Тик-так! – стучат часики. Кит-кат! – отзывается эхо вневременья. Кит выпускает фонтан набранной воды, возвращая капли мгновений океану вечности. Кат или палач рубит головы секундам. На плахе они хороши! Но довольно о смерти, ибо время не предполагает такой категории, если взглянуть на него с изнанки, с грубого ворса. Там все предопределено в этом узоре милосердия. Впору вешать на стену ковёр из загадок и провалов. Перекаты волн блестят под заходящими лучами, обещая лучший день завтра.
Белка нырнула в дупло – сейчас или полвека назад? И вновь та же загадка, какое зияние её поглотило? В детстве ещё не можешь осознать мысль, что белка, сиганув, укоротила дистанцию жизни соглядатая. А вдруг это голограмма, где ничего на самом деле не исчезает. И можно снова вступить в реку минувшего счастья? До дороги из парка рукой подать, но что это? Дома тают на глазах, дороги из асфальтовых становятся грунтовыми, исчезают современные машины и в конце пути у дома тебя встречают тополя. Бог ты мой, сколько лет назад их срезали? Прохожие одеты в допотопные платья, у женщин шиньоны, на мужчинах клёш, какой же год на дворе? Примерно семидесятый? Какие искренние лица! Ты снова сидишь на асфальте и наблюдаешь, как белёсые поганки взрыхляют зернистый асфальт, выворачивая его антрацитовую икру наружу. И тот же холодок в жару – на воздетых подбородках спешащих взрослых нет и тени счастья, или как может называться то, ради чего мы должны скорее становиться взрослыми. Время текуче, и эта метафора лежит в основе букв и языка, стихи это струи Стикса, бульканье это гулкое эхо пузырей земли, вырвавшихся на поверхность времени. Эон сменяется эоном, предыдущие поколения становятся смешны, а их деяния – никчемны. За исключением нескольких личностей, чьи подвиги, право, поспешно преувеличены. Кости лежат вдоль дорог. Новые кварталы выросли на погостах. Кладбища зарастают лесом. Звезды и кресты на могилах одинаково исчезают под взором Сатурна, чьё бритвенное колесо не щадит богатых и бедных, знаменитых и пребывающих в забвении. Личное бессмертие может обеспечить клонирование или…
Но здесь мы остановимся, вот белка внезапно вынырнула из дупла. Из оранжево-бурой она стала серо-алмазной, с чёрными ворсинками. Сколько ты отсутствовал в парке? Парки успели поседеть. Лучше не смотреть в их глазки-бусинки. Паутинка остро блестит в заходящих лучах. Антиматерия заменила материю, ночь стирает следы битвы и забвения. Что, если размотать солнечный путь назад, противосолонь? Но дома на прежнем месте, и полвека чуть не угасшие восстановились и материально, и в сознании.
Жизнь литературна, и течение в ней определяется хронотопом. Топ-топ. Вот твоё дао. Ничто не исчезнет. Жёлудь прорастёт в другой эпохе. Мёртвые восстанут здесь, и всем хватит места. Бульдозер расчищает место для парковки прямо под окнами. Ты всё ещё жив, несмотря на пребывание в теле. Пока жива душа. Пока дух нисходит из вечности, и ты веришь в то, что оставил надпись на гранитных берегах Леты: «Здесь был имярек». Сюда мы вернёмся, а пока пребываем в безмолвии, чтобы услышать выкликающих нас – всех, кого встретили в этом и былых воплощениях. Ибо время вечно и тленно. Песочный человек знает это.
