Выли снежные метели,
Той таинственной зимой.
Может в первый день недели,
Или может в день седьмой.
Месяц, явно не отмечу,
Важно ли? Была зима.
Помню вдохновенный вечер,
Помню столик для письма.
На столе перо, чернила,
Тонкий лист черновика,
Где таинственно манила
Позабытая строка.
Все казалось, как обычно,
Помнится, перо макнул,
И задумчиво, привычно,
Я на миг глаза сомкнул.
Открываю — небылица!
Вместо белого листа,
Предо мною береста,
Вместо комнаты — светлица.
Что за чудо-перемены?
Гладкие лежат полы,
Вкруг — бревенчатые стены,
С тонким запахом смолы.
Посреди дубовый стол,
Скатерть тканая бела,
Ярко вышитый подол.
На поверхности стола
Расписные рушники,
Древней свастикой кайма,
Утварь — горлачи, горшки.
Не сошел ли я с ума?
Повод ли для пересуда?
Не понять и не изречь —
В доме чистая посуда,
У стены большая печь,
Подле детская качалка,
Колыбелька, быть должно,
У окна резная прялка,
Кужень, да веретено.
Подхожу, гляжу в окно;
Только что мела пурга,
Вижу — в зелени луга.
Сон ли? Чудо неземное?
Нет же, вижу белый свет.
Может я попал в иное
Исчисленье давних лет?
Хмыкнут скептики напрасно,
Очевидны чудеса —
Вижу пышные леса,
На дворе тепло и ясно.
И округа мне знакома,
Кажется с далеких пор,
И знакомы стены дома,
И знаком широкий двор.
Я за двор, и вижу чудный
Городище многолюдный.
Вдоль подножия холма
Древнерусские дома.
Все с добротными венцами,
Да с парадными крыльцами,
И с причелиной резной,
И со ставней расписной.
Шлемовидные уклоны
Под узорчатым конем,
И багровы, и зелёны,
Золотым горят огнем.
И куда не брошу взоры —
Обережные узоры.
И кругом, и там и тут
Вижу мастерство и труд.
Как не огласить в письме
Отзыв — Слава мастерам!
В сердце града, на холме,
Высится славянский храм.
Небывалое со мной —
И любуюсь и ликую,
А вокруг народ родной.
Вижу площадь городскую.
Подхожу — не подступиться,
Люд на площади толпится.
Всюду честные купцы,
Мастера и земледельцы,
Всевозможные умельцы,
Гончары и кузнецы.
И на всех, как говорится —
Любо-дорого смотреть.
Разве с нынешним сравниться —
Нам бы красть, да не радеть.
Я не волен не заметить
Явной разницы веков,
В этом городе не встретить,
Ни решеток, ни замков.
Ни коллегии верховной,
Ни холопства, ни оков,
Ни публично-сквернословной
Брани пьяных мужиков.
Ни хозяев закулисных,
Ни продажных сволочей,
Ни прицелов ненавистных,
Ни завистливых очей.
И ни злой насмешки брата,
Ни ехидного хлыста,
Ни измены, ни разврата,
Ни господнего креста.
(Задушить свободу слова —
Не угробить трезвых дум)
Торжище в округе снова,
Городской, веселый шум.
Лавок хлебных вереница,
Дичь лесная, рыба, птица,
Яйца, твороги, меды,
Ягод, овощей ряды,
Груды корешков, вершков,
Из плетенок да мешков.
И рубахи, и косынки,
От потомственных портных,
Да корчаги, жбаны, крынки,
Кади в обручах стальных.
Бодни, дошники пузаты,
Ложки, чашки, чугуны,
Блюда, братины, ухваты,
Тёсла, пилы, колуны,
Ярма, вожжи, шлеи, дуги,
И всего, поверьте, други,
На холсте - не расписать,
Да в письме - не описать.
Что же, времени машину,
Обошла моя душа.
Забираюсь не спеша
На холмистую вершину.
Вижу чудную округу,
Потянулась полоса,
Где земля и небеса
Прижимаются друг к другу.
Дали стелются лесные,
И на север и на юг —
Земли русские, родные.
И простор, простор вокруг!
И нигде не встретить боле,
Вещий лес и чисто поле...
Вижу — травяные соки
Щедро льются на луга,
Вижу — синие потоки
Омывают берега.
Величаво, вдалеке
Ходят лодьи по реке.
И носы — изгиб лебяжий,
И развернуты ветрила,
А на них веселый, ряжий
Образ жаркого Ярила.
И красот, пожалуй, свыше
Я не видывал вовек...
Вдруг спокойный голос слышу:
— Здрав будь, добрый человек.
Озираюсь — никого.
Показалось? Волшебство?
Тщательно ищу — напрасно.
Кто, зачем меня зовет,
И откуда? Вижу ясно —
В руки перышко плывет.
Снова голос безмятежный:
— Ты возьми моё перо —
Мой подарок обережный,
В нем и правда и добро.
Я с поклоном отвечаю
— Благодарствую весьма!
И украдкой замечаю —
За окном опять зима.
Старый столик и чернила,
Тонкий лист черновика,
И перо, что подарила
Чья та добрая рука.
Я задумчиво вкушаю
Правду сущую с добром,
И спокойно завершаю
Строки сказочным пером.
