
В 1945-м Георгий Синяков расписался на Рейхстаге.
После окончания войны продолжил служить до 1946 года, затем был демобилизован и переехал на постоянное место жительства в Челябинск, где жил до конца своих дней. С 1946 по 1972 годы — заведовал хирургическим отделением МСЧ ЧТЗ (ныне клиническая горбольница № 8), затем до 1974 года — ассистент кафедры факультетской хирургии в Челябинском государственном медицинском институте. В 1961 году был избран депутатом городского Совета. Был награжден орденом «Знак Почета».
О войне он никому не рассказывал. Тысячи спасённых Георгием Фёдоровичем говорили, что он был действительно врачом с большой буквы, настоящим «Русским Доктором». Известно, что свой день рождения Синяков отмечал в день окончания Воронежского университета, считая, что родился тогда, когда получил диплом врача.
Умер Георгий Фёдорович 7 февраля 1978 года, похоронен на Успенском кладбище г. Челябинска. На здании хирургического корпуса больницы № 8 установлена мемориальная доска Г.Ф. Синякову.
