Продолжение. Начало здесь...
Измождённый медведь грузно рухнул на пороге родимого дома. Спать, спать… от усталости он не мог шевелиться. Закрывая глаза, он услышал терзающий стон:
— Пить… пи-и-и-ить…
— Лилу, я иду. Подожди, я сейчас.
Он ринулся в дом, обшарил всё в темноте, но все вёдра и бочки были пусты. Дождей долго не было, поэтому и на улице всё было сухо. Сако метнулся к колодцу. Куда там, с колодцем зверюге не справиться, а горное озеро далеко, туда день бежать. Остаётся только родник. Скорее! Только бы успеть. "Держись, Лилу. Держись, моя дорогая!" — лихорадочно думал Сако, направляясь за дом к роднику.
Вдалеке над скалой, над заколдованным замком, по-прежнему клубились тучи. Вспышки молний рассекали зловещее чёрное небо.
Медведь добрёл до ложбины, пошевелил один камень, перекинул другой. Они показались ему неподъёмными. То ли лапы медвежьи мешали, то ли усталость. Сако заревел и обречённо рухнул на груду камней — нет, это ему не под силу.
Медведь долго лежал без движения и только слушал, как вдалеке громыхают раскаты. Вдруг он заметил, что камни как-то странно мигают. Слова! При каждом отблеске молнии на камнях загорались слова! Медведь вскочил и стал с интересом читать: «Равнодушие», «Самолюбие», «Жалость», «Гневливость», «Обидчивость», «Ревность» и «Злость»… Так вот оно что! Он поддевал каждый камень когтями, подносил поближе к глазам, разглядывал и затем отшвыривал прочь, расчищая завал. «Непрощение», «Холодность», «Лень»… слова загорались и исчезали во тьме.
Но вот уже показалась вода. Нет, не вода, пока только сырость. Медведь поднажал. Он не чувствовал боли в израненных лапах, в голове стучало одно: «Лилу, потерпи, я спасу тебя, скоро спасу». И странное дело: чем больше камней убирал из ложбины Сако, тем ярче всплывали в душе воспоминанья. Вот они счастливые едут к родителям в гости. Лошадка еле плетётся, но никто не торопит её — им так здорово вместе. А вот их первый малыш. В этом вот роднике полноводном, студёном, они его искупали. Лилу всё боялась и охала, Сако окунал, а крепыш верещал и смеялся будто бы от щекотки. А вот вспомнился случай, когда они всей семьёй пошли в тёмный лес за грибами и потерялись. Настоящее приключение! Его долго потом обсуждали с друзьями. Вереница счастливых событий и дней, угасавшая с годами, высыхавшая вместе с родником любви, возрождалась теперь, вырывалась наружу животворящим ключом. «Лилу, я понял как ты мне дорога. Я клянусь, что, если все мы спасёмся, я буду очень стараться сделать счастливой нашу семейную жизнь!» — думал медведь, разбивая в кровь лапы.
— Вода-а, вода-а-а… — выдохнул он в изнеможении.
На дне отразились яркие вспышки. Родник был свободен! Медведь рухнул, припав мордой к воде, зажурчавшей в камнях. Он пил, пил, пил, жадно глотая прохладу, и новые свежие силы вливались в него. Наконец, отряхнувшись, он встал.
— Пи-и-и-ить… — донеслось до него.
Он набрал в рот воды и пошёл осторожно к Лилу. Трепетно, боясь проронить даже каплю, он полил несчастную лилию. Много раз он так бегал, всякий раз замечая, что цветок набирается сил. Убедившись, что ей хорошо, он уснул как убитый.
Очнувшись, он увидел жену, спящую на горелой земле. Лилу стала прежней! Он тут же вскочил:
— Проснись, Лилу, проснись, чудо свершилось! Ты больше не лилия!
Она открыла глаза, но, увидев медведя, замахала руками, попятилась в ужасе к дому:
— Медведь! Не трогай меня! Уходи!
— Лилу, не пугайся, пожалуйста, выслушай. Это я, твой Сако. Чародей превратил меня. Я всё тебе объясню. Пожалуйста, Лилу, это я! — как можно спокойней говорил Сако, но не решался приблизиться. Его голос в медвежьем обличье стал грубым, рычащим. Неужели она не узнает?
