КЕСБОГ информации

Нетерпеливой, семенящей походкой он заторопился к своему тайному чулану. Причмокивая языком, даже пуская слюну от предвкушения любимого занятия.

Перебирая ключи, отмечал последовательность их использования. Ага, вот и дверь. Трясущейся от радости мыслью, отметил: «Моя хранительница…!»

Открывает все замки, замирает на пороге, и входит. Нащупав выключатель, зажигает свет. Стройными стеллажами и сокровенными сундуками эта тайная комната встречает его, и он облизывается.

Вот здесь, слева от двери, стеллаж с полками до самого верху. Тут лежат все рабочие мысли: о производствах, на которых ему пришлось поработать. Дальше стеллаж с мыслями о классификации людей, с полками, по которым он пробегал в зависимости от настроения. Для него не люди были разными, а его оценки их. Он поглаживал ладонями полки и продвигался дальше. А вот, украшенные резной росписью полки с любимыми мыслями, понятиями, представлениями о себе – любимом. Это были медальные, орденоносные и комплиментарные мысли о себе для тех моментов, когда «надо» было полюбоваться собой или выглядеть в нужном свете. Он с нежностью пробегал по полкам этого стеллажа, примеряя их, вкушая чувства по поводу воображаемого себя.

А вот стеллаж с «умной» информацией, которой он часто пытался сразить собеседников, вставляя её в нужные моменты. Тут был самый разный набор из мысленной информации об искусстве, науке, литературы, философии и на всякий случай самые разные, проверенные опытом, которые могли пригодиться.

Дальше, по кругу, вдоль стен стоял крепкий металлический стеллаж всех мыслей и информации с «оружейными» целями, чтобы вовремя дать отпор, критикнуть, опустить, стереть в порошок, и для долгой ненависти и неприязни.

В правом дальнем углу стоял огромный сундук, в котором он никогда не находил дна. В нем были неведомые ему мысли, которые он воспринимал со смутным удивлением и часто недоверием. И, казалось, что этот набор в сундуке неподвластен ему, и наполняется по неизвестной ему воле.

Были стеллажи с мыслями о тоске, уныниях, болезнях и смерти. Рядом с полок свисали мысли о своих темных сторонах, привычках, фобиях, комплексах. Он всегда старался делать вид, что этих полок вообще нет. Но они часто, когда он терял контроль, выпрыгивали, как черт из табакерки, и завладевали им, загоняя в труднопереносимые эмоции.

Были тут и мечтательные полки, позволяющие убегать от конкретики жизни.

Ему так нравилось скапливать здесь всё, что может, как ему казалось, пригодится. Он любовался своей коллекцией, но с возрастом и размерами содержимого, он всё чаще и чаще чувствовал невозможность не только быть преданным всему этому, а и чувствовал всё большую напряженность и усталость. Многое из его «сокровища» уже терялось в лабиринтах памяти, на бравирование некоторыми, просто не было сил. И тот, неподвластный ему сундук, часто лишал его уверенности и не давал покоя.

Почему-то он никогда не давал себе труда разыскать то место, откуда появляются мысли, и как создается информация. Ему хватало того, что он делал с этим. Но какая-то новая тоска росла в нем, и явно намекала на то, что он здесь не совсем хозяин, и свою жизнь тратил на пустышку. Остаться наедине с этим для него значило умереть заживо.

Сколько еще ему ходить и жить с этим…? Али пустить Неизведанное из того сундука, и пусть будет, что будет!?

Он всегда верил, что одевая тот или иной набор из этого чулана, он тут же становился тем, в кого нарядился.

А тут, как палач появляется мысль: «А кто это всё видит? Ведь видит же!» И вся его пресловутая находчивость в этом пространстве не выручает, а только делает голым королем. О как?!

Теперь родиться для этого озарения? Сейчас или когда-то?

Он засопел от растущего гнева, и заметался по своему сокровенному помещению. Чувства клокотали, а выхода не было. В безсилии он опустился на стул и отрешенно уставился в пол.

Долго, так застывшим, он пребывал неизвестно где…

Потом почувствовал какую-то просыпающуюся силу, больше, чем всё ему известное и накопленное здесь, он отдался ей. Только едва успевая про себя отмечать, как рванулся к тому странному и бездонному сундуку, вытащил его из чулана, сбегал в гараж за канистрой с бензином, всё облил им по всем стеллажам. В лихорадочном возбуждении выскочил и в каком-то восторге нового себя, поджег всё это.

Долго, долго он прощался с корчившимися в этом пожаре мыслями и информацией, которые, исчезая, как-то странно создавали в нем пустую свободу и тишину. Ничего не стало…, но и что-то новорожденное было здесь…