Его Величество Случай и в мирной жизни пользуется признанием, а на войне вообще играет главную роль. Конечно, можно себе представить, будто случай – это лишь логическое продолжение наших поступков, однако, находясь на грани жизни и смерти, когда многое зависит не лично от тебя, а от твоих товарищей, прозреваешь – все мы заложники тех обстоятельств, которые часто даже неподвластны нашему пониманию…
Летом 44-го меня сбили, а дело было так. Мы получили приказ сопровождать «горбатых» под Шауляй. Там железнодорожная станция была, километров тридцать от фронта, на которой немцы сгружали танки – готовили удар. «Илы» летали долбить эту станцию, а мы вчетвером, на истребителях Ла-7 их сопровождали. Штурмовики идут к цели, прижавшись к земле, низко, а там леса горели – дым стоял коромыслом. И пара наших «лавочкиных» в этом дыму нас потеряла, мы остались вдвоем прикрывать шестёрку «летающих танков». Перед атакой «Илы» взмывают, и потом начинают работать. Пока они крошили фрицев, мы на небольшой скорости крутились рядом и тут я неожиданно увидел больше десятка «фоккеров», вывалившихся из облаков прямо на нас. Только успел предупредить командира, как смотрю, по плоскости идут шнуры. У немцев были белые трассы, а у нас – красноватые или розовые. Самолёт мой загорелся. Помню, подумал: «Вот так люди и погибают: самолет пылает, а я в кабине сижу». И потом в памяти сохранилось только, как я уже в воздухе лечу без самолета. Кольцо взял – «Раз!». Парашют раскрылся, и аэродинамический удар совпал с моим приземлением. Сильно отшиб ноги... Еще бы секунды две, и уже не хватило бы высоты, разбился бы насмерть.
Кое-как оклемался, парашют собрал, в кусты оттащил, смотрю – сарай и немцы стоят, человек пять с винтовками. И смотрят на меня, а я значит на них... Я как «шуранул» в лес, бежал, и на себе гимнастерку гасил. Она ж х/б, тлеет. Ну, я удрал – преследования не было. И в этот момент опять штурмовики пришли. Вторая группа – другая. Мне из лесу была видна разгрузочная площадка. Воют, стреляют так, что я даже залег, снаряды рвутся. Улетели. И я запомнил направление – куда они пошли... Прикинул расположение и двинул – делать то нечего. Встречались немцы, а я убегал от них. Я тогда спринтер был тот еще... Рекорды ставил.
И вдруг я перестал видеть, не вижу ничего – обгорел. Как потрешь глаза, пальцами откроешь – вроде видно. И вот с одним глазом, левым, и шатаюсь по лесу. Вдруг слышу какой-то шум, смотрю тропинка недалеко от дороги. Я опустился, сижу и жду. Смотрю три человека – немцы идут по тропинке. Ну, думаю, что делать: «Стрелять, не стрелять?» И перед ними я встал… Представляете, какие у них глаза сделались. Да пока они удивлялись, я развернулся, и в лес дунул. Вслед «Хальт, хальт!», постреляли... Да все обошлось.
Три дня по лесу шастал, старался всё время выдерживать курс на восток. А на четвертый день наткнулся на шоссе. Дорогу перейти надо, а движение интенсивное – немцы часто ездят. А за дорогой пшеничное поле. Ну, думаю, отложу переход до вечера, когда движение уменьшится. И отошел немножко, и заснул у березы… Просыпаюсь – шум какой-то. Открываю рабочий глаз, а уже раннее утро. Проспал значит. Ну, я плюнул и пошел к дороге. Гляжу – вроде нет никого. Пшеница невысокая была, практически открытое место. И я ползком... Ползу, и вдруг вижу – проволока. Я влево по проволоке, смотрю, мина стоит круглая. И к ней провода. Тут я догадался, что это минное поле. Нашел разрыв... Потом опять проволока. Я так три ряда прополз. Когда к своим пришел, и рассказал, что там все заминировано, майор, который меня встретил, сомневался:
«Как ты, прошел? Наши там ходили – подорвались».
А если бы я пошел вечером или ночью, не боясь, что меня увидят, в полный рост – точно бы подорвался. А так, ползая, нарвался на эту проволоку.
В общем, кончилось поле, и вышел я к реке ДубИса – приток Немана. Строго на юг идет. Бреду по кустам к берегу, маскируюсь, мало ли ведь немцы увидеть могут. Срываю горсть рябины, – четыре дня не ел. И вдруг слышу мат. Смотрю, две коровы влезли в речку, а за ними паренёк, лет двенадцать, наверно он их пас… Я говорю: «Иди сюда».
Он в шоке. Видок у меня конечно: морда черная – обгорелая, не бритая, весь в грязи, в руках пистолет. Он и убежал. Я кричу вдогонку: «Куда бежишь? Где русские?»
Он выглядывает: «Русские, – говорит, – на том берегу».
Я оказывается, пока на парнишку не наткнулся, долго шел вдоль линии фронта. Компаса не было, планшет в самолете сгорел. Реку форсировал и вышел прямо на котлы, в которых яблоки варят, это оказался первый артиллерийский Краснознаменный полк. Как они назвались, так я и записал. Понимал, что мне придется объясняться, как, когда и где я перешел фронт. Девчонки-санитарки пяток уколов мне сделали, забинтовали. Я присел на пень и… свалился. Лежу, встать не могу, всё – кончились мои силы...
Сначала меня в медсанбат, там опять перебинтовали, потом в Паневежис, потом в Даугавпилс. Там была база отдыха. Ну, в общем, вылечился. Дали мне шинель солдатскую, шапку, сапоги не по размеру. И в полк.
Автор выпуска: Дмитрий Назаренко
Текст читает: Сергей Горин
Звуковое оформление: Артём Карев
