Человек шел неуютной дорогой, сбивая босые ступни. Он уходил от людей всё дальше и дальше в каменистую пустыню, и за ним тянулся шлейф воспоминаний о чужих жизнях. Он позволил себе сострадание к людям, надеясь объяснить им очень простые вещи, а наткнулся на них, каковы они есть. Очевидные для него вещи были совсем непонятны им тем, которые уступали своим привычкам…
Его усталость нашла какой-то удобный камень и он присел на него, совершенно не ведая ни времени, ни пространства. В глазах стояли слёзы, невыразимая тоска и удивление от предпочтения людьми той жизни, полной страданий и фальши, как бы в укор свету Любви, зная который он хотел их научить ему и передать это искусство. Всеохватная ясность, сожаление и боль всей Земли теснились в его сердце.
Те люди так пытались увлечь его своими странностями и совсем не понимали его аскетизма, который казался им сумасшествием. Их невежество, которое пряталось за веру и надежды, казалось им единственной возможностью жизни. Они редко смотрели в сторону своих возможностей, а чаще просто приспосабливались к тому, что их окружало, совсем не обращая внимания на причины. И это была одна из странностей их жизни.
Взять их «грехи» на себя, что может быть большей глупостью? Мелькала одна из мыслей, продиктованная состраданием – ведь он ещё недавно сам был таким. Но чего стоит такая «услуга», если сознание человека дремлет и не поднимается над этими трудностями?
В его застывшей позе живыми оставались разве что глаза. Он видел и пустыню перед собой, и другим внутренним взором видел жизни этих людей, историю человечества и одновременно суть всех вещей, какой-то мудрой истиной.
И он упорно искал в своём сердце подсказки того, что ещё можно сделать для них, чтобы они проснулись, поднимались до уровня своих природных достоинства и осознали, что значит жить в Любви, которая в каждой его клеточке тела и всех пространствах цвела и для них тоже? Что же???
Как много рецептов, и каковы из них главные? Жизнь человека, ведомая страхами и нуждой, вообще не добирается до этого перечня. Человек не может быть таковым, не создавая пространства достойного его потенциала.
Иногда он видел в их глазах какую-то странную Надежду, как затаённое знание чего-то выше их.., но скоро они забывали об этом. Он много объяснял им, удивляя чудесами, пытаясь увлечь их своей правдой, которая никак не могла стать для них хотя бы знакомой.
А потом они так заигрались в своё «величие», что для них не существовало никакой истины кроме той безконечной игры сравнений в пользу того образа, который давал им это чувство… Поставить себя в противовес целостности божественного – это же дурдом на самообслуживании, который похоронит под собой всех.
Он видел, как они развлекают себя пустышками ежечасно, чтобы ни в коем случае не посмотреть в глубь, тем вниманием, которое откроет всё. Еще один страх – познать себя.
Мысли в нем всё теснились и теснились, как хоровод, навязанный чужой волей. Он всё это видел каким-то сторонним присутствием божественного Начала, неразрывной частью которого он стал в своём сознании не так давно, хотя и был всегда.
Тысячелетиями Пророки стараются, а воз и ныне там. Как легко сдаваться привычками, которые не нуждаются ни в контроле, ни в усилиях. Описание этого безконечного списка никак не выручает, критика тоже.
Может стоит обрести жизнь вечную рядом с ними – примером? Или посеять себя во всех уголках? К примеру, каким должно стать искусство того божественного, чтобы было узнаваемо сразу и чтобы ранило сердце? Такое красивое напоминание почему-то не убедительно, а лишь резкий контраст в страданиях.
Он ещё долго изматывал себя самыми разными вопросами, а ясности не наступало…
Огромный Мир, полон Любви и гармонии, пригласил научиться этому искусству, такому простому и надёжному. Глаза его снова оживали в Любви и прозрении к этой ясности. Он понимал, что надо стать шёпотом сердца в каждом – напоминанием о главном, творя искусство того действа безконечными способами.
Теперь осталось понять как…
Он обратился к Сущему и ждал ответа своим растущим пониманием этого безконечного и полновесного, невыразимого и проникновенного. Это поднималось в нём какой-то вселенской зарёй, тихой энергией Счастья и Ясности. Он снова стал новым для этого труда среди людей, знал теперь как и что делать
И снова он знал, что поможет им точно. Опять шёл в Мир людей, размножая себя на божественную искру в каждом – существенным напоминанием мириадами способов во всём живом на этой многострадальной планете.
Он сделает это их старанием, их пониманием, их преданностью своему пробуждению, их восторженной радостью в обретении.
Человек шёл из пустыни, превращаясь во вселенную из тех самых искр, предназначенных каждому.
Ау, люди, встречайте!
