Начало здесь
После случая с банкой варенья мать несколько дней дулась на меня.
— Я, Витя, от тебя такого не ожидала, — заявила она, прекрасно понимая, кто был виновником этого неприятного инцидента.
— Мамоцька, я зе не хотель, — пытался оправдываться я. — Оно сямо тяк полуцилось…
— Не говори ерунды, — возражала мать. — Ты же умный ребёнок и должен понимать, что хорошо, а что плохо…
— Мамоцька, ну, пласти меня.
— Ты пойми, сынок, в какое положение ты поставил свою бабушку. Она ведь от всего сердца хотела нас всех угостить вареньем, а что вышло?.. Тем более ты знаешь, какие отношения у твоего папы с нашей бабушкой.
Конечно, всё это я прекрасно понимал, но, как говорится, что случилось, то случилось. Между прочим, размышляя над этим случаем, я вдруг осознал, что в том, моём мире, такой вот инцидент был бы полнейшим абсурдом, а точнее, он не произошёл бы никогда. А всё потому, что таких вот глупых анекдотов никому бы и в голову не пришло рассказывать, а у слушателя никогда в мозгу не возникла бы картинка данных событий.
“Вероятнее всего, — рассуждал я, — это было результатом умственной, а главное, энергетической деградации всего общества, которое и способствует проявлению тех или иных качеств в человеке и неизменно влияет на его мысли и поступки. Находясь среди людей, которые не стремятся к духовному развитию, ты и сам волей или неволей начинаешь думать, как они, и неосознанно совершать аналогичные неадекватные действия”. Что ж, для меня это послужило уроком, и я установил для себя ещё одно жёсткое правило: контролировать свои мысли и поступки не только когда нахожусь в обществе чужих людей, как делал это в детском саду, но и в любое другое время.
Кстати, после того, как из нашей группы исчез Гришаня, я почувствовал себя немного спокойнее. Ничего аномального у нас больше не происходило, и жизнь, казалось, потекла более гладко, без каких-либо эксцессов. Следуя данному самому себе обещанию, я, тем не менее, приучился ежеминутно держать под контролем всё, о чём думаю, и не давал себе полностью расслабиться нигде. Однако не зря существует в нашей Вселенной закон, который озвучил русский учёный Ломоносов, и который гласит: “Если где-то убыло, значит, где-то прибыло”. Действие этого закона я ощутил спустя, приблизительно, пару месяцев после того, как спецслужба забрала Гришаню. Я, честно говоря, уже начал забывать про нашего толстячка, но, видимо, он обо мне помнил хорошо. Так вот, проявился этот безобидный, казалось бы, закон в том, что теперь, чуть ли не каждый раз, когда я спал, будь это дома или в садике, мне начал сниться, практически, один и тот же сон. Я выучил его уже наизусть и мог бы рассказать в деталях все его подробности. Тем не менее, даже прекрасно зная, что именно произойдёт в следующую секунду, я снова и снова испытывал те же самые эмоции, которые возникли в моей душе в самый первый раз.
Снилось мне, будто сижу я в большом кресле посреди какой-то комнаты, все стены которой от пола до потолка заставлены объёмными книжными шкафами старинной работы с множеством разнообразнейших книг. Сон был настолько реалистичным, что мне кажется, я даже чувствовал пыльный запах этих старинных фолиантов, бесчисленными рядами разместившихся на толстых деревянных полках массивных шкафов. В руках я держу какую-то большую книгу, которую, видимо, я хочу прочесть. Что это было за издание, не знаю, так как на обложке названия почему-то не было. Ещё не успев открыть первую страницу, я вдруг слышу за дверью чьи-то тяжёлые шаги, звонким эхом разлетающиеся по гулкому коридору. Эти шаги мне почему-то кажутся знакомыми, и я знаю, что с этим человеком, который уже подошёл и стоит за моей дверью, связано что-то не очень приятное. Шаги на некоторое время замирают, будто неизвестный всё ещё раздумывает: входить ко мне в комнату или нет. Моё сердце тоже замирает. Оно, сжавшись в комочек, точно испуганный щенок, с трудом делает несколько необходимых мне ударов, будто так же, как и я сам, прислушивается ко всему происходящему за пределами комнаты. Секунда, другая, третья… и вот: “Бум, бум, бум…” Мой маленький моторчик вновь оживает, но теперь он стучит гораздо чаще, чем нужно. Вместе с моим сердцем оживает и незнакомец. Он, точно учуяв звуки, доносящиеся из моей груди, крадучись, открывает дверь, но за мгновение до того, как его силуэт вырисовывается прямо передо мной, я уже чётко понимаю, кого именно сейчас увижу. Думаю, вы тоже догадались, что в комнату вошёл тот самый человек в сером костюме — Серый маг. В его руках я вновь увидел чёрную гадюку.
