Он снова сидел в траве, рядом с кустом красной смородины, чёрный, толстый, блестящий, с ярко-желтыми пятнышками около глаз. Метка, которая отличала его от других представителей змеиного племени позволяла Таше не так сильно бояться. А у неё одна мысль об этих ползучих созданиях вызывала дрожь. И сейчас, увидев своего многолетнего постояльца, она отпрянула и вся передернулась от гадливого отвращения.
Таша знала, что есть люди, страны, которые относятся к змеям совершенно иначе, но ничего не могла с собой поделать.
Она помнила рассказ хранительницы заповедника на Алтае на Телецком озере о своей матери алтайке. Та ходила в ватнике с дырявым накладным карманом, из отверстия которого то и дело высовывалась змейка. Была она совсем ручная, но хозяйку свою охраняла строго. Вот так и жили человек и рептилия в ладу и понимании. История эта запомнилась Таше, как некая сказка, которая с ней никогда не могла бы приключится.
А тут прямо около её грядок, в её саду, на тропинках леса постоянно появляется извивающийся, приводящий в ужас образ. Кто-то из деревенских, когда она посетовала на это, посоветовал поговорить с лешим. Это он, Дух лесной, следит за порядком и наблюдает за всеми обитателями. Таша засомневалась: это тоже было из сказок детства. Но выхода не было. Она, прежде чем войти в лес, поклонилась старому дубу у дороги и попросила его, чтобы змеи под ноги не попадались, чтобы она их не тревожила, и они её не пугали. Забавно, что после такого разговора ни один ползущий силуэт не показался, но Таша все равно с опаской заходила в траву или наклонялась за грибом или ягодой.
Но особенно омерзительное ощущение вызывали у неё жертвы охоты её любимого пса Артамоши. Тот ловил ужей в саду с удивительной сноровкой, а потом приносил их показать на веранду, когда все ели. Пёс клал полузадушенную змею к ногам Таши и довольно гавкал. Пресмыкающееся начинало оживать, тело змеи содрогалось в конвульсиях, Ташу начинало тошнить, еда была испорчена.
Однажды вечером она блаженно потягивала чай на веранде, когда радостный собачий лай и рычание возвестили приход новой жертвы Артамона. Уж на этот раз был такой толстый и большой, что Таша решила, это тот самый из-под смородины попался в собачью пасть. Змея распласталась на полу и не двигалась.
- Задушил, — подумала Таша с всегдашним брезгливым омерзением. — Что мне теперь с ней делать?
Уж не шевелился, глаза казались застывшими. Он смотрел не на Ташу, а куда-то в бок, и понять живой ли было трудно. Таша подкралась чуть ближе, потом ещё: ничего. Ею овладело странное любопытство ребёнка, она ещё приблизилась. И в этот момент уж сделал стремительный бросок мимо неё и поймал и слопал жирную муху. Ташу от неожиданности и страха парализовало. Она увидела, как черная головка с искрящимися зеленоватыми бликами глазками повернулась к ней и медленно поползла прямо на неё. Бежать было некуда. Совершенно автоматически Таша схватила со стола блюдце со сливками, снятыми с молока, и поставила между собой и ужом. Тот затормозил перед блюдцем и стал слизывать сливки тонким как жало раздвоенным языком. Таша смотрела, как завороженная. Потом невольно присела на корточки и продолжала наблюдать со смесью страха и любопытства.
У-Ж, — подумала она, по привычке читая каждую буквицу отдельно и все вместе, — соединяющийся всей своей жизнью, соединяющийся животом. А ведь и правда, змею чувствуют малейшие вибрации своим телом, своим животом. Они соединены с землей всей своей плотью, распластаны на ней. И движения их вибрационные, в такт импульсам земли. Не даром на Востоке змея символизирует мудрость. Она чувствует землю.
- Вот бы мне так чувствовать вибрации земли, — невольно проговорила Таша. Змея оторвалась от блюдца и уставилась бисеринками глаз на неё. Таша спешно ретировалась, как была на корточках. Ей показалось, чёрная головка немного приподнялась и кивнула на её просьбу, будто услышала. Таша недоуменно воззрилась на ужа. В лучах заходящего солнца над немного приподнятой над блюдцем змеиной головой сиял ореолом солнечный зайчик, отраженный от окна.
