Начало здесь
Вот, наконец-то, и свобода. Пять минут назад мы покинули прекрасный старинный город, который по воле судьбы оказался для меня столь недружелюбным. Василий во время езды по городским улицам был очень напряжённым. Я знал, что последний раз за баранкой он сидел уже давно. Когда у его матери начала прогрессировать болезнь, то на её лечение необходимы были большие расходы. Тогда, не имея ни постоянной работы, ни каких-либо других источников дохода, заботливый сын продал отцовский “Москвич”. В результате, мать излечить так и не удалось, а деньги, которые он выручил за машину, очень быстро закончились — болезнь требовала всё новых и новых денежных вливаний.
Выехав за город, мой помощник заметно расслабился и поддал скорости.
— Васёк, не гони, — попросил я своего водителя. — Торопиться нам особенно некуда.
— А раптом нас захочуть наздогнати?[1] — ответил Василий, неохотно сбавляя скорость.
— Не переживай, — постарался успокоить я его, — никто за нами не погонится. Им сейчас не до нас. Во-первых, вряд ли там нас так скоро кинутся искать, а во-вторых, мы, а точнее даже я, были интересны только Сагайдачному, а он уже очень далеко.
— А хто це, Сагайдачний?
— Да, был такой нехороший человек… редиска (я вспомнил фильм “Джентельмены удачи” и улыбнулся, сейчас я мог себе это позволить, несмотря на ноющую боль в спине и полный неизвестности путь домой).
— Редиска? — удивлённо переспросил мой помощник, чем вызвал у меня приступ настоящего хохота, перешедшего в болезненный кашель — рыжий садист, однако, хорошо постарался.
Василий, поддержавший было мой смех своей весёлой улыбкой, когда я начал кашлять, тут же изменил выражение лица на озадаченное и, бросив на меня короткий взгляд, спросил:
— Дядько Сергiй, вас били?
Он всё же оказался парнем наблюдательным и заметил, как я иногда морщился, когда, забывшись, совершал неловкое движение телом.
— Всё нормально, — откашлявшись, ответил я, стараясь говорить как можно более уверенно.
Помощник больше не стал приставать и полностью отдался наблюдению за трассой. Вскоре показалась автозаправка. Мы завернули, чтобы залить полный бак, а заодно прикупить чего-нибудь съестного.
— Опять этот фастфуд, — пробурчал я, принимая из рук Василия горячую пиццу, видимо, разогретую в микроволновке.
— Ви не любите піцу? — удивлённо осведомился помощник, с наслаждением откусывая большой кусок своего пирога.
— Ну, как тебе сказать… — я вздохнул. — Сейчас я всё люблю.
— Ось це вірно, — неразборчиво промурчал Василий, поглощая пиццу с невероятной скоростью. Доев первую, он сделал глоток газировки из купленной здесь же флакушки и сразу приступил ко второй.
Я ел не спеша. Уж если пицца не входила в категорию здорового питания, то сделать её менее вредной могло лишь очень тщательное пережёвывание. Управившись и со второй порцией, Вася, что меня удивило, вытер руки и рот купленными там же где и пицца салфетками и в хорошем настроении двинулся в дальнейший путь. К этому времени уже начало смеркаться. Начавшийся с самого утра дождь, затихая на некоторое время, пускался вновь, и сейчас “дворники” неистово разгоняли в стороны, беспрестанно атакующие лобовое стекло мелкие дождевые капли. Такая погода и мерное покачивание машины начали меня усыплять. Я взглянул на своего водителя. Тот, похоже, нуждался в отдыхе ещё больше, чем я. Возможно, полночи просидел возле матери.
— Вася, — обратился я к нему.
— А? — встрепенулся водитель, поглощённый какими-то своими мыслями.
— Давай-ка найдём укромное местечко где-нибудь в сторонке от дороги и хорошенько отдохнём. Меня как-то не прельщает, после того как мы так удачно улизнули из рук бандитов, невзначай оказаться в какой-нибудь придорожной канаве.
— Згоден[2], — не стал возражать помощник.
Минут через десять я заметил чуть в стороне от дороги небольшую лесопосадку.
— Давай-ка туда, — указал пальцем Василию.
Тот кивнул, и когда появилась в том направлении дорожная колея, свернул на неё. Пока мы ехали по этому подобию дороги, я всё переживал, что увязнем в одной из многочисленных луж, в которые нам то и дело приходилось погружаться. Я уже даже пожалел, что не остались ночевать у обочины. Но вот машина, наконец, достигла нашей конечной цели и остановилась на небольшой поляне, заросшей сухой травой. Двигатель затих, и воцарилась непривычная, режущая слух тишина. Если в летнее время её могли нарушить разнообразные лесные или полевые жители, то сейчас, в это время года, тишина была полноправной хозяйкой и властительницей таких отдалённых от города мест, как это. Как неохота было покидать тёплую кабину автомобиля, но физиология человека устроена так, что ей всё равно, чего тебе нравится, а чего нет, она в нужное ей время требует своего, и никуда от этого не денешься.
— Лучше пусть штаны намокнут от дождя, чем… — я не стал договаривать, а открыл дверцу и, взяв с заднего сиденья костыли, выбрался под моросящий дождь.
Василий последовал моему примеру. Когда мы вновь уселись на свои места, он спросил:
— Дядько Сергiй, може ви приляжете на задньому сидінні?