Несмотря на то, что змея была какой-то вялой, а её кожа болезненно тусклой и, скорее, напоминала кусок толстого чёрного шланга, безвольно повисшего на руках у хозяина, я инстинктивно поднимаю свою книгу, словно бы отгораживаясь от незваного визитёра. Слишком уж хорошо врезались в мою память те чувства и эмоции, когда мне вплотную пришлось столкнуться со слизкой, извивающейся тварью, обвившей моё тело. Вот только Серый на этот раз не проявлял никаких признаков агрессии. Взгляд мага был по-прежнему сух и неприятен, но в нём не было той ненависти и злобы, которые кипели во время первой нашей встречи. В его глазах, скорее, отражался какой-то вопрос, но что он хотел у меня спросить, оставалось загадкой. Каждый раз, постояв так в раздумье, мужчина разворачивался и уходил, так и не проронив ни одного слова, а я всё сидел, в недоумении глядя на закрытую дверь, пока моё подсознание не перебрасывало меня в какое-нибудь другое место.
В отличие от других снов, которые я иногда даже не помнил, этот был настолько реалистичным, что, просыпаясь, мне иногда казалось, будто я действительно этой ночью побывал в каком-то другом измерении, где вновь встретился с этим непонятным субъектом. Всё это дало повод для новых размышлений. Что хочет от меня Серый маг, который, как я был уверен, перевоплотился в тело Гришани? Зачем он изо дня в день, а точнее из ночи в ночь, появляется в моих снах? Что же происходит с нашим вредным самолюбивым толстячком в специнтернате, если ему приходится являться ко мне в своём истинном обличье? Одно я понимал, что агрессия, которая жила в нём раньше, теперь сменилась чем-то совсем непонятным.
— Лариса Борисовна, — голос нашей воспитательницы прервал мои размышления. — Скажите, у вас дома всё в порядке?
Мать сидела передо мной на корточках. Её розовый берет съехал на затылок, а на лбу выступили капельки пота — в саду в марте месяце топили ещё очень жарко. Она прекратила натягивать на меня курточку и подняла взгляд на Алевтину Васильевну.
— Да, вроде бы всё в порядке, — удивлённо ответила мамочка и вновь посмотрела на меня, только теперь уже более внимательно. — А что случилось? Почему вы спрашиваете?
— Дело в том, — вкрадчиво попыталась объяснить воспитательница, — что Витенька последнее время очень… — Она запнулась, подбирая слово. — Задумчивый, что ли. Он и так был не очень общительный с ребятами, а сейчас вообще замкнулся в себе. Общается лишь с Лидочкой и то не очень часто. Вот мы и подумали, что…
— Что у нас дома что-то происходит? — закончила мать мысль Алевтины Васильевны.
— Ну да, — подтвердила та. — Должна же быть какая-то причина…
— Может и должна, — вздохнула родительница, пожимая плечами, — но конкретно в нашей семье её нет. У нас дома всё в порядке, а если Витя и не общается ни с кем, так, может быть, ему просто неинтересно с этими детьми. Вы же знаете, что он у нас мальчик одарённый. Возможно, ему было бы интересней с более старшими ребятами.
— Но мы, к сожалению, не имеем права переводить ребёнка в старшую группу, если он младше по возрасту, — грустно возразила воспитательница.
— Ну, тогда будем считать, что ничего серьёзного не происходит.
— Ладно, раз у вас всё нормально, тогда пусть всё остаётся как есть, — нехотя согласилась Алевтина Васильевна.
— Пусть остаётся, — вслед за ней повторила родительница.
Мы вышли на улицу. За день, набирающее силу весеннее солнышко, немного потрудившись, заметно уменьшило величину сугробов, созданных по обочинам тротуара заботливыми дворниками. Пешеходные дорожки уже очистились от снега, но кое-где ещё оставались лужицы, которые к вечеру ещё превращались в скользкие ледяные кляксы. Мать, не спеша ведя меня за руку, спросила:
— Витюша, скажи, у тебя правда всё в порядке? — она пыталась сверху вниз заглянуть мне в глаза. — Ты ведь действительно последнее время какой-то грустный и задумчивый. Может, ты чего-то боишься? Тебя в садике никто не обижает?
