Сам Велезвёзд - волхв молодой, хотя и с бородой: борода золотыми колечками завивается, а глаза у него синие и озорные. То идёт чинно по своему уделу, посох резной важно переставляет, а то вдруг оставит его, да кувырком по траве, ровно дитя, упадёт в шёлковую муравушку, руки раскинет, и глядит в небо. Травы льнут к Велезвёзду, цветочки лазоревые к щекам ластятся, букашки да жучки на ладони заползают – не боятся. А сверху дед Даждьбог по небу в золотой колеснице едет, заметит Велезвёзда - махнёт рукой приветственно. И видимо молодому волхву за молочными облаками, как горит огонь в горниле Сварожьей кузницы. А то вдруг пронесётся по небу Перун на огненной колеснице, метнёт молонью-стрелу в нечистика, поразит его насмерть да громыхнёт победно мечом о щит. Прольются небесные слёзки, напитается Земля-матушка влагой живительной, и сладко-сладко запахнет сиренью да яблоневым цветом. Тогда красавица Лада откроет окошко в своей небесной горнице, вдохнёт сладостный аромат, и захочется ей по Земле погулять. Распустит Богиня свой радужный пояс, бросит конец его на землю и сойдёт гулять по зелёной мураве меж цветущих яблонь.
Раскинется над морем радуга, а детишки велезвёздовы тут как тут – набегут, на радугу залезут – смеются, играют да ножки в море мочат. А если кто сильно расшалится, тут как тут дедка водяной, Мокрей Водяныч, – жезлом своим трезубым пятки защекочет, распугает детишек бородой своей, зелёной да лохматой. Только не боятся его дети, так и норовят за бороду подёргать. Обижается дед, пугает ребятишек, обещая бури и непогоды. Но только возвратится небесная Лада, только взглянет на Водяного, и все обиды он забудет. Хочет Богиня по радуге подняться в свой небесный терем, да детишки не пускают, тянут к ней ручонки. Тогда одарит она детей сладкими яблоками, да и поднимется в свою горницу небесную, свернёт пояс разноцветный, и радуга погаснет.
Смотрит Велезвёзд на детей, усмехается в светлый ус. Недолго ему отдыхать на ласковой травушке, дел у волхва много: вечером нужно ему Солнце красное провожать, светел Месяц, встречать, в небо звёздное глядеть, Велесову грамоту читать. Оттого он Велезвёздом зовётся, что ведома ему звёздная грамота.
Внук Велеса - волхв Велезвёзд, умеет он не только по звёздам читать, он ещё язык животных и растений земных ведает, с Богами совет держит и волю их творит, и всё, что в Книге Вещей по звёздам читает, в песни добрые да сказы мудрые складывает.
Уйдёт с зарёю вечерней Велезвёзд Книгу Небесную, читать, а жена его детишек уложит, да сказки им рассказывает. Не простые сказки – были древние. О Богах и Предках, о Древе Мировом, о Земле-матушке и о Красном Солнышке. И от сказок этих слипаются глазки у детишек, и сны приходят волшебные да добрые. И коты-воркоты, бархатные животы, на печке засыпают, и сам домовой – хозяин, заслушавшись, носом клюёт, - молодость свою вспоминает. А лет-то дедке Домовому, ой, мно-оого!
А вот и сказочка...
УЗЕРВА
Вечерело, и мягкие отблески розовеющего заката ложились на воду. Лёгкая лодочка ловко скользила по волнующейся глади, серебристо поблёскивала боками в розовых волнах.
Споро гребли братья-князья вёслами. Младший, недавно оженившийся, был весел и громогласен, задорно глядел он из-под пушистых ресниц на свою княгиню, что сидела на корме, перебирая яркие осенние цветы. А порой взглядывал на метущиеся волны, на кудрявый бурун от весла, на далёкие острова, приподнимался на ноги и громко кричал:
«У-зе-еееее-р-ва!»
Старший был молчалив и угрюм. Знакомы ему были эти места, и непостоянный нрав реки, и её тайны, так свято хранимые. Он хмурился, глядя на тёмные, тяжёлые облака, что медленно подкрадывались с севера вместе с сумерками.
А Узерва волновалась и румянилась в закатных лучах. А порой плескала волной, и хрустальные брызги падали сверху в лодку, и, словно жемчуг, застывали на запястьях княгини, задорно падали за шиворот младшему брату, и нежно, как самые первые, робкие девичьи поцелуи, касались щеки старшего.
До самого острова проводила дева-Узерва лодочку, и легонько вытолкнула её на берег.
- Благодарим тебя, дева! – громко прокричал младший брат. Старший, молча, поклонился в пояс, снял с пояса топор и пошёл вглубь острова. А Младший ещё стоял на берегу и видел, как вздыхали синие волны, и казалось ему, что он слышит голос Узервы.
На Каменном острове, меж сосен и бёрёз, на самом большом валуне разожгли братья костёр. Наступал Радогощь, княгиня разливала мёд и заплетала в венки рябину и астры. Живые огоньки свечей зажглись на острове, и издали стал он похож на высокий светящийся терем.
И был праздник! И видели в ту ночь на острове Велеса, что замкнул Сваргу серебряными ключами. А дева Осень убаюкала влюблённых своими тихими, дождливыми песнями…
Старшему брату не спалось. Неясный зов от воды тянул, и манил его к себе. Маясь, долго не решался он встать, но всё же поднялся и пошёл к берегу. Тёмная осенняя ночь опустилась быстро, тучи скрыли лики звёзд, и казалось, будто остров накрыт сверху огромным серо-синим одеялом. И, так же, темны были волны, и камни. Но, вдруг, увидел князь на берегу сквозь темноту светящийся образ девы.