— Спасибо, — криво усмехнулся я. — Если хочешь, ложись ты, я лучше посижу.
Несмотря на мои усилия, приложенные для оздоровления своей изуродованной спины, она всё равно болела, и сидячее положение было для меня сейчас самым оптимальным. Мой помощник сначала, видимо, захотел быть со мной солидарным и тоже откинулся на подголовник кресла, но посидев так некоторое время, всё же решил воспользоваться моей уступкой. Он резво выскочил на улицу и, открыв заднюю дверь, вновь заскочил внутрь машины. Несколько минут парню понадобилось на то, чтобы поудобнее умоститься на сиденье, и ещё пару до того момента, как я услышал ровное посапывание, иногда прерывающееся неразборчивым бормотанием. Я же ещё не мог уснуть около часа. В голову лезли всякие мысли, которые, несмотря на все мои медитативные практики, освоенные ранее, никак не желали меня оставить в покое. Но и этим мучениям вскоре пришёл конец, и я также погрузился в чуткий сон.
Проснулся я ещё затемно от непонятного стука. Открыв глаза, всмотрелся в черноту пространства за стеклом. Стук вновь повторился. Я приблизил голову к стеклу, чем испугал какую-то птичку, сидевшую на капоте машины и что-то там долбившую клювом. В отличие от большинства людей, я не стал злиться на божью тварь за то, что не дала поспать. В каждом проявлении природы, которое нам порой кажется спонтанным и зачастую нас раздражающим, я видел ни что иное, как проявление милости Всевышнего. Именно он всевозможными, доступными ему способами, постоянно пытается нас о чём-то предупредить или направить по нужному нам пути. Тот, кто не игнорирует такие вот мелкие подсказки, порой избегает довольно крупных неприятностей, которые неизменно последовали бы, если этой подсказкой пренебречь. Я мысленно поблагодарил птичку за то, что вовремя разбудила, но ещё долго сидел молча, всматриваясь в темноту за окном. Войдя в медитативное состояние, привёл в порядок мысли и чувства. Когда же где-то на востоке забрезжил рассвет, растормошил своего водителя.
Если я после пробуждения, несмотря на боль в спине, чувствовал себя весьма неплохо, то Василий проснулся с кислой миной и в подавленном настроении. На моё пожелание доброго утра, он что-то неразборчиво буркнул и с большой неохотой вылез из автомобиля, чтобы справить нужду. Я последовал его примеру, чтобы потом в дороге не делать ненужных остановок. Благо дождь прекратился, и мы вернулись назад, намочив лишь нижнюю часть брюк о мокрую высокую траву. Усевшись на свои места, подкрепились холодной пиццей, которую предусмотрительный помощник, наверное, скупил всю, что была в забегаловке на заправке.
Дабы избежать неприятных моментов в ближайшее время, я на всякий случай просканировал мысли моего водителя. Оказалось, что всё его внимание было поглощено думами о матери. “Хорошего сына вырастила Лилия Семёновна, — подумал я, — заботливого. Один недостаток был в том, что рос Вася без отца, а женщина, в силу своей природы, не смогла учесть некоторые нюансы в правильном воспитании мальчика. Ну что ж, и на том спасибо!” Я краем глаза взглянул на Василия. Тот, положив руки на баранку, угрюмо смотрел куда-то вдаль. Чтобы успокоить помощника и самому быть уверенным в своей работе, мысленно “слетал” в квартиру его матери. Старовойтова сдержала свои обещания и, несмотря на всё, что произошло с нами утром, навестила женщину. Лилия Семёновна немного удивилась её визиту, но потом женщины долго сидели за чашкой чая с пирожными, которые привезла врач, и моя радостная пациентка с восторгом рассказывала о чудесном докторе, который её вылечил. Я невольно улыбнулся, когда увидел удивлённое лицо Ирины, просматривающей медицинские заключения, снимки, назначения… Медицинская карточка у мамочки моего помощника была очень внушительной толщины, и там было чего почитать и чему теперь удивляться.
— Переживаешь за маму? — спросил я у Василия, когда “просмотрел” всё, что хотел.
— Так, — не стал скрывать тот. — Подзвонити можна?
Я перед выездом, на всякий случай, посоветовал помощнику отключить мобильник.
— Пока что, Вася, лучше воздержаться. Господин Сагайдачный нам вряд ли чем-то навредит, но, вот, будут ли нас искать его подопечные и какие у них возможности, мы не знаем. Так что потерпи чуток. Кстати, ответь мне на такой вопрос: ты мне доверяешь? Веришь, что у меня есть особенные способности?
— Так, вiрю, — не очень уверенно подтвердил помощник.
— Ну тогда я тебе скажу, что с твоей мамой всё в порядке. Ирина Васильевна у неё вчера была, осмотрела её, и сегодня твоя мама чувствует себя вполне нормально.
— Звідки ви знаєте?[3]
— Вася… — укоризненно произнёс я, — опять двадцать пять… Я же тебя только что спрашивал, веришь ты мне или нет?
— Так що, правда, з нею все гаразд?
— Правда, Вася, можешь не сомневаться, — я заметил, как лицо моего помощника, прояснилось, несмотря на такую же пасмурную погоду, как и вчера. — А Ирина Васильевна и сегодня вечерком к ней заедет, — пообещал я ему.
— Спасибi, — буркнул Василий, но в его голосе уже не звучали печальные нотки.