— Неть, — тут же ответил я, чтобы, не дай Бог, моя родительница не напридумывала себе чего-нибудь несуществующего.
— Тогда что с тобой? Что тебя беспокоит? Ты можешь маме сказать?
— Всё халасо, — постарался как можно веселее ответить я и улыбнулся. — Плосто иногда взглуснёца и всё.
— Ладно, горечко моё луковое, — вздохнула мать. — Давай в магазин зайдём, хлеба купим да к чаю чего-нибудь.
В продуктовом магазине с названием “Юбилейный”, в который мы зашли, было много народу. Люди после смены так же, как и мы, заходили, чтобы пополнить запасы продуктов. Я при посещении этой торговой точки всегда просил мамочку купить мне берёзового сока, который, как и другие виды соков, наливали из больших конусообразных ёмкостей. Не стал я лишать себя удовольствия и в этот раз, тем более, что стоил стакан такого напитка всего восемь копеек, и это никак не отражалось на бюджете моих родителей.
У отдела “Соки-воды” было людно, впрочем, как и во всех других отделах гастронома в это время. Чтобы, чего доброго, меня не затоптали, я прислонился к стенке прилавка, крепко сжимая руку родительницы. Когда подошла наша очередь, мать, как обычно, заказала стакан берёзового сока для меня и стакан томатного сока для себя и, пока толстая тётка в белом халате и стареньком клеёнчатом переднике наливала нам напитки, полезла за кошельком в карман. Я знал, что она не носит его в сумочке, так как боится, что сумку могут разрезать и украсть деньги. В этот раз, однако, что-то пошло не так. Мать залезла рукой в один карман плаща, потом в другой. Затем проверила содержимое сумки.
— Женщина, с вас восемнадцать копеек, — требовательно заявила продавщица, пододвигая в нашу сторону стаканы.
— Да где же он? — бормотала родительница, на некоторое время позабыв про всё вокруг. Её лицо покраснело от волнения, и на нём отразилась непривычная для меня растерянность.
— Женщина, вы будете платить? — настаивала толстуха. — Вас люди ждут.
— Да-да, то есть, наверное, не надо сока, — грустно ответила мать. — У меня кошелёк украли.
— Повнимательнее надо быть, гражданочка, — недовольно проворчала продавщица, отодвигая стаканы с соком в сторону. — То буду, то не буду… Следующий…
Мы отошли в сторонку к большому окну, за которым было уже совсем темно, и мамочка снова просмотрела все возможные места, где мог лежать кошелёк.
— Куда ж я его положила? — шептала она, а у самой на глазах выступили слёзы.
Для решения проблемы, мне ничего не оставалось, как просканировать её голову. Быстро справившись с задачей, я понял, что кошелёк она положила именно в карман плаща, а раз его там нет, то его явно кто-то вытянул. Карманы у матери были довольно глубокими, и выпасть оттуда кошелёк просто не мог.
— Там же целых пятнадцать рублей было! — продолжала сокрушаться мать, вытирая платочком слёзы.
Был бы я постарше, годков хотя бы на пять, я бы, наверное, смог по горячим следам отыскать похитителя, но в два с половиной года для меня это было ещё нереально. Поэтому единственное, что я сделал, это отождествил деньги, лежащие в мамочкином кошельке с маленькой змеёй. Меня даже самого трухнуло, когда чётко представил эту слизкую гадину. Что ж, пусть будет для грабителя небольшой сюрприз.
Однако я даже представить не мог, что прямо сейчас же лично смогу увидеть плоды своей мозговой деятельности. Когда мы сквозь толпу продвигались к выходу из гастронома, у прилавка со спиртными напитками раздался отчаянный мужской вопль.
— А-а-а… она меня укусила! — истошно орал какой-то мужик, которого из-за моего маленького роста и наплыва людей я не видел. — Эта тварь… она меня укусила! — продолжал неистовствовать похититель кошелька.
Я заметил, глядя между многочисленных ног, как на выложенный разноцветной плиткой пол упала маленькая гадюка. Толпа любопытствующих, окружавшая пострадавшего, шарахнулась в стороны, чуть не растоптав меня и не сбив с ног мать. Хорошо, что она успела подхватить меня вовремя на руки и отскочить в сторону. Послышались возмущённые голоса:
— Безобразие! — басил какой-то мужик.
