Радомир и Магдалина. Часть 3

Радомир и Магдалина. Часть 2

Так длилось два года — счастливое время, —
Нет счастья тем больше, чем Знания дарить,
Познанием скинуть неведения бремя, —
Чтоб силою мысли Добро здесь творить.

Малыш Белояр подрастал, развиваясь,
И был здесь способней детишек других,
И прадеда радовал, вникнуть стараясь
В науку его — познавал её вмиг.

Но вот Светодар ощущает тревогу, —
Спокойной их жизни грозила она,
Но, видно, судьбы непростую дорогу
Она предвещала, по ней повела.

Был солнечный день и погода чудесна,
Пошли к той пещере они роковой,
Проведать хотел Светодар это место,
И память почтить, сохраняя покой…

Но, видимо, кто-то когда-то проклятье
Своё наложил для их светлой семьи
Иначе никак невозможно понять нам,
Как жизни они там отдали свои…

Ведь ведать могли и опасности ждали,
Но стоило им в ту пещеру зайти, —
Они как котята в капкан попадали,
Поставленный им, чтоб из жизни уйти.

Малыш Белояр, заходя в её дали,
Спросил Светодара, притихнув в пути, —
«Скажи, почему здесь всегда убивали?
Здесь пахнет бедой и должны мы уйти…»

Ему Светодар улыбнулся печально,
И, крепко обняв, повернулся уйти,
Но был остановлен внезапно, нахально, —
Вдруг четверо встали у них на пути.

«Уйдите, прошу я, сюда вас не звали,
Печальня семейная здесь, не для вас»,
Но те лишь хотели умножить печали,
И их окружив, гоготали сейчас.

Они, незнакомцы, над ним насмехались,
Себя сами злили — свой страх заглушить,
Ведь силу они Светодара боялись, —
Наслышаны были, хотелось им жить…

«Я вас упредил, дело ваше, решайте» —
Сказал Светодар им, закрыв малыша,
«Не трону, идите и нам не мешайте», —
Но те приближались к нему не спеша.

«Ну что ж, хорошо, подходящее место», —
Высокий промолвил и вытащил нож, —
«Рогатый хозяин твой рядом, известно,
Так что ж ты на помощь его не зовёшь?!»

И тут Белояр из-за деда метнулся,
К высокому бросился, стал колотить,
Взревел тот от боли, но не отмахнулся, —
Швырнул его к выходу, чтобы убить.

Малыш через голову перевернулся,
И вылетел в пропасть он мячиком прочь, — 
Всё вмиг, лишь успел Светодар повернуться,
Увидел он всё, не успевши помочь.

Тогда протянул он к высокому руку,
И тот отлетел, головой о скалу
Он сполз, — те отпряли, усвоив науку,
И сгрудились в кучу в пещере, в углу.

Но к краю обрыва влекло Светодара, —
От них отвернувшись всего лишь на миг,
Желая увидеть живым Белояра,
Свершил он ошибку — враг быстро настиг.

Но зла та судьба — Светодар отвернулся,
И взгляд свой всего лишь на миг перенёс, —
Один из убийц к нему быстро метнулся, —
Ногой ему в спину удар он нанёс.

Он в пропасть упал вслед за правнуком светлым,
И всё было кончено, страшный финал, —
Убийцы ушли из пещеры заветной,
Толкая друг друга, — их страх подгонял.

Но вот над обрывом, над бездною, с краю,
Головка ребёнка, светла, поднялась,
И с краю уступа сидел он, рыдая,
Слезами смывая всю боль, страх и грязь.

«Ведь я говорил, — ты меня не послушал,
И в злую пещеру пошли мы с тобой, —
Так что же мне делать, кому я здесь нужен,
Куда же идти мне, дедуля родной ?!»

Так долго он плакал, сердечко терзая,
Не зная где прадед, и жив или нет,
Где злые те люди, вернутся ль, — не зная,
Рыдал он, но некому дать тот ответ…

Лежал Светодар на дне щели глубокой,
Невидящим взором своих синих глаз
Смотрел он на небо, уйдя уж далёко, —
Где ждёт его Род, призывая сейчас.

Где мать Магдолина с отцом Радомиром,
Сестрёнка где Веста и добрый Радан,
Жена Маргарита и дочка Мария,
Со внучкою Тарой — все, Родом кто дан.

Все ждут, кто за мир их погиб за прекрасный,
Его защищая от нелюдей здесь,
Кто смертью своей доказал — не напрасно
Боролись за Веру, за Правду, за Честь.

А здесь, на земле, в одинокой пещере,
На камешке круглом сидел человек.
Он мал был, напуган, но всё ж видел цели, —
Их мир изменить, чтоб стал добрым навек.

Потомок великих людей, что старались,
Себя не жалея, Свет людям даря,
В веках их деяния навечно остались, —
Трагично и больно, но точно не зря…

То был не последний потомок их рода, —
Иные дожили до наших годов,
Их светлые души служили народам,
Во имя Добра и всех светлых родов.