Светлоликая, с бездонными синими очами, в очелье из бересты, в серебряном плаще, с длинным до земли русыми косами, ходила Узерва по холодным тёмным камням, и полы плаща её вздымались волнами. Печален был её взор, и песня из нежных уст лилась печальная.
Завороженный, стоял князь и смотрел на деву. Никогда раньше не показывалась она ему в этом образе наяву, хотя не раз видел он её такой во снах, на каком бы острове не спал. Печатью на сердце образ этот навек запечатлелся. Оттого и не женился старший брат, не нашёл он средь земных дев своей судьбы.
Протянул князь к деве руки:
- Краса моя, возьми меня с собою!
Но печально отвечала ему Узерва:
- Не могу я тебя взять с собою. Ждала тебя летом, купальскою ночкой – ты не пришёл. А ныне ждут меня оковы ледяные, сон смертный до весны.
- Тогда и жизнь мне не мила! - в отчаянье крикнул князь. Соколом быстрым взлетел он на огромный валун и прыгнул в бурные синие воды.
Наутро проснулись младший брат с женою, долго кликали и звали старшего брата, молили Узерву, да всё без толку. Голова его была легка и пуста, и чуть кружилась. И казалось, что где-то рядом, то ли журчат хрустальные ручейки, то ли тихо позванивают серебряные колокольчики. Князь открыл глаза и с удивлением великим увидел, что покоится на груди прекрасной Узервы, в чудном Царстве подводном. И не колокольчики звенят вокруг, вздымаются вверх ледяные ключи и светящимися ручейками вплетаются в серебряный плащ девы.
Обласкала князя Узерва, убаюкала, напоила живой, студёной водою.
- Собирайся, свет мой! Вот-вот придёт Марена, закуёт меня в ледяную кольчугу. Тогда не выбраться тебе будет, сгинешь ты, и я от тоски обмелею.
Попрощался князь со своею ладой, проводила она его до бережка, обняла на прощанье... И только отступили нежные волны от берега, как вдали показались хрустальные сани, и грозная Богиня Зимы, опустив в воду ледяной посох, сковала льдом мятежные волны…
Вернулся князь живым и здоровым в свой удел, на радость младшему брату, да жене его, да всем родным. И так-то он весел стал и ликом светел от любви своей счастливой, что все красные девицы, что раньше боялись сурового его вида, стали вдруг с ним нежнее, да ласковее обычного. Особенно одна. До того люб стал ей князь, что пошла она к бабке-ворожее. Та ей и говорит:
-Сильно заклятье любовное на князе – не простую деву он любит, а такую, что вовек не забудешь. Ну да не беда. Опои ты его зельем с сон-травою, будет он спать семь дней и семь ночей, и ничто сон его не потревожит. А проснётся – забудет всё, что с ним допрешь того было.
Так и сделала девица. На пиру княжеском поднесла она старшему брату кубок с сонной отравою, на рушнике расшитом. Весел был князь – каждую-то минуточку вспоминал он свою Узерву, оттого улыбался ясно, а в глазах его светились яркие звёзды.
-Благодарствую, красавица! – произнёс он и до дна осушил кубок. И тут же сморил его вороженный сон.
Металась и билась Узерва подо льдами. Рвались воды наружу, да так сильно, что пробили ледяной панцирь. Пошёл лёд по реке, ледяными глыбами завалило все острова. Никогда раньше не видел народ такого буйства.
Плакала и стонала Узерва, кликала своего ладу. Да всё напрасно – вот уже шестой день крепко спал князь в своих палатах, и во сне видел только лиловый колокольчик сон-травы да слышал его мерный, дремотный звон.
В эту пору пошла молодая княгиня, жена младшего брата, к реке по воду. Бросилась к ней Узерва, окатила волною берег и обратилась девой.
-Помоги мне, княгинюшка! Набери ты в вёдра моей водицы. Омой-напои моего ладу, сними ты с него чары чёрные!
Набрала княгиня полные вёдра воды, да и окатила спящего князя с головы до ног.
И тут же сон его рассеялся, и вместо дурман-травы услышал он звон студёных ключей, хрустальных ручейков, услышал песню любимой своей.
Открыл очи князь, а пред ним его Узерва, слёзки хрустальные рукавом отирает, улыбается!
Тут вошёл в опочивальню младший брат и говорит:
- Ходил я сегодня ночью по облакам гадать, книгу звёздную читать, и слышал звон с небес, да грохот молота. Ведаю: сковал Сварог венцы венчальные!
О ту пору и обвенчался старший брат с девой Узервой. Богата была свадьба, широк был пир в тереме княжеском!
Подъезжала Марена на ледяны санях, сбиралась в дороженьку обратную – вот уж и Масленицу проводили. Только не проехать Богине – лёд на Узерве пошёл. Растопила льды любовь горячая.
Подивилась Марена, да гневаться не стала, поехала в объезд, леса, поля карельские снежком припорашивая.
А по синим озёрам на льдине, как на большом корабле, весело катились молодой князь с девой Узервой, и брызги за их спиной взмывали ввысь сверкающими фонтанами
Весна настала!
Марина Волкова
6 марта 2010 года