— Да что ж это такое! — противным хриплым голоском возмущалась невидимая мне тётка. — Притащить в магазин змею! Нужно милицию вызвать, пусть посидит пятнадцать суток, подумает…
— Слыханное ли дело… здесь же живые люди! — возмущалась старушка, торопясь к выходу.
— Нужно скорую вызвать, — раздался более спокойный женский голос из толпы. — Смотрите, он же уже синеть начал.
С улицы послышался звук сирены. В помещение гастронома вбежали одновременно и милиционеры и врачи. Мать не стала дожидаться окончания спектакля. Ей сейчас не было никакого интереса ни к незнакомому мужику, ни к странному происшествию, которое произошло чуть ли не в центре города. Всё её внимание занимала пропажа денег — пятнадцать рублей в это время была довольно большая сумма для простого рабочего человека. Что ж, пока мы с мамочкой продвигались домой, я усиленно представлял её кошелёк (его вид хорошо зафиксировался в моей памяти) с пятнадцатью рублями внутри. Я был уверен, что такая материализация мелких предметов вовсе не будет нарушением мною какого-либо баланса в природе и во Вселенной. Кошелёк с деньгами пропал? Пропал! А значит, если он вернётся, то равновесие будет соблюдено, тем более, что сумма денег соответствует пропавшей. В моём прежнем мире материализация предметов была вещью обыденной с одной стороны и очень редкой — с другой. Не все, правда, умели это делать, а те, кто мог, прибегали к этому крайне редко. И всё потому, что соблюдение равновесия является одним из важнейших законов природы или Божественных, если хотите. Сгорела, например, какая-то важная для человека мелочь. В природе её уже фактически не существует. Тогда этот человек, если умеет, может вполне компенсировать потерю. Совсем другое дело, если он захочет вместо одной вещицы сделать две.
Вы можете вполне резонно спросить, а что же будет с моей кармой, если вдруг вор, укравший кошелёк, умрёт от укуса змеи? К моему великому сожалению, как раз понимая всю ответственность за всё содеянное, я не мог поступить с ним слишком уж радикально. Змея, которую я ему “подсунул” в украденный кошелёк, была не опасная. Я специально придумал в своём воображении такой тип гадюки, у которой яд не смертелен. Мужика, конечно, немного полихорадит, но это послужит ему лишь хорошим уроком. Хотя здесь я, пожалуй, сам себя обманываю. Вряд ли такого типа, такое незначительное происшествие чему-то научит. Подумаешь, не повезло в этот раз с кошельком, повезёт в следующий. “Ну да ладно, я не Бог Всемогущий и справедливый. Он-то вора уж точно накажет по-своему”, — молча рассуждал я. Возможно, прибывшая на место происшествия милиция тоже окажет какое-то воспитательное действие в отношении грабителя. Хотя бы за то, что он выпустил в общественном месте змею.
Мы пришли домой, мать включила в прихожей свет и замерла на месте — на полу возле стены валялся её кошелёк. Некоторое время в недоумении она, как загипнотизированная, смотрела на него, а потом, не разуваясь, кинулась к нему и, схватив в руки, тут же заглянула внутрь. Мамочка достала из кошелька пять новеньких трёхрублёвых купюр и несколько раз просмотрела их. Потом опустила руки и, грустно улыбнувшись, повернулась ко мне.
— Спасибо тебе, Витюша, — произнесла она, засовывая пустой кошелёк в карман плаща. — Но больше ты так не делай. Хорошо?
Я в недоумении уставился на родительницу, не понимая, в чём же я прокололся.
— За кошелёк спасибо, он мне, конечно, нужен, — пояснила свои слова мать, — и он точно такой же, как у меня украли, а вот деньги… Денежки, сынок, придётся сжечь, чтобы невзначай никто их не увидел.
— Пацему? — со слезами обиды на глазах пролепетал я.
— Сыночек, ты ещё очень маленький и, несмотря на то, что читаешь взрослые книги, ещё многого не понимаешь. Смотри, — мамочка протянула мне одну из купюр. — Видишь, здесь на денежке написаны цифры? Это номерок именно этой купюры. Вот! У каждой денежки — свой номерок. Они не могут быть все с одним номером, как вот эти. Понимаешь?
Мать показала мне остальные купюры, на которых как под копирку (да что там “как”, именно под копирку) был нарисован один и тот же номер. Родившись (в той, первой моей жизни) в мире, где нет никаких денег, я вовсе не подумал про такой вот незначительный нюанс. Вот же голова, два уха! А ещё учёный…