Среди солдатских профессий Великой Отечественной, самая опасная, и пожалуй не менее героическая, должность воздушного стрелка на штурмовике Ил-2. В период войны этот бронелёт был уникальной боевой машиной, не имевшей аналогов ни в одной из воевавших тогда стран. Являясь основной ударной силой советской авиации, он сыграл выдающуюся роль в войне и оказал заметное влияние на ход боевых действий на советско-германском фронте.
Здесь необходимо заметить, что у нас совершенно неверно сформулирован образ героя-летчика. Им, как правило, является истребитель со своим списком побед. А летчики-бомбардировщики и штурмовики незаслуженно отодвигаются на второй план. Однако, тактика советских ВВС, предусматривала использование авиации сугубо в интересах сухопутных войск. Поэтому чем важнее цель, тем нужнее ее разбомбить и тем сильнее её защищает противник. На штурмовика наводятся десятки стволов зенитной артиллерии, а он летит, не вправе изменить уже пристрелянный зенитчиками курс, до тех пор летит, пока не поразит цель. Истребитель все же имеет инициативу - он может отвалить от сильного огня, изменить направление атаки, снова атаковать, другими словами, он как-то может и себя поберечь. А штурмовик беречь себя не может - он обязан прорваться сквозь огонь к цели!
Ремесло стрелка на «горбатом» считалось невероятно рискованным делом, ведь смертность воздушных бойцов была в 2 раза выше, чем возможность сбития штурмовика. Броневой лист толщиной 6 мм защищал только от пулеметного огня при атаках истребителей противника со стороны хвоста. К тому же угол обстрела из крупнокалиберного пулемёта не всегда позволял вести огонь по вражеским машинам, и немцы быстро усвоили, что атаковать «чёрную смерть» нужно сзади снизу там, где очереди стрелка их не могли поразить.
Рассказ старшины Георгия Афанасьевича Литвина.
Это случилось 2 ноября 1943 года, когда 4-я воздушная армия поддерживала керченский десант. Летим с молодым лейтенантом Зиянбаевым, над Эльтигеном дым, видны сполохи взрывов. Падают сбитые самолёты. Мы с ходу сбрасываем бомбы, снижаемся и, стреляя из пушек и пулемётов, проходим вдоль плацдарма. По нам бьют из всех видов оружия с земли, прорываются «мессершмитты», но прикрытие на месте, и мы вырываемся из ада живыми.
При сборе группы наш самолёт, как часто бывает с замыкающими, отстал. Для истребителей противника такие самолёты - подарок. Их сбивают в первую очередь. Первую атаку двух «мессершмиттов» я отбил, но это их не остановило. В наш самолёт попало несколько пуль, повредив самолетное переговорное устройство, поэтому лётчик не мог слышать меня и делать нужные манёвры. К тому же нас прикрывал только один ЛаГГ, хотя и делал это мастерски. Немцы прекрасно понимали своё преимущество. Они парой пошли на наш самолёт, а Зиянбаев почему-то стал уходить на максимальной скорости по прямой - как раз то, что и нужно «мессерам». Я взял в прицел ведущего и, когда он сократил расстояние между нами до ста метров, нажал гашетку. Видимо, попал: «мессершмитт» взмыл вверх, где его сразу настиг идущий нам на помощь ЛаГГ прикрытия. За ведущим вражеской пары потянулся чёрный шлейф. Но, увлёкшись им, я упустил из виду ведомого, а он, воспользовавшись этим, подобрался к нам снизу и завис в мёртвом пространстве, готовый к атаке. Немецкие истребители знали, что бронированный ИЛ-2 можно было поразить только с близкого расстояния; знали и то, что его турельная установка имеет ограниченный угол стрельбы. Для его увеличения необходимо чёткое взаимодействие лётчика и воздушного стрелка.
Опасность всегда страшна своей неожиданностью. Раз «мессер» завис под нашим «подбрюшьем», это конец. Мелькает бредовая мысль: стрелять через фюзеляж своего самолёта. Конечно, можно перебить тяги рулей и тогда точно - хана. Но эти тяги, да и всё остальное, вот-вот перебьёт «мессер»... И я, прицелившись примерно, прошил пулемётной очередью фюзеляж своего самолёта. Зиянбаев, посчитав, что самолёт достала очередь незамеченного им немца, моментально скользнул влево. Это нас спасло: короткая очередь «мессершмитта» нас не задела, но зато он напоролся на мою длиннющую очередь. Немецкий самолёт перевернулся через крыло и рухнул вниз...
Я, с ужасом посматривая на изрешеченный фюзеляж, решил проверить, не задеты ли тяги рулей, иначе при манёвре они могут оборваться. К счастью, всё оказалось в порядке. ЛаГГ то и дело возникал надо мной, и летчик делал рукой знаки, будто что-то хотел нам сообщить. Но что именно, мы узнали только на земле. Дотянули до своего аэродрома. Сели благополучно. Зиянбаев зарулил на стоянку. Я заметил, что сопровождающий нас ЛаГГ приземлился перед нами. Мы с Мансуром вылезли из кабин, посмотрели друг на друга, на развороченный фюзеляж самолёта и побрели на командный пункт. У входа стояли командир и истребитель Владимир Истрашкин, который прикрывал нас. Зиянбаев доложил о выполнении задания, а я не очень связно - о мёртвом пространстве, повреждённой машине, «мессерах». «Hичего, машину исправим»,- похлопал меня по плечу командир. «Молодец! Лихо срубил «месса»!» - обнял меня Истрашкин.
Из нашей шестёрки ИЛов на аэродром вернулись только три машины...
Автор выпуска: Дмитрий назаренко
Текст читает: Сергей Горин
Звуковое оформление: Артём Карев