— Пожалуйста, — я немного помолчал, будто настраиваясь на что-то новое, потом негромко сказал:
— Поехали, Вася. Спешить не будем, но поторапливаться не помешает.
Водитель не стал спорить, он немного прогрел двигатель и осторожно, чтобы не увязнуть в грязи, выехал на трассу. И вновь под колёсами весело зашелестел асфальт дороги, которая с каждой минутой приближала меня к дому. Ехали молча. Каждый думал о своём. В голову своего помощника я больше не влезал, но по его лицу было видно, что грустные мысли, если не насовсем, то хотя бы на время, его покинули. Когда рассвет осветил небо, конечно, насколько позволили ему это сделать вновь нависшие над землёй тучи, на трассе замаячила одинокая женская фигура. Одета она была в тёмного цвета куртку с капюшоном и высокие тёмные сапожки на невысоком каблучке. “Интересно, откуда она здесь взялась и куда идёт, — подумал я. — На путану, которая промышляет вдоль дороги, вроде бы, не похожа, хотя кто их знает этих женщин?” Несмотря на свою способность влезать в чужие головы и частое общение с представительницами слабого пола, я так и не смог понять всей глубины женского мышления и женской логики. Для этого, наверное, мне нужно было в одно из моих перемещений во времени и пространстве побывать в шкуре женщины. Но, к сожалению, а может быть и к счастью, судьба (или кто там управлял этим процессом), всегда оставляла меня в мужском теле.
Увидав свет фар, женщина остановилась и замахала рукой. Василий, даже не подумав осведомиться о моём мнении, притормозил у обочины. Незнакомка, довольная, что её сигнал не проигнорировали, открыла заднюю дверцу, но влезать не стала, уставившись на костыли. Я, оглянувшись назад, понял в чём дело и сказал:
— Положите костыли на пол.
Женщина тут же последовала моему совету и вскоре умостилась на мягком сиденье.
— Большое вам спасибо! — вежливо поблагодарила она, откидывая назад капюшон.
— Нема за що, — отозвался Василий, который после остановки машины, так и сидел вполоборота и пялился на незнакомку.
А посмотреть там было на что. Женщине было лет двадцать пять — двадцать семь. Из-под длинной чёлки жгуче-чёрных волос, длину которых из-за куртки было сейчас не определить, смотрели не менее чёрные зрачки аккуратно подкрашенных глаз. На алых пухлых губах, застыла скромная извиняющаяся улыбка. В целом макияж у женщины был неброским, лишь умело подчёркивающим все достоинства и без того симпатичного личика. У меня вновь мелькнула мысль о путане, и я с укоризной подумал про Василия, который, не посоветовавшись, посадил в машину попутчицу. Конечно, я бы мог заглянуть женщине в глаза и узнать о ней всё, что мне нужно, но моя интуиция подсказывала, что опасности она не представляет, а без повода залезать в чужие мысли я зарёкся.
— Вы куда едете? — спросила красотка, расстёгивая молнию куртки, так как в машине было тепло.
— Запорiжжя, — вновь опередил меня помощник, съезжая с обочины.
— Вот здорово! — воскликнула незнакомка. Даже голос у неё был приятный и звучал как-то мелодично, располагая к доверию. — А мне в Полтаву. Нам как раз по пути.
Женщина немного помолчала, поправляя куртку и удобнее усаживаясь на сиденье, потом сказала:
— А меня Настей зовут, — видимо, молчать она не любила. — А вас?
— Мене Вася, а це дядько Сергiй, — улыбнулся помощник, в который раз бросая быстрый взгляд на попутчицу в зеркало заднего вида.
— А чего вы всё время молчите? — Настя переключила своё внимание на меня.
Я вспомнил старый пошленький анекдот, только там была не женщина, а мужчина кавказской национальности, который спрашивал у девушки, мол, чего молчишь? Та отвечает: “Хочу — молчу”. Тогда мужчина и говорит: “Вах, какая дэвушка… Хочет и малчит”. Улыбнувшись про себя, я ответил:
— Вообще-то я не привык встревать в чужие разговоры. Вы, вроде как, с Васей разговариваете… Но спросить мне действительно хочется: скажите, вот вы, красивая девушка, не боитесь так вот, даже не глядя, кто едет, запрыгивать в чужую машину, да ещё без маски? А вдруг мы какие-нибудь заразные, всё-таки пандемия, или ещё чего хуже, оказались бы какими-нибудь братками обезбашенными?
Молодая женщина весело рассмеялась, а потом уверенно сказала:
— Нет, не боюсь. Зараза ко мне не пристаёт, а на хороших и плохих людей у меня чуйка.
— Вот даже как? — удивился я.
— Да, вот так, — продолжала улыбаться Анастасия, показывая красивые белые зубки, явно не имеющие контакта с табачным дымом. — Вот, например, по вам сразу видно, что вы порядочные люди.
Я про себя хмыкнул: “Да уж, порядочные… у обоих стволы под одеждой”. Молодая женщина немного помолчала, а потом вернулась к тому, с чего начался разговор, обращаясь ко мне.
— А я как раз разговариваю с вами, а не с водителем. Ему, вообще-то, нужно не болтать, а внимательно смотреть на дорогу.
