Мои родные в годы Великой Отечественной войны.
Михаил Афанасьевич Захаров.
Из воспоминаний моей бабушки – Андреевой Веры Афанасьевны (до замужества Захаровой).
Михаил (родной брат моей бабушки Веры Афанасьевны Андреевой) родился в 1917-м году в деревне Сеглицы Плюсского района Псковской области в семье Афанасия Захаровича и Александры Захаровны Захаровых. Из девяти родившихся у Афанасия и Александры детей, выжили только трое: Вера – старшая дочь, Настя – средняя дочь и Михаил – младший сын.
Перед войной Миша был призван в армию. Служил в пограничных войсках. Однажды, Михаил, находясь в дозоре, обнаружил нарушителя границы, стал его преследовать. Нарушитель начал отстреливаться и ранил Мишу в ногу. Но несмотря на ранение, Михаил задержал его. Из-за ранения Михаила комиссовали из армии раньше срока.
У Афанасия и Александры Захаровых (моих прадедов) был большой дом с огромным двором под одной крышей, один из красивых и богатых домов в деревне и чудесный сад. Александра в молодости была красивая, коса толщиной в руку, очень чистоплотная, всё лежало на своих местах, все вымыто, вычищено, приготовлено. В доме вышиты скатерти, подзоры, полотенца, на окнах кружевные занавесочки. Афанасий был работящий, с утра до ночи трудился, хозяйственный, домовитый и очень любил детей.
Началась война. В июле 1941 года в деревню Сеглицы пришли немцы. Деревня оказалась на оккупированной территории.
Жилось трудно.
Однажды был такой случай.
Над деревней был воздушный бой. Сражались наши самолёты с немецкими. Наш самолёт подбили, но летчики остались живы. Дом у Афанасия и Александры Захаровых был крайний в Слепом краю деревни (еще было два края Драничин и Большой, до войны в деревне было 300 домов), рядом низина, за ним лес. Афанасий и Александра обедали. Вдруг к ним постучали. Афанасий открыл дверь и увидел двух лётчиков. Они попросили поесть. Афанасий впустил их в дом, посадил за стол. Александра дала им поесть. И, вдруг, видят в окно - к ним идут немцы. Кто-то из них, видимо, увидел куда вошли лётчики.
Лётчики спросили: - Куда нам деться, отец?
Афанасий ответил: - Сейчас я вас выведу, сынки.
Дом большой, длинный коридор, затем хлев, большой двор, который выходит в сад. Пока немцы шли по полисаднику, Афанасий успел вывести лётчиков через двор в сад, а там низина, и лес. Они убежали. Александра быстро убрала лишние ложки. Вдруг, увидела оставленную лётчиками сумку-планшет. Пока немцы входили, она быстро забросила его за печку. И Захаровы сели за стол, как бут-то обедают вдвоём.
Вошли немцы: - Где лётчики?
Захаровы: - Не знаем, мы никого не видели.
Немцы не поверили, стали орать и требовать выдать лётчиков. Затем стали бить Афанасия и Александру. Их очень сильно избили, Александра лежала на полу без сознания. Афанасий прибежал к старшей дочери Вере босиком, весь избитый и говорил, что мать убили. Когда Вера прибежала, увидела на полу всю избитую, без сознания, свою мать. Но она была жива. А лётчики сумели уйти.
Михаила не взяли в действующую армию из-за недавнего ранения (после него он хромал). У него в Сеглицах была девушка, которую он очень любил. Должны были пожениться, но помешала война.
Кого из деревенских мужиков не взяли на войну, ушли в партизаны. Михаил тоже ушёл в партизаны. По заданию приходил по ночам в деревню. В один из приходов, Мишу выследили, поймали, очень сильно избили. Но он никого не выдал. Его посадили в машину (в кузов) с двумя конвоирами-немцами и повезли в Николаево (Фиафилову пустынь). Это 5 км по грунтовой дороге до Киевского шоссе, где надо переехать по мостам три небольших речки и 3 км по трассе. Там возле церкви был лагерь за колючей проволокой, где содержали пленных. Не доезжая до Киевского шоссе, у речки Омуги взорвали мост и его ремонтировали местные жители, которых согнали немцы. Машина остановилась, и немцы-конвоиры пошли посмотреть, как идут работы. Миша в это время спрыгнул с машины и бросился в болотную топь, спрятался за кочку. По нему начали стрелять, но не попали. Немцы побоялись идти в топь. Миша отсиделся, ночью вышел и убежал в лес к партизанам.
Он вновь и вновь приходил в деревню с заданием. Однажды его опять выследили. На этот раз отец спрятал его в сарае, в сене.
