Глава 29
Начало здесь
Глава 28 / Глава 30
– Алло, Светлячок? – Андрей постарался придать голосу как можно более оптимизма.
Он еле дождался окончания рабочего дня, чтобы наконец поговорить со своей девушкой. С самого утра у него появилось какое-то неприятное ощущение, что с ней что-то не так. Что именно с ней происходит, он понять не мог, но чувство тревоги и волнения постепенно нарастало в течение дня, выводя его из состояния равновесия и мешая полностью сосредоточиться на работе. Наконец, когда всё, что было нужно сделать, было почти окончено, Столяров, не выдержав этого напряжения, попросил Пашку доделать последние штрихи на наличнике, а сам, схватив телефон, выбежал из мастерской, на ходу набирая номер Светы. Та ответила не сразу. Трубка долго томила Андрея длинными гудками, и когда он уже собирался набрать номер заново, раздался голос:
– Да, слушаю, – как-то грустно и без былого задора ответила девушка.
– Слушай, у тебя всё в порядке? У меня какое-то непонятное предчувствие.
– Да. Всё нормально, – голос Светланы по-прежнему не выражал никаких эмоций.
– Точно нормально? А почему голос такой грустный?
– Он не грустный, он уставший. Ты извини, я на работе, не могу долго говорить.
Девушка явно скрывала причину своего подавленного настроения и говорить об этом, видимо, сейчас не хотела.
– Ладно, созвонимся потом.
Андрей сбросил вызов. То, что он услышал голос Светы, немного его успокоило, но только немного, потому что интонации этого голоса ему совершенно не нравились. Ясно было, что у девушки что-то не в порядке, но она почему-то скрывала это. За то короткое время их знакомства он всегда ощущал доверие и искренность в их разговорах и отношениях, теперь же Андрей впервые почувствовал какой-то холодок и недоговорённость. В небольшой задумчивости он присоединился к ребятам из своей бригады, которые шли на ужин. Подходя к импровизированной столовой, состоящей из прямоугольного деревянного стола и пары скамеек, расположенных под навесом, Андрей почувствовал приятное благоухание кулинарных изысков, которыми их время от времени баловал повар дядя Гриша. Однако сейчас запах вкусной еды не вызывал у Андрея никакой реакции. Пашка с Матвеем Ивановичем, напротив, с энтузиазмом восприняли ароматы, идущие с кухни, и поспешили за стол. Сегодня Григорий Фёдорович решил побаловать их вегетарианским пловом (он частенько готовил блюда без мяса, чтобы тратить меньше времени на приготовление индивидуальных блюд), который, приправленный специями и смешанный с кусочками обжаренного соевого мяса, мало чем отличался от настоящего.
Лишь только работники разместились за столом, как в дверях кухни показался, как обычно, жизнерадостный и весёлый дядя Гриша с кастрюлькой в руках. Он поставил издающую то самое благоухание посуду на деревянную подставочку и, словно фокусник, желающий показать один из своих трюков, торжественно откинул крышку. Повар многозначительно обвёл взглядом всех присутствующих, оценивая произведённый на них эффект и, пройдя по восторженным лицам двух из троих едоков, остановил взгляд на хмуром лице Андрея. Делая вид, что ничего не заметил, отпустил пару дежурных шуток, ещё больше подняв настроение у ребят, и, энергично сбегав в своё кулинарное царство, в котором был полноправным правителем, принёс ещё миску салата из овощей и зелени. Проголодавшаяся бригада тут же принялась поглощать принесённые блюда, нахваливая при этом способности местного кулинара. Столяров тоже положил себе в тарелку немного плова, но аппетита совсем не было. Поковырявшись в еде и кое-как доев то, что положил, хотел уже было со всеми вместе покинуть импровизированную столовую, как вдруг его остановил голос дяди Гриши, выглянувшего из дверей:
– Андрюша, задержись на пару минут, – крикнул тот и снова скрылся на кухне.
Дождавшись, пока члены бригады скроются из виду, он снова вышел, только теперь у него в руках были две чашки с горячим чаем. Поставив посуду с парящим напитком на стол, повар сел напротив Андрея, поднёс свою чашку к носу и, с наслаждением вдохнув аромат напитка, пристально посмотрел в грустные глаза парня.
– За всё время, что ты здесь, – тихо, как бы рассуждая, произнёс дядя Гриша, – я вижу тебя в таком настроении первый раз. Не