Настя многозначительно посмотрела на Василия. Он после её слов заметно помрачнел, и я его прекрасно понимал. Редкий мужчина не стал бы уделять повышенное внимание столь привлекательной особе, какой оказалась наша попутчица. Он даже бросил в мою сторону короткий неприязненный взгляд, который я просто проигнорировал.
— А вы инвалид, да? — вновь заговорила Настя.
— Да, — коротко ответил я, как обычно, не желая вдаваться в подробности.
— А что у вас с ногами? — не отставала попутчица, но в её голосе я почувствовал не простое женское любопытство, а какую-то неуловимую заинтересованность.
Меня почему-то потянуло на откровенность, и я рассказал всё, что со мной произошло в шахте. Закончив рассказ, я заметил, что Василий, начавший на меня дуться, явно изменил свою точку зрения, и его вновь брошенный на меня взгляд был теперь скорее сочувственный, чем недовольный.
— А вы пробовали у кого-нибудь лечиться? — спросила Анастасия.
Её голос звучал очень серьёзно и по-деловому, мне даже показалось, что я разговариваю с медицинским работником. Только человека, имеющего какое-то отношение к этой профессии, могли по-настоящему заинтересовать чужие проблемы со здоровьем.
— Пробовал… Ничего не помогло. А что, собственно, вас так заинтересовало? — решил полюбопытствовать и я.
— А вы у традиционных врачей лечились? — проигнорировала мой вопрос Настя.
— Не только… Сначала в обычной больнице долго лежал, потом народными средствами пробовал… Был у нашего местного целителя. Может, слышали — Андрей Столяров?[4]
— Отчего ж… конечно, слышала — слухами земля полнится. Знатный целитель, да только он по-своему лечит.
— Это как же, по-своему? — заинтересовался я.
— У каждого ведь свои методы…
— Это точно. Ну а всё же, почему вас заинтересовала моя травма? — решил я добиться ответа на интересующий меня вопрос.
— Дело в том, — Настя передвинулась на средину сиденья так, чтобы видеть и бегущую впереди ленту дороги, и обоих попутчиков одновременно. Теперь я уловил едва различимый исходящий от неё аромат. Но это были не духи и не дезодорант, которым привыкли пользоваться современные красотки, это, пожалуй, напоминало нежный запах каких-то аромамасел.
— Дело в том, что моя бабушка известная… — молодая женщина на миг задумалась, словно в первый раз пыталась дать определение роду занятий своей родственницы. — Тоже известная знахарка, — наконец закончила она.
— И что вы предлагаете? — иронично улыбнулся я. — Поехать к вашей бабушке?
— А почему бы нет? — с энтузиазмом воскликнула Анастасия. — Что вы теряете? Или, может, вы куда-нибудь спешите?
— Да, в общем-то, не особо… Домой еду.
— А где вы живёте?
— В Донецке.
— В Донецке? — удивилась попутчица. — И как там у вас… террористы не замучили?
— Какие ещё террористы? — не понял я.
— Да те, от которых вас наша армия освободить уж сколько лет пытается?
— Ах, вон вы о чём? — грустно улыбнулся я. — Нет у нас, Настенька, никаких террористов, выдумки всё это. Предлог, чтобы не прекращать уничтожать тех, кто не хочет под украинским правительством жить.
— То есть вас ваша жизнь устраивает?
— Вполне. Вот если бы ещё ноги ходили…
— Так я вам и говорю: давайте заедем к моей бабушке.
Я покосился на своего водителя, как тот отреагирует на такое предложение? Однако, похоже, Василий был очень даже не прочь как можно больше времени провести с черноглазой красоткой. Впрочем, я тоже долго не размышлял. И действительно, чего, собственно, я теряю кроме некоторого количества времени и некоторого количества денег, которые я умыкнул у Сагайдачного, земля ему пухом! Ну, посмотрит меня бабка, ну, может, пошаманит там как-нибудь, травок даст попить… Не поможет, поедем дальше, а вдруг, на этот раз у бабки получится, вдруг у неё действительно какой-то особый подход к лечению? Да и Василию ужас как не терпится поболтать с молодухой.
— А знаете что? — я развернулся к попутчице лицом и, ещё разок окунувшись в бездонную пропасть её глаз, решился:
— Поехали к вашей бабушке.
— Вот и здорово! — по-детски обрадовалась Настя, и я подумал даже, что она сейчас в ладоши начнёт хлопать. — И мне, чтобы с трассы домой добраться, не нужно ещё одну попутку ловить и вам хорошо: глядишь, и поможет вам моя бабуля.
На всякий случай, перед тем как сворачивать с намеченного пути неизвестно к кому, я всё же решил немного просканировать нашу попутчицу. Внешний вид бывает очень обманчивым. Сколько таких вот красавиц сгубили опытных разведчиков, а сколько было мошенниц, использовавших свою красоту в виде приманки для падких на женские прелести мужчин. Но тут меня вновь постигла неудача. В моей памяти ещё очень свежи были воспоминания о встрече с призраком, когда я не ощутил присутствия живого человека. Здесь, конечно, было не так. Я прекрасно ощущал, что за мной сидит вполне реальная женщина, но вот проникнуть к ней в голову не смог. Казалось, что моё намерение упирается в невидимую для меня преграду, которая не позволяет заглянуть в святая святых человека — в его мозг. Я уже упоминал, что в своём мире занимался китайским цигун “железная рубашка” и мог защитить любой участок тела так, чтобы он не был подвержен механическим повреждениям. Так вот, сейчас я столкнулся с явлением, когда подобная защита стояла не на отдельном участке, а на всём теле. “Прощупывая” энергетику Анастасии, мне показалось, что её аура настолько плотная, будто состоит не из тонкого эфира, а из прозрачного бронированного стекла, не пропускающего сквозь себя ничего постороннего.