Афанасий поехал к Мишиному другу, с которым Миша познакомился незадолго до войны, с просьбой помочь спрятать Мишу. Мать отговаривала его от этого, но Афанасий не послушался. А тот оказался предателем и привел в дом немцев. Все удивились, как он на чисто немецком языке разговаривал с немцами.
Немцы потребовали выдать Мишу, сильно избили отца с матерью, но они не выдали его. Тогда немцы согнали всех жителей деревни, впереди поставили Мишиных сестёр - Веру с четырьмя детьми (Тоней, Геной, Галей и Люсей) и Настю и сказали, что если отец его не выдаст, они всех его родных расстреляют. Тогда Миша вышел сам.
Отец сказал ему: - Миша, зачем ты вышел, мы бы тебя спрятали?
Миша ответил: - Прости, отец! Пусть лучше меня одного расстреляют, чем всю семью!
Его сразу при всех стали избивать, колоть штыками. Мать потеряла сознание. После издевательств, его закрыли в сарае. Вера ночью, тайком приползла к нему. «Он был весь исколот» - рассказывала моя бабушка Вера.
Вера попросила Мишу, показать свои раны.
- Не надо сестрёнка, тебе будет плохо – сказал Миша.
Вера настояла.
Миша показал ноги.
Вера: - Братик, как ты терпишь?
Миша: - Это еще что, сестрёнка, ты бы видела тело, вот там беда.
Он не мог даже пошевелиться. Бабушка говорила, что на нем живого места не было.
На утро его, чуть живого, посадили в машину, чтобы вести в Николаево. Его поставили в кузове и держали стоя, а кругом сидели немцы со штыками и при каждой качке машины он натыкался на штыки конвоиров. У моста через Омугу опять была заминка, но бежать он уже не мог, он еле держался на ногах. Не доезжая Николаева немецкий офицер не выдержал его мучений, остановил машину и выстрелил Мише в лоб. Мишу выбросили из машины на обочину и прикрыли ветками. Это был ноябрь 1941 года.
Мать с отцом не знали, что Мишу убили. Они надеялись, что Миша жив.
Через год в ноябре 1942 года, какой-то Сеглицкий мужик нашёл останки Миши. Отец узнал его по хромовым сапогам, которые сам шил для сына. Собрали в скатерть косточки и похоронили на Родовом кладбище в Сеглицах. Мише было 24 года.
Афанасия сразу после похорон «хватил удар», отнялся язык. Через месяц в конце декабря он умер. Вера (моя бабушка) очень сильно плакала. Она очень любила отца и брата. Она была беременна на 9-м месяце. Из-за переживаний, у неё раньше времени начались схватки, она не могла разродиться. Её спасла деревенская повитуха – баба Дуня. 4 января Вера родила своего пятого ребёнка - младшего сына Виктора.
В документальной повести о разведчиках-диверсантах Игоря Борисовича Лисочкина «Бой за линией фронта» приводится письмо Ивана Яковлевича Андреева (родного брата моего деда Александра Яковлевича Андреева) к своему брату в Ижевск:
«Дорогой брат Василий Яковлевич! Трудно нам жить, противно смотреть на фашистов, которые оскверняют родную землю, издеваются над русскими людьми. Если ты жив, всё отдай для быстрейшей победы над врагом. Фашисты расстреливают тут людей при малейшем подозрении, за связь с партизанами. Немцы из нашей родни расстреляли зятя Степу, племянника Шуру, сестру Наташу и зятя Митю, дядю Васю Окунёва с женой и их сына Гену. В папу стреляли, когда он убегал в лес. Он упал, и немцы думали, что убили его. Поэтому он остался жив, но сейчас болеет. Мама плачет день и ночь, не знает, что с Павлушей, Колей, Марусей и тобой. Фашисты убили Стёпу Зыкова – нашего соседа, убили Сашу Марулина, убили Мишу Захарова. Это только по нашей деревне, а ведь так - везде. Я это письмо пишу тебе из партизан…»
«Это письмо имело в дальнейшем свою интересную историю. На самолёте из 5-й партизанской бригады оно было переправлено на Большую землю и доставлено в Ижевск. Брат Ивана Яковлевича Андреева Василий Яковлевич прочёл его на заводском митинге, и рабочие поклялись не покидать своих цехов до тех пор, пока не будет завершён важный фронтовой заказ. Затем письмо было передано на фронт – второму брату И.Я.Андреева Павлу Яковлевичу, а оттуда – его сестре Марии Яковлевне в блокадный Ленинград.»