Той таинственной зимой.
Может в первый день недели,
Или может в день седьмой.
Месяц, явно не отмечу,
Важно ли? Была зима.
Помню вдохновенный вечер,
Помню столик для письма.
На столе перо, чернила,
Тонкий лист черновика,
Где таинственно манила
Позабытая строка.
Все казалось, как обычно,
Помнится, перо макнул,
И задумчиво, привычно,
Я на миг глаза сомкнул.
Открываю — небылица!
Вместо белого листа,
Предо мною береста,
Вместо комнаты — светлица.
Что за чудо-перемены?
Гладкие лежат полы,
Вкруг — бревенчатые стены,
С тонким запахом смолы.
Посреди дубовый стол,
Скатерть тканая бела,
Ярко вышитый подол.
На поверхности стола
Расписные рушники,
Древней свастикой кайма,
Утварь — горлачи, горшки.
Не сошел ли я с ума?
Повод ли для пересуда?
Не понять и не изречь —
В доме чистая посуда,
У стены большая печь,
Подле детская качалка,
Колыбелька, быть должно,
У окна резная прялка,
Кужень, да веретено.
Подхожу, гляжу в окно;
Только что мела пурга,
Вижу — в зелени луга.
Сон ли? Чудо неземное?
Нет же, вижу белый свет.
Может я попал в иное
Исчисленье давних лет?
Хмыкнут скептики напрасно,
Очевидны чудеса —
Вижу пышные леса,
На дворе тепло и ясно.
И округа мне знакома,
Кажется с далеких пор,
И знакомы стены дома,
И знаком широкий двор.
Я за двор, и вижу чудный
Городище многолюдный.
Вдоль подножия холма
Древнерусские дома.
Все с добротными венцами,
Да с парадными крыльцами,
И с причелиной резной,
И со ставней расписной.
Шлемовидные уклоны
Под узорчатым конем,
И багровы, и зелёны,
Золотым горят огнем.
И куда не брошу взоры —
Обережные узоры.
И кругом, и там и тут
Вижу мастерство и труд.
Как не огласить в письме
Отзыв — Слава мастерам!
В сердце града, на холме,
Высится славянский храм.
Небывалое со мной —
И любуюсь и ликую,
А вокруг народ родной.
Вижу площадь городскую.
Подхожу — не подступиться,
Люд на площади толпится.
Всюду честные купцы,
Мастера и земледельцы,
Всевозможные умельцы,
Гончары и кузнецы.
И на всех, как говорится —
Любо-дорого смотреть.
Разве с нынешним сравниться —
Нам бы красть, да не радеть.
Я не волен не заметить
Явной разницы веков,
В этом городе не встретить,
Ни решеток, ни замков.
Ни коллегии верховной,
Ни холопства, ни оков,
Ни публично-сквернословной
Брани пьяных мужиков.
Ни хозяев закулисных,
Ни продажных сволочей,
Ни прицелов ненавистных,
Ни завистливых очей.
И ни злой насмешки брата,
Ни ехидного хлыста,
Ни измены, ни разврата,
Ни господнего креста.
(Задушить свободу слова —
Не угробить трезвых дум)
Торжище в округе снова,
Городской, веселый шум.
Лавок хлебных вереница,
Дичь лесная, рыба, птица,
Яйца, твороги, меды,
Ягод, овощей ряды,
Груды корешков, вершков,
Из плетенок да мешков.
И рубахи, и косынки,
От потомственных портных,
Да корчаги, жбаны, крынки,
Кади в обручах стальных.
Бодни, дошники пузаты,
Ложки, чашки, чугуны,
Блюда, братины, ухваты,
Тёсла, пилы, колуны,
Ярма, вожжи, шлеи, дуги,
И всего, поверьте, други,
На холсте - не расписать,
Да в письме - не описать.
Что же, времени машину,
Обошла моя душа.
Забираюсь не спеша
На холмистую вершину.
Вижу чудную округу,
Потянулась полоса,
Где земля и небеса
Прижимаются друг к другу.
Дали стелются лесные,
И на север и на юг —
Земли русские, родные.
И простор, простор вокруг!
И нигде не встретить боле,
Вещий лес и чисто поле...
Вижу — травяные соки
Щедро льются на луга,
Вижу — синие потоки
Омывают берега.
Величаво, вдалеке
Ходят лодьи по реке.
И носы — изгиб лебяжий,
И развернуты ветрила,
А на них веселый, ряжий
Образ жаркого Ярила.
И красот, пожалуй, свыше
Я не видывал вовек...
Вдруг спокойный голос слышу:
— Здрав будь, добрый человек.
Озираюсь — никого.
Показалось? Волшебство?
Тщательно ищу — напрасно.
Кто, зачем меня зовет,
И откуда? Вижу ясно —
В руки перышко плывет.
Снова голос безмятежный:
— Ты возьми моё перо —
Мой подарок обережный,
В нем и правда и добро.
Я с поклоном отвечаю
— Благодарствую весьма!
И украдкой замечаю —
За окном опять зима.
Старый столик и чернила,
Тонкий лист черновика,
И перо, что подарила
Чья та добрая рука.
Я задумчиво вкушаю
Правду сущую с добром,
И спокойно завершаю
Строки сказочным пером.