Удивившись вначале, я, однако, быстро смекнул, в чём тут могло быть дело. Возможно, бабуля нашей попутчицы действительно сильный мастер и поставила на свою любимую внучку, при помощи определённых заклинаний или заговоров, очень качественную и мощную защиту от разного рода вмешательства в её тонкие оболочки. “Ну что ж, если так, то, видимо, действительно стоит заглянуть к этой знахарке на огонёк, авось да и мне чего-нибудь назаговаривает”, — подумал я, а вслух, обращаясь к Насте, спросил:
— А вы-то сами своей бабушке помогаете?
— Иногда помогаю… Она меня тоже пытается научить своим премудростям. Говорит: у тебя талант и способности к этому есть.
— А вы? — полюбопытствовал я.
— А я ещё не решила, — заулыбалась попутчица. — Скучно мне всё это… Конечно, вечная жизнь, долгая молодость и прочие бонусы — это всё здорово, но… не знаю. Нужно ещё подумать.
Настя бросила взгляд на дорогу и заметила:
— Скоро уже пойдёт прямая дорога на Полтаву, к нам в село направо. Кстати, если ехать на Запорожье, то вам тоже нужно будет свернуть направо, только чуть раньше.
— Так вы не в самом городе живёте?
— Нет, немного в стороне, в городе слишком людно и шумно.
— Не в Диканьке, случайно? — спросил я, припомнив, что где-то возле Полтавы расположен известный, благодаря незабвенному Николаю Васильевичу, почти мистический населённый пункт.
— Не-е-е-т, — ещё шире заулыбалась Анастасия, видимо, поняв мой намёк.
— Наше село небольшое и совсем неизвестное. Если Гоголь в нём и бывал, то только проездом.
— А вы с родителями живёте?
— Родители как раз живут в Полтаве, — продолжала болтать попутчица. — Я тоже там жила, а к бабушке недавно переехала.
Мы проехали указатель на Полтавский аэропорт, а у меня возникло лёгкое головокружение. “Чёрт, как не вовремя, — ругнулся я про себя, понимая, к чему это ведёт. — Ну почему это случается именно тогда, когда совсем этого не ждёшь? Хотя, конечно, если честно, то я никогда этого не жду специально. Вот только мои перемещения между мирами последнее время просто сыплются на мою голову, как из рога изобилия. За всю прошедшую жизнь меня столько не швыряло в разные места, как за последние несколько дней”. Больше ничего я подумать не успел. Моя голова откинулась на подголовник сиденья, а моё сознание выпорхнуло из тела и, как обычно, рвануло в неизвестном мне направлении.
* * *
— Батюшка, Макар Елизарович, — услышал я, словно сквозь туман, временно застилающий моё сознание, незнакомый мужской голос.
Ощутил, что нахожусь в сидячем положении. Моя склонённая вниз голова упиралась в руки, а те в свою очередь упирались в массивную деревянную крышку стола. С трудом подняв голову вверх, мутным, как будто пьяным взором, обвёл окружающее пространство. Чёткость зрения, несмотря на все мои старания проморгаться, не возвращалась. “Ну вот, опять что-то новенькое”, — подумал с досадой, одновременно анализируя увиденное. Находился я в довольно просторном деревянном строении. Большое помещение с неприхотливой, но добротной старинной мебелью, большие светлые окна… всё это не походило на обычную деревенскую избу. “Светлица”, — пришло на ум старинное слово. На столе стояла глиняная посуда с какой-то снедью, а за столом — какой-то бородатый мужик с взволнованным лицом. Мужик с каким-то чрезмерным подобострастием уставился на меня, нервно теребя в руках кепку. Поверх светлой косоворотки на нём был одет какой-то длинный сюртук и тёмные брюки. Переминаясь с ноги на ногу, он время от времени бросал короткие взгляды куда-то в сторону.
— Очнулись, слава Богу! — вновь участливо произнёс мужик. — Мы уж испугались, не приключилось ли чего серьёзного. Устинья Прокофьевна уж за лекарем хотели посылать.
Я, как обычно, в первые минуты моего “переселения”, чтобы не ляпнуть чего лишнего, помалкивал, давая возможность моему старому сознанию слиться с памятью и сознанием моего нового аватара. Мужик тоже замолчал, увидев, что я всё ещё нахожусь в небольшой прострации. Откинувшись на спинку стула, на котором сидел, и продолжив знакомиться с новой реальностью, я взглянул на кисти рук. Видимо, я был не слабого телосложения, так как, сжав кулаки, увидел, что они раза в два больше, чем у меня в моём реальном времени. Опустив голову ниже, с неудовольствием отметил наличие небольшого животика. На мне была светлая шёлковая косоворотка, на ногах — какие-то шаровары и сапоги. “Петька, — вдруг выдала мне моя новая память имя стоявшего напротив мужика, — мой управляющий. Ага, стало быть, я не простой крестьянин, а какой-то зажиточный помещик, имеющий собственный штат наёмных рабочих. Ну что ж, и на том спасибо”.