Сев на задние лапы, медведь рассказал жене всё, что с ним приключилось. Она плакала, ревновала, кричала, но, помня, с каким трепетом спас он её этой ночью, подошла к нему со слезами, обняла и сказала:
— О, боже, дети! Я надеялась, что хотя бы мои любимые мальчики избежали расправы! Где теперь их искать? Что же мы наделали! Мы оба попали в беду, вместе нам и справляться придётся. Сако, я могу тебе чем-то помочь?
— Да, Лилу. Ворон сказал принести кувшин воды из нашего родника. Помоги наполнить его.
Лилу принесла из дома самый большой и прочный кувшин, но только они наклонили его, чтобы зачерпнуть воды из ручья, как вода будто ушла, струясь под камнями. Медведь расчистил дно, голубая струйка забила, но снова иссякла при попытке приблизить кувшин. Сако сдвинул мохнатые бурые брови.
— Колдовство! Что же делать? — в отчаяньи рыкнул медведь.
— Надо подумать.
— Времени мало, Лилу. Если я не успею, навсегда останусь медведем. А Роза… — он замялся, посмотрел на жену.
— Да уж понятно, чего там… — проговорила она, пряча глаза. — Пойдём лучше в дом, полечу твои лапы.
«Лилу изменилась. Будто голос стал мягче, роднее…» — думал Сако, ковыляя следом.
После тщетных попыток набрать воду, медведь приуныл. Лилу наводила в доме порядок, по привычке ворчала, но не сильно, только для видимости. Собирая со стола посуду, она вдруг воскликнула:
— Сако! Нужно сделать чашу! Кажется, я придумала! Надо выложить камни вокруг родника, чтобы в них собиралась вода!
— А ведь действительно! Умница! А я-то не догадался!
Лилу просияла. Они вместе принялись за работу. Медведь собирал и подтаскивал камни, а Лилу подбирала их по размеру, выкладывала как можно плотнее. Раза два у неё всё разваливалось, она печалилась, разбирала, пробовала по-другому. Медведь волновался, но всякий раз находил для неё слова одобрения и поддержки. Только к вечеру второго дня получилась купель, в которую потихоньку прибывала вода.
— К утру наберётся! — сказала Лилу. Глаза её лучились надеждой и радостью.
Медведь вздохнул:
— Я не могу столько ждать. Завтра утром я должен быть у старого дуба. С кувшином в лапах идти буду слишком медленно. А путь-то неблизкий.
Лилу теребила платок.
— Сако, сейчас тебе нужен отдых. Давай..., давай, я пойду… с тобой.
— Ты? Как? Со мной? Туда тоже? — он показал лапой на замок.
Она кивнула.
— Да. Я подумала, что если наполнить кувшин надо до верху, то будет лучше, если я сяду тебе на спину, и ты повезёшь меня. Так будет намного быстрее, а ночью ты сможешь выспаться. Я… мы… Это наша беда, я тоже в ней виновата…
— Хорошо, Лилу, так и сделаем, — он растроганно уткнулся носом ей в грудь, лизнул лицо.
— Фу-у-у, целоваться с медведем я никогда не привыкну! Так что за дело! Ужинать и отдыхать! Подъём на рассвете! И не вздумай ослушаться! У меня и на медведя найдётся управа! — со смехом замахнулась Лилу полотенцем.
— А вот командовать надо тебе отвыкать! — засмеялся Сако, ковыляя в сторону дома.
Ночью ему не спалось. «А что, если просто помчаться туда и полить водой Розу?» — думал Сако и морщился от собственных мыслей. Гневный взгляд князя, его горе и отчаянье не выходили из головы. «Надо же — двести лет! А я-то думал, что у меня нету счастья…» — вздыхал медведь и ворочался с боку на бок.
Ещё до рассвета медведь подскочил. Лилу собирала на стол. Кувшин, полный воды, стоял на скамье у порога.
— Полюбуйся, что я нашла, — она показала на круглый гладенький камень.
Сако посмотрел вопросительно. Лилу накрыла им горло кувшина и улыбнулась:
— Не расплескаем в дороге.
Довольная собой, она собирала дорожную сумку и посматривала на кувшин. Слово «Верность» загорелось на камне в отблеске молний.