Катары в себе все их Знания хранили,
Но были опасны для демонов Зла, —
Ведь Знания те людям волю дарили,
И Правдой своей открывали глаза.

Боялись тех Знаний, что власть отнимали,
У алчущих бесов, служивших здесь Злу,
И скоро в Европе костры запылали, —
В них Мыслящих жгли, превращая в золу.

«Святой» инквизиции цепкие лапы
Стремились катар всех найти, истребить,
Согласно велению римского Папы,
Религии власть на земле утвердить.

Поимка катар для них стала охотой, —
Награду за них предлагали они,
Чтоб всех их убить, не оставив кого-то,
Кто Знанием мог быть опасен для них.

Тринадцатый век был, почти середина,
И римская церковь старалась сполна, —
«Во имя святого и духа, и сына»
Людей на костёр отправляла она.

И стал Монтсегур их последним оплотом, —
Катар, что боролись со Злом до конца,
Чтоб выбраться всем из незнания болота,
И духом могучим зажечь все сердца.

Держались они десять месяцев страшных,
Все те, кто за Знания, за Совесть и Честь, —
И холод и голод терпели отважно,
Но всё же держались, чтоб выстоять здесь.

Сто рыцарей-воинов с ними здесь были,
Четыреста прочих людей из катар,
Они Радомира всем сердцем любили,
И их с Магдалиною Знания Дар.

Здесь больше двухсот Совершенных стояли,
А с ними и дети, и все, кто там был,
Учение в душах своих сохраняли, —
Хочу, чтоб об этом никто не забыл.

И тыщи убийц, чтобы их захватили,
Здесь церковь «святая» на штурм привела,
Грехи за убийства им все отпустили,
Чтоб шли поскорее «святые» дела.

Почти неприступна та замка твердыня,
Лишь ход под землёю секретный здесь был,
Но жажда убийства и злая гордыня
Вела тех убийц, не снижая их пыл.

Но, как у героев случается часто,
Предательством мерзким их подвиг разбит, —
Продал свою душу пастух здесь злосчастный, —
Сказал о тропинке, что к замку лежит.

Свои катапульты чтоб ближе поставить,
К «платформе» тропинка та тайно вела,
Чтоб шансов катарам совсем не оставить,
Закончив осаду, что долго была…

Там был Светозар, Белояра потомок,
Жена же его Эсклармонд де Пэрэйль, —
В осаде, в том замке, — их счастья обломок
Исчезнуть готов в той жестокости дней.

Всего две недели им церковь «святая»
Дала, чтобы сдаться, ведь сил уже нет, —
Отречься от Веры своей предлагая,
И догмой религий затмить Знаний Свет.

Несла Эсклармонд нерождённого сына, —
Он должен родиться был здесь и вот-вот, —
Быстрее родить была веской причина, —
Ведь срок в две недели уж скоро пройдёт.

Потомок Учителя их, Радомира,
Явиться на свет должен был в самый раз, —
Он должен познать был все радости мира,
Пока они живы — их свет не погас!

Но он не рождался, — росли их тревоги,
В последние дни измождённых людей, —
Он должен родиться — не ждали подмоги,
Его сохранить — это цель, что важней.

Она Светозара, чтоб выжил молила,
Ребёнка чтоб он сохранил и сберёг,
Костёр чтоб не стал для него той могилой,
В которой погибнуть злой рок им предрёк.

Рождения ждали катары — собрали
Вокруг Эсклармонд тех, кто мог поддержать, —
К ней руки направив, ей силу отдали,
Сиянием златым, чтоб помочь ей рожать.

Вот дико она закричала, о Боги, —
В тот миг в унисон ей младенческий крик, —
Так чудо рождения свершить то помог им
Порыв благородный в тот радостный миг!

Потомок Учителя их, Радомира, родился, —
Катары сияли от счастья вокруг,
В лучистых улыбках весь ужас забылся,
И мысль о костре их оставила вдруг.

Их радость была такой искренней, гордой,
Как свежего ветра в пустыне глоток, —
И счастьем их душ, для врагов непокорных,
Она заглянуло и в их уголок.

Счастливая мать на младенца смотрела,
Не в силах промолвить и нескольких слов, —
Она понимала, что время летело, —
Отец унести уж их сына готов.

Стоял Светозар пред ней, слёз не скрывая —
За сына слова в благодарность шептал,
С собою он звал и, помочь обещая,
Хотел, чтобы сын её ласку познал:

«Пойдём же со мной, он тебя ведь не знает!
Тебя не могу потерять!» — он просил.
Её умолял, но судьба её злая
На гибель вела, — не хватало ей сил.

Пэрэйлы, обнявшись, рыдали, — как можно
Родителям дочь на костёр отдавать?!
Пришли Совершенные, было тревожно,
И слабую дочь не пустила всё ж мать.

Их четверо было: Амьель был и Хюго,
Был Паутеван, Светозар и сынок,
Чтоб в связке одной, помогая друг другу,
Его унести, чтоб достать враг не смог.

Привязан был сын на груди Светозара,
Отваром из мака напоен, чтоб спал, —
Его сохранить, отвести от удара,
Чтоб враг никогда не нашёл, не узнал.