Переведя уже более осмысленный взгляд на управляющего, так и продолжавшего переминаться с ноги на ногу, я, стараясь придать голосу как можно больше весомости, сказал:
— И чего со мной произошло?
Голос, принадлежащий моему новому телу, оказался зычным и низким.
— Так, Макар Елизарович, снепритомнили вы отчегось. Мы уж думали, абы чего худого не приключилось, — залебезил халдей.
Только тут я понял, почему управляющий всё время говорит “мы”. В дверях неподвижно застыла женская фигура в длинном тёмном сарафане. Оттого, что женщина не подавала никаких звуков, я своим (как оказалось) подслеповатым зрением её сразу-то и не приметил.
— Всё в порядке, — поспешил успокоить я Петра и, уже обращаясь к женщине, добавил.
— Устинья, не столбыч в дверях, иди, занимайся своим делом.
Женщина, лицо которой я так и не смог нормально разглядеть, покорно удалилась, не проронив ни слова. Я ещё раз обвёл взглядом стол. Начатая краюха ржаного пахучего хлеба, полупустая тарелка с какой-то похлёбкой, а возле неё деревянная ложка. Чуть в стороне небольшая крынка с какой-то жидкостью и пучок зелени на черепяном блюдце. Наверное, владелец моего нового тела аккурат трапезничал перед тем, как я в него “попал”. “Как-то бедновато, — подумал я, оценив стоявшую передо мной еду, и тут же моя новая память мне услужливо подсказала: — нынче, батенька, пост идёт, и еда не должна быть скоромной”. Ещё раз бросив взгляд на стол, я понял, что в данный момент чувства голода не ощущаю, да и доедать за кем-то, как рассуждало моё старое сознание, мне не очень-то хотелось. Отодвинув тарелку в сторону, я поинтересовался:
— Так как у нас дела?
Управляющий заметно оживился. Я уже привычно начал понимать, что здесь происходило, поэтому нужно было как-то продолжить прерванную моим внезапным “обмороком” беседу.
— Я вас и спрашиваю, — Пётр начал так, словно наш разговор оборвался буквально несколько мгновений назад. — Чего с этими разбойниками делать?
“Так, так, так, — начал тут же размышлять я, — у нас, оказывается, попутно с трапезой шло и кулуарное судебное заседание с главным судьёй в моём лице”.
— А чего, ты говоришь, они натворили-то? — как бы между прочим, поинтересовался я.
— Так, это ж, Макар Елизарович, — на лице управляющего появилось недоумение, видимо, я уже всё должен был об этом знать. — Они ж, бусурмане эдакие, зерно на вашем поле собирали.
Я сделал вид, что задумался, а сам, воспользовавшись паузой, наконец, упорядочил все приходящие в мою голову данные. Как выяснилось, после их краткого анализа, два сельских жителя, отец и сын, повадились собирать случайно обронённые колоски на моём скошенном поле. Делали они это не корысти ради, а оттого, что их многочисленная семья, несмотря на собранный урожай, жила впроголодь. Получилось так, что бо́льшую часть пшеницы они отдали мне в счёт долга, а то, что осталось, приходилось теперь строго экономить. Мои люди заметили воришек, поймали и привели ко мне. Я, то есть, конечно, тот, кто был мною до моего “вселения”, распорядился выпороть “злодеев”, чтобы другим повадно не было. Теперь управляющий ждал от меня дальнейших распоряжений.
— Да помню я, помню, — отмахнулся я, сделав вид, будто проверял своего приближённого. — Ты вот что… — задумался, — ты подгони-ка мою бричку да закинь в неё пару мешков пшеницы.
— Сделаем, батюшка, а с бусурманами-то чего делать?
— Им розг всыпали?
— Несомненно, как велели.
— Тогда пусть идут себе с Богом домой.
— Слушаюсь.
Управляющий исчез выполнять приказания, а я встал, и моя правая рука тут же потянулась по привычке ко лбу. Наверное, мой предшественник после трапезы осенял себя крестным знамением. Я не был приверженцем какой бы то ни было религии, поэтому, пользуясь тем, что меня никто не видит, решил в этот раз обойтись без этого ритуала. Выйдя на просторный двор, залитый летним солнцем, с удовольствием вдохнул своеобразный сельский аромат, состоявший из смеси запахов домашних животных, сухого сена, свежеиспечённого хлеба… Однако моя блаженная улыбка тут же померкла. Метрах в десяти справа от входа стояли несколько человек. Трое мужчин, одетые в простые крестьянские рубахи, с улыбочкой поглядывали на двух других, стоящих особняком с голым торсом. Один из обнажённых был пожилым на вид мужчиной с небольшой бородой и сутулой, видимо, от тяжёлого труда, спиной, второй — молодой парень чуть выше ростом, с небольшими чёрными усами. Обе спины: и изогнутая дугой пожилого, и широкая прямая молодого, ярко алели от выступившей на них крови (следствие недавно перенесённых побоев). По задней поверхности моего тела невольно пробежал озноб, а кожа на некоторое время превратилась в гусиную. Моя старая память издевательски подкинула мне свежие воспоминания из моей настоящей жизни. В голове стремительно пронеслись минуты издевательства над моим телом в подвале Сагайдачного.
В это время подкатила бричка, запряжённая парой гнедых коней. На козлах сидел молодой паренёк, возле одного борта лежали два больших мешка с пшеницей.