На какое-то мгновенье показалось, что на голове змеи венец или корона.
- Удивительно, — вдруг подумалось Таше, — как это земля венчает все свои создания. А это и вовсе живет с ней в полном единении, о чём только мечтать можно. Уж вновь наклонил голову, словно соглашаясь с её словами. В этот момент раздался радостный лай приближающейся собаки, и змея быстро заструилась по террасе, уползая восвояси.
- Ты не поверишь, — сказала Таша вышедшей на террасу маме – Я сейчас кормила змею и разговаривала с ней.
- О чём? — даже не удивившись, спросила всегда спокойная мама.
- Хотела, как она жить в таком тесном контакте с землей, чтобы чувствовать её всем телом.
- З-М-Е-Я — З-Е-М-Л-Я, задумчиво откликнулась мама. — А помнишь, когда ты была маленькая, папа служил в Казахстане, и мы ехали по Алма-атинской трассе, и вдруг движение встало. Машины не могли двигаться, стоял километровый поток. Через дорогу шёл гигантский ковер змей. Они уходили от землетрясения. Ещё не объявляли ученые со своими приборами, а змеи знали, чувствовали настроение земли.
Таша смотрела на маму расширенными глазами. То, что та описывала, было для неё кадром из фильма ужасов. Она тряхнула головой, желая отделаться от жуткой картины, и стала расспрашивать маму о розах, и за разговором недавняя сцена отодвинулась, забылась.
На утро, собираясь в лес гулять с собакой, Таша как всегда надела высокие резиновые сапоги, боясь змей, взяла пшено для птиц, семечки для белки. И вдруг, помедлив, пошла к холодильнику и взяла бутылку молока. А для кого даже не решилась себе признаться. Артамон весело кружил вокруг, мама тоже была готова, они отправились своим обычным утренним маршрутом.
- Сколько у тебя сегодня еды, — заметила ей мама, — для всех припасла.
Таша смутилась. Они по традиции молча постояли около старого дуба, насыпали зерно и семечки. Потом Таша, увидев выемку в толстом корне дерева, налила туда, как в чашечку, молоко. И тут ей впервые почувствовалось, что она кормит землю. Не земля её, как обычно, а она, Таша, принесла ей свое подношение.
- Отведай, родная, — произнеслось в ней забытое слово. — А ведь оно означает «узнай меня», — сообразила Таша. И выходит, что кормя птиц, зверюшек лесных, всех её созданий, мы рассказываем земле о себе. Кого любим, а кого сторонимся, опасаясь. Тогда земля может захотеть познакомить нас с тем её проявлением, которое вызывает страх, неприязнь. Ведь что в земле, то и на земле, включая нас. Иногда мы думаем, что животные – наши братья меньшие по разуму. А что, если, их форма разума нам недоступна, и мы в гордыне своей считаем, что его нет. Сказки же изобилуют разумными животными, да и люди, держащие их дома, начинают видеть их другими глазами, сердцем.
Вот и змея пришла ко мне в дом, чтобы рассказать, как много у земли разных проявлений, и необязательно они должны быть приятны. У них своя функция.
Такие мысли пронеслись в голове Таши, пока она наливала молоко. И интересно, она решила покормить ползучее племя, а его и след простыл, как ни бывало. Так пугающие её очертания нигде не показывались.
Молоко Таша наливала в чашечки листьев, в выемки на корнях. Когда все раздала лесному народу, пора было домой возвращаться.
А наутро пошла в сад уже с блюдцем молока. С ужасом думая, что может прикормить ужа, но желание лучше понимать землю пересилило. Наклонилась к его обычному месту. Никого. Она оставила блюдце. И в задумчивости пошла домой. Может мудрый уж решил подождать, когда она будет готова и спрятался. А может уже один раз «отведал» молочка из её рук и узнал её, и, соответственно, передал ей свою весть от земли.
Таша вспомнила, что было время она спрашивала себя, как разговаривать с землей. Оказывается, вот так.
