Начало здесь
В один из вечеров, когда мы чистили рыбу на берегу реки, к нам подплыла старая женщина в долблёнке, так здесь называют лодку, выдолбленную из цельного бревна. Мы помогли ей вытащить лодку на берег.
— Авгарат бикэл, — поприветствовала она нас по-эвенкийски.
— Здравствуйте, — ответили мы, с интересом рассматривая её.
— Давно плыву, одыхать нада, кушать нада, нащёвку нащивать нада.
Женщина была одета в национальные одежды, обильно украшенные всевозможными ремешками, ленточками. На шее висело громоздкое ожерелье из зубов и когтей животных.
Она стала доставать из лодки свою поклажу: кожаные мешки, оленьи шкуры, грубые не обработанные для подстилки и выделанные, мягкие, которыми можно накрываться как одеялом. Среди её вещей мы увидели большой кожаный бубен и другие, странные и неизвестные нам предметы. Мы помогли ей. Она начала располагаться на ночлег прямо здесь на берегу, недалеко от лодки.
— Вы что, прямо здесь ночевать собираетесь? — удивились мы.
— Здесь канешна, — ответила она.
— Зачем же здесь, пойдёмте наверх, к избушке. Там комаров меньше и теплее. У нас ужин почти готов, осталось только рыбу обжарить, — предложили мы.
Встреча в тайге с человеком всегда радостное событие. Но это была не просто старушка, а видимо, шаманка. Это вызвало в нас ещё больший к ней интерес.
— Ая бойе, пайдём, — сразу согласилась она.
— Бабушка, мы не понимаем по-эвенкийски, что такое ая бойе?
— Харашо, значит, друг, пайдём.
Мы взяли её вещи и поднялись к избушке. У нас уже была готова жидкая похлёбка из сушёной картошки, лука и моркови. Добавили в неё крупу. Быстро зажарили в противне рыбу. Подвесили в котелке воду на чай. Старушка тоже достала свои припасы и положила на общий стол. Это было вяленое мясо какого-то животного.
— Что это? — спросили мы.
— Орокон, ала-ала. Оленёнок, сладкий, вкусный, — добавила по-русски.
— Скажите, как к вам обращаться, как мы вас можем называть?
— Агды можна, Ягды можна, — был ответ.
— А по-русски?
— Гром гремел, гроза, огонь, сверкала молния. Я родилась. Агды, ягды, — сказал амикан, дедушка. Так и зовут, кто Агды, кто Ягды, адинакава.
— Агды, гроза значит, Ягды — молния, красивое имя.
— Жаль, что у нас не дают имена таким образом. Я родился в декабре, мог бы носить имя Мороз или Снег, здорово.
— Если я в июле родился — меня могли Малиной назвать, или Облаком, — засмеялся Витя.
— А у нас простые имена, Витя и Саша, представился он нашей новой знакомой.
После ужина и чаепития мы задали вопрос, который нас очень интересовал.
— Ягды, у вас бубен и другие принадлежности, скажите, вы шаманка?
— Шаманка, да.
— Куда вы направляетесь, если не секрет?
— Тайга, стойбисе. Канакан умер, ребёнок. Харанить нада, дуса к Верхним людям правазать нада.
— От чего умер ребёнок?
— Бувкэвун ягада ел, атрава ел.
— А душу, к каким людям отправлять, — не поняли мы.
— К Верхним людям.
— Что это за люди, в верховье реки живут?
— Нет, верху, там, — показала она глазами вверх.
— Ягды, какие же там живут люди? Там только звёзды, — улыбнулись мы.
— Везде зивут люди.
— Что, и внизу живут?
— И внизу зивут.
— Как же там они живут, что делают? — удивились мы.
— Внизу плацют, верху смеюца.
— Что же получается, мы посередине живём?
— Ага, мы пасиридине.
Эта старая шаманка вдруг напомнила мне деда Фрола. Он тоже говорил про какие-то невидимые миры. Наверное, старые малограмотные люди все одинаково заблуждаются и верят в одни и те же сказки, решил я.