— Куда прикажете отвезти? — услужливо полюбопытствовал управляющий, подходя с другой стороны.
— Я сам поеду, ты здесь делами займись.
— Слушаюсь, — Пётр склонился в льстивом поклоне.
Важно взобравшись на сиденье, я приказал кучеру трогать.
— Посторонись, — звонко крикнул паренёк, предупреждая медленно бредущих к воротам “расхитителей”.
Те отпрянули в сторону, провожая бричку злыми, ненавидящими взглядами. Выехав за ворота, я коротко скомандовал кучеру:
— К Фроловым.
Тот на мгновение обернулся, одарив меня удивлённым взглядом, но, естественно, задавать вопросы, а тем более перечить, не стал.
Фроловы и были теми самыми мужиками, попавшими под раздачу. Жили они почти на самом краю села. Когда подъехали к их двору, нас встретил гомон детворы от трёх до десяти лет, играющих у плетня. Трое детей, что помладше, были вообще без одежды, а остальные четверо, более старшего возраста — одеты до пояса в какие-то лохмотья. Хозяйка стирала в кадке вещи, развешивая затем их по двору. Когда я подъехал к тому месту, где должны были быть ворота, женщина подняла на меня раскрасневшееся усталое лицо и замерла, не зная, что делать. Я сошёл с повозки и направился прямо к ней. Хозяйка (в её глазах я прочёл, что зовут её Авдотьей), бросила в кадку недостиранную рубашку и, при моём приближении, бухнулась на колени.
— Не гневайтесь, батюшка, Макар Елизарович, — запричитала крестьянка. — Бес попутал моего Никифора. Говорила ему не трогать вашего добра…
Я немного растерялся. Не доводилось мне ещё в моей жизни утешать крестьянских женщин, которые видят во мне лишь угнетателя и кровопийцу. Тогда я обернулся к кучеру и крикнул:
— Антипка, ну-ка тащи мешки сюда.
Паренёк кивнул и, несмотря на кажущуюся хрупкость телосложения, проворно подхватил тяжёлый мешок и подошёл ко мне.
— Поставь у дверей, — скомандовал я и, уже обращаясь к женщине, добавил:
— А ты вставай, вставай… Нечего мне здесь…
Кучер исполнил приказание. Вернулся к бричке и отнёс ко входу в дом второй мешок. Авдотья встала, сопровождая действия Антипки непонимающим взглядом. Потом вопросительно взглянула на меня, но ничего не сказала, видимо, словами боясь спугнуть этот, как она думала, мираж. Детвора, глядя на мать, тоже притихла, лишь самая маленькая девчушка начала чуть слышно всхлипывать.
— Ты это, Авдотья, — промямлил я, стушевавшись, — ты покорми ребятню.
— Макар Елизарович, — женщина снова бухнулась на колени, — мы же ни в жисть не рассчитаемся с вами.
— Угомонись, — остудил я её, — не нужно мне ничего. Это вам мой подарок.
— Да как же так? — Авдотья всё никак не могла поверить в свалившееся на неё счастье. — Как же подарок?
— Ты не переживай, я сегодня отдам распоряжение, вам ещё чего подкинут.
— Макар Елизарович, благодетель, — вновь заголосила многодетная мамаша, возраст которой я даже затруднялся назвать. — Спасибо вам!
— Ладно, не за что, — ответил я и торопливо направился к повозке. Нужно было, пока меня не дёрнули назад в моё время, успеть распорядиться насчёт продуктов для семьи Фроловых.
На обратном пути нам вновь повстречались отец с сыном, понуро бредущие к дому с рубашками в руках. Солнце нещадно жгло их изуродованную кожу. Фроловы так же, как и в прошлый раз, обожгли меня своими ненавистными взглядами, но мне уже было всё равно. Я рассчитался с их семьёй за причинённые им побои. Въехав во двор, я ухарски выскочил с ещё движущейся брички, за что чуть было не поплатился своим здоровьем. Ноги этого, не знающего, что такое зарядка, тела оказались не готовы к таким выкрутасам, и я лишь чудом удержался в вертикальном положении. Тут же подбежавший управляющий одарил меня странным взглядом. “Совсем старый дурак умом тронулся, — невзначай прочёл я в его голове. — Когда уже его земля приберёт? Уське покою нет ни днём ни ночью… Вот бы мы с ней зажили, если бы… — додумывать он, к его же счастью, не стал, а, изобразив на лице заботу, молвил:
— Макар Елизарович, да что же вы так? Не бережёте-то себя.
— Не берегу, говоришь? — пробасил я, хватая пятернёй Петруху за грудки. — Я-то берегу, а вот ты, паршивец этакий, сейчас у меня получишь…
— Да за что ж, батюшка, Макар Елизарович? — взмолился управляющий, тщетно пытаясь высвободиться из моего захвата.
— А за то, пёс ты смердящий, — припомнил я словечки из популярной комедии, — чтобы ты своё поганое рыло в чужой огород не совал.
— Да что ж вы такое говорите?.. — халдей упрямо делал вид, что ничего не понимает, но я-то видел, что он прекрасно осознаёт, о чём речь.
— Ты ещё спрашиваешь за что? — продолжал распаляться я, краем глаза заметив заинтересованные взгляды прислуги, оказавшейся в это время поблизости. — А кто Устинью в сарае лапал? А?