Отвесные скалы, ночной мрак и холод,
И спуск по верёвкам со скользких вершин, —
На части прекрасный был мир их расколот,
Но сдаться из них ни один не решил.

Потомок тот славный Великого Рода
Был матерью он наречён Видомир,
Известным там стал для родного народа, —
Боролся со Злом, защищая их мир.

Он долгую сложную жизнь потом прожил,
Достигнув в итоге семидесяти лет,
Известен как Жак де Молэй, — каждый сможет,
О нём прочитать — имя то не секрет.

Последним Великим Магистром стал он,
Главой Тамплиеров, их Ордена здесь,
Служенье ему лишь со смертью оставил,
За Веру их, Совесть и Воина Честь.

Последним главой Радомирова Храма,
Златой Магдалины — их Знаний, Любви,
В сердцах всё живом, исцеляющим раны,
И в душах несомом простыми людьми.

Сожжён был в костре, оклеветан, оболган,
Трусливым и слабым представлен он в мир, —
Приём тот известен, так длится уж долго, —
Так был оклеветан в свой век Радомир…

Был век Тамплиеров недолог, — громила
Их церковь «святая», как еретиков,
И Орден их светлый она раздавила,
Чтоб все их забыли навеки веков.

Катары сначала боролись, но что же, —
Придумала церковь надёжный свой ход:
Пред тем как напасть, объявляла, что может
В живых всех оставить, кто сдаться придёт.

Не мог не сработать тот план, и сжигали
Они Совершенных как мусор, как грязь, —
Костры в Окситании всей запылали,
В пустыню её превратить торопясь…

В Альби, и Безье, и в Минерве — о, Боже,
Толпа крестоносцев чинила террор, —
Под корень всех резав — на ад то похоже,
Да будет им вечный и страшный позор!..

Младенцев и женщин мечами рубили
Посланники церкви до жути «святой»,
Звериной жестокостью нелюди били
Людей, чтоб не выжили в местности той.

«Во имя Христа!» — так напутствовал Папа
И головорезы стремились на них,
Навеки запомни слова их легата:
«Вы режьте их всех, бог узнает своих…»

И тысячи трупов, кровавые реки,
И стаи волков, раздирающих плоть,
Узри и запомни, запомни навеки, —
Скажи же, такой тебе нужен Господь?!

Так, весь Лангедок опустел, обезлюдел, —
Погибло тогда МИЛЛИОН человек,
От тех временах не забудьте вы, люди, —
Деяния церкви запомним навек.

И вышел тот срок, что катарам отмерен,
Чтоб страшную смерть на костре им принять, —
Но каждый из них своей Совести верен,
И Вере своей не посмел изменять.

И мать Эсклармонд дождалась доброй вести, —
Костёр на вершине Бидорты*********** пылал —
Там жив её сын был с отцом своим вместе, —
Они всё ж дошли, и костёр был — сигнал.

Та радость катар не имела предела,
Когда увидали условный тот знак,
С вершины они Монтсегура глядели, —
Теперь всё в порядке, да пусть будет так!

Катары в Храм Солнца пришли на восходе,
В последний чтоб раз насладиться теплом,
Они понимали, что жизнь их уходит,
И с Солнцем прощались все в замке своём.

И пасмурным утром торжественно, важно,
По каменной тропке спускались они, —
Улыбки на лицах людей тех отважных,
В них гордости след и вселенской любви.

Тела измождённы, намокла одежда, —
Был ветер холодный, стоял месяц март,
Но всё же в глазах их светилась надежда
Сильней, чем врагов их смертельный азарт.

Их больше двухсот, Совершенные с ними,
Спускались степенно в последний свой путь,
И Веру свою в своём сердце хранили, —
Их можно убить, но никак не согнуть.

Внизу крестоносцы костёр разжигали,
Сырые поленья дымят, не горят, —
Несчастных катар здесь они ожидали,
Чтоб ад им устроить, как бесы велят.

Кричал на «вояк» сенешаль Каркассона,
От холода злился, не слышно «мерси», —
Он ждал почти год той расправы безсонно************,
И имя его было Хюг де Арси.

В молчании полном катары спускались,
А рыцари молча взирали на них, —
Катар те боялись, — ах, как их боялись,
Не в силах понять Веру Светлую их.

Прошли меж угрюмых колон их катары,
Стоявших с оружием, оставив проход,
Они шли на смерть, но погибнут недаром, —
Ведь память о их никогда не умрёт.

И шла Эсклармонд впереди вереницы,
И волосы вились по ветру её,
Худые фигуры, но светлые лица, —
Улыбка была на лице у неё.

Да, головы гордо подняв, улыбались,
Как будто бы к счастью, не к смерти был путь, —
Катары достойно пред смертью держались, —
Их можно убить, но ничем не согнуть.

О муже с сынишкой она вспоминала,
И знала — увидит их казнь Светодар,
И лишь об одном она свято мечтала, —
Чтоб жизнь сохранили и Веру катар.
 

Радомир и Магдалина. Часть 4