— Ягды, скажите, когда умер ребёнок?
— Всера, я сразу поплыла.
— Как же вы узнали, что он умер? По рации вам передали?
— Сама увидала.
Интересно, дед мне неоднократно говорил, что видит чего-то. Эта шаманка тоже говорит, что сама увидела, очень странно это всё. Я вдруг почувствовал какую-то мистическую связь между этой старой шаманкой и дедом Фролом.
— Ягды, скажите, место, где мы находимся, называется Кэвэдэ. Что обозначает, как переводится? Мы спрашивали каюров, они не сказали нам. А вы знаете?
— Кэвэдэ и всё. Так гаварите. Вам не нада.
Так и не сказала она ничего. Наверное, эвенки не желали раскрывать нам какую-то тайну. Возможно, это было связано с тем, что, примерно, в километре отсюда было несколько эвенкийских могил в тайге?
Сейчас я понимаю, что место это было необычным, возможно, священным для коренного населения. А мы были чужими, пришлыми людьми здесь.
— Ягды, жизнь человека, его судьбу вы можете увидеть?
— Магу.
— Про нас, например, вы можете что-нибудь сказать?
— Зить долга будити.
— Это понятно. Скажите, как будем жить, с кем? Будут у нас жёны, дети?
— Аси будит, канакан будит. Зена будит, дети будит.
— Как определить, как узнать нам своих будущих жён?
— Как зенитесь, так узнаете, кто васы зоны.
Хитрая старушка оказалась, на первый взгляд и не подумаешь. Ни на один вопрос, касающийся нас, не ответила прямо. Значит, ничего она не видит и не знает.
— Ягды, на бубне вы нам можете что-нибудь сыграть? — не унимались мы.
— На Бубне не играют.
— Интересно, что же с ним делают? Я видел по телевизору, играл шаман.
— С бубном расгаваривают.
— А на комузе играют? У меня есть комуз, я играю на нём.
Я достал комуз и начал играть. Ягды прикрыла глаза, слушала. Я почувствовал, что все моё тело, как иголками стало покалывать, от головы к ногам пошли вибрации. Я играл, мелодия рождалась сама, помимо моей воли. Правая рука выводила ритм, будто ею кто-то управлял. Так хорошо у меня никогда не получалось. Когда я закончил играть, Ягды ещё какое-то время сидела с закрытыми глазами.
— Давно шаманом был, — сказала она, спустя какое-то время.
— Кто был шаманом? — не понял я.
— Ты был шаманом.
— Ягды, что вы такое говорите, как я мог шаманом быть? Когда? Мне ещё нет восемнадцати лет, я что-то не припомню, когда был им. Да, играл на комузе, в Горной Шории, но шаманом там не был.
— Давно был, оошень давно, многа назад.
Тогда я ничего не понял, я даже понятия не имел о реинкарнациях.
— Ягды, скажите, я кем был? — спросил Виктор.
— Никагда не был шаманом.
— А кем, кем был, скажите? — в голосе его чувствовалась обида за то, что шаманом он не был, никогда. Мне стало смешно, я улыбнулся.
— Семля пахал, серна сажал.
— Крестьянином что ли, — недовольно уточнил он.
— Карова пас ещё, — добавила Ягды.
— Ягды, сейчас, в этой жизни, кем я буду работать, можете сказать?
— Магу, нащяльникам будис.
Виктор был доволен, он всегда хотел быть начальником каким-нибудь.
— Ягды, мне тогда тоже скажите, кем буду я?
—Ты не будис нащяльникам, ни смозез, сам ни захоцис.
— Кем же быть мне придётся?
— Многа будис. Дерева работать, канакан работать будис.
Тогда я не понял ничего. Прояснилось это для меня спустя, примерно, двадцать лет. Позже, когда я вспоминал нашу беседу с шаманкой по имени Агды-Ягды, мне становилось очень стыдно за свою наивность.
Ночевала Ягды в палатке, которая служила складом, положив на землю грубые шкуры, накрывшись мягкими. Утром, когда мы встали, её уже не было.