В глазах управляющего появился настоящий испуг. Он-то думал, что все его делишки, а тем более мыслишки, останутся незамеченными и неуслышанными, но от меня-то не скроешь. Тело Петрухи как-то вдруг обмякло, его пухлые губы задрожали, а я, не в силах больше терпеть перед собой эту наглую рожу, со смаком заехал по его губам-вареникам своим кулачищем. Мужичонка отлетел шагов на пять и спиной грохнулся прямо в лужу, оставленную после себя каким-то парнокопытным, которых во дворе было предостаточно. Схватившись одной рукой за лицо, вмиг превратившееся в один большой синяк, он, не поднимаясь с земли, начал пятиться назад. Но я уже остыл и полностью контролировал свои эмоции. Медитации и прочие духовные практики, которыми я занимался в своей настоящей жизни, не смогли сдержать первоначального взрывного импульса моего нового носителя, но после совершённого действия помогли быстро привести организм в норму.
— Чтобы через пять минут ноги твоей здесь не было, — спокойно сказал я, но в моём взгляде, видимо, ещё читалось столько злости, что халдей тут же вскочил на ноги и опрометью бросился к воротам.
— Давно пора, Макарушка, — услышал я сбоку женский голос. Повернул голову. Рядом стояла Устинья. — Житья от этого увальня нет.
— А чего ж ты раньше-то молчала? — произнёс укоризненно.
— Так раньше-то ты меня не слушал, всё под его дудку плясал…
— Ладно уж, иди, — смягчился я. — Больше он здесь не появится. Только теперича вот надобно нового управляющего подыскивать.
— А чего искать-то? — улыбнулась одними глазами Устинья. — Вон, Серафим Ильич, чем не управляющий? И честный, и порядочный, и опыт опять же, поскольку не молод уже.
Я считал с подсознания жены образ человека, о котором она говорила, и он мне показался вполне приемлемой кандидатурой.
— А что, пожалуй, и возьму Серафима, — ответил на предложение супруги.
Та недоверчиво покосилась на меня, но, ничего не сказав, пошла по своим делам. “Чудной Макарушка стал вдруг, — прочёл я мысли удаляющейся женщины. — То и слова молвить не давал, а нынче, чего не скажешь, со всем соглашается”. Улыбнувшись в усы, я развернулся к мужикам, стоявшим в отдалении.
— Серафим, ходь сюда, — крикнул самому старшему.
Крепкий мужчина лет сорока-сорока пяти не спеша подошёл, снял картуз.
— Ты вот что, Серафим Ильич, принимай-ка дела управляющего.
Тот подозрительно глянул на меня, но промолчал, а я продолжил:
— И первое, что сделай, не откладывая в долгий ящик, так это отправь с Антипкой ещё пару мешков зерна Фроловым, да соли отсыпь фунтов десять…
— Слушаюсь, — как-то слишком весело отозвался новый управляющий.
— Так, давай, не мешкай, пока я добрый, — напустил я серьёзности своему облику.
Серафим спешно зашагал к двоим помощникам, а я присел на большое бревно, и мне на ум вновь пришёл старенький фильм-комедия “Иван Васильевич меняет профессию”. Там главный герой Леонида Куравлёва, попав во времена царствования Ивана Грозного говорит: “Ну, пошли дела кое-как… Что ж этот изобретатель свою машину времени назад не крутит?..” Не успел я так подумать, наслаждаясь теплом летнего солнышка, как почувствовал, что моя “машина времени” действительно заработала. Ощутив знакомые симптомы, я, чтобы не упасть на землю во время замены сознания, опустил голову на ладони, упёршись локтями в колени.
* * *
Через несколько мгновений ощутил лёгкое покачивание движущегося на небольшой скорости автомобиля. “Интересно, — мелькнуло в моей голове, — вот я, то есть моё сознание, переселяется в тело какого-то человека. Здесь у меня происходит что-то вроде обморока. А куда в это время девается сознание того, в чьё тело я вселяюсь, и чего этот человек ощущает, когда вновь становится самим собой? Загадка, однако…”
— И где вы летали? — послышался голос попутчицы.
“Она что-то знает или спросила наобум, что на ум пришло?” — заинтересовался я, но Настя сама ответила:
— Вы так задумались, что можно было подумать, будто вы летаете далеко в каких-то своих потаённых мечтах.
— Так оно и было, — не стал я опровергать версию попутчицы.
— Здесь направо, — подсказала молодая женщина водителю.
Тот послушно включил поворотник, и автомобиль свернул в указанном направлении. Проехав ещё немного по небольшому населённому пункту, мы остановились у ворот какого-то дома. За деревянным забором послышался грозный лай собаки.
— Вот здесь я и живу, — сообщила Настя, застёгивая куртку. — Вы тоже, пока будете лечиться, поживёте здесь. Я всегда оставляю на постой тех, кто приезжает к моей бабуле. Она, кстати, проживает чуть дальше. Я схожу к ней позже и договорюсь, когда она сможет вас принять.
Молодая женщина взглянула на меня, а я краем глаза заметил довольную физиономию моего водителя.
— Пойдёмте, я проведу, а то Годзилла вас не пропустит. Машину оставьте здесь, её никто не тронет.
Мы вышли из автомобиля, Василий включил сигнализацию, и мы двинулись вслед за хозяйкой дома.
Продолжение следует...
