Шура смотрела на эти быстро перебирающие хурму руки и чувствовала, что внутри нее что-то закипает. Она как раз пришла затем, чтобы купить спелой хурмы завтра к столу. А эта женщина, которая уже пробовала пролезть перед ней, спокойно без очереди укладывала всю спелую хурму в свой мешочек. Была Шурина очередь, и она намеревалась купить эти красивые фрукты. И вот теперь смотрела, как они уплывают в сумку этой наглой женщины, пока милая продавщица Вера взвешивала для Шуры зелень. И Шура не выдержала:
- Сейчас моя очередь, - недовольным голосом сказала она женщине,- я тоже пришла за хурмой, подождите пока выберу. Мне тоже нужна спелая.
Та и ухом не повела, спокойно положила еще несколько плодов в пакет, и проговорила:
- Так выбирайте, кто Вам не дает.
Шура чуть не задохнулась от возмущения, но поймав успокаивающий взгляд Веры, промолчала.
Вера выбрала ей хурмы, найдя несколько спелых и красивых плодов. По сути вполне достаточно положить на стол. Но неприятное чувство осталось: толи несправедливости, толи хамства. Шура шла с сумками домой и думала.
Так или иначе очереди были в ее жизни всегда. Раньше долгие, многочасовые, теперь небольшие, но все же. Они создавали некий порядок, были своего рода организацией бытия. И всегда появлялся некто, желающий получить вне очереди. И всегда это вызывало возмущение. И правда, раньше могло и не хватить, а в состоянии всеобщего дефицита это казалось серьезным. Шура вдруг ощутила, что это состояние нехватки, недостатка так и осталось, передалось детям, внукам.
Она видела, что не только она сама, но и подруги, коллеги, родные, соседи, испытывали это состояние неудовлетворённости: мало места, не хватает денег, внимания, не так села, не так сказала, не так посмотрела. И все кругом покупают, обновляют, переделывают.
Она вспомнила свою приятельницу. Они стояли в очереди за сувенирами. И у той перед носом без очереди забрали последнюю банку с кремом, который она присмотрела в подарок маме. Приятельница рвала и метала, крича, что это её крем.
И тут Шура, как у неё часто бывает, увидела свою приятельницу, крупную женщину, таким же крупным голеньким в складочках младенцем, вылезающим из материнского лона с большой сувенирной банкой крема. Она еле сдержалась, чтобы не зайтись от хохота. Приятельница заметила её настроение и, ещё вся кипя от негодования, поинтересовалась, что смешного.
- Вот ты говоришь «моя», мне и привиделось, - и рассказала. Та, умная женщина, всё сразу поняла, и хоть и надулась, примолкла.
С тех пор, когда ей хотелось сказать «моё», казалось, что кто-то занял её место, взял без очереди, она спокойно молчала, зная: этот мир для нас, всё в нём создано для нас, и всё, что нам нужно обязательно нам даётся в нужном нам количестве, и в то же время ничего нам не принадлежит, потому что очень неудобно выходить оттуда, откуда мы все пришли, и уходить туда, куда уйдем, с чемоданом.
И снова она увидела рождающегося младенца, волочащего в пухлой ручке огромный, больше него чемодан. И засмеялась.
И поблагодарила проворную и хамоватую женщину из магазина, которая помогла Шуре вспомнить об этой очень простой и вечной истине. Которую она, кажется, уже много лет знала, а вот, глядишь, и забыла. Как это нередко с нами бывает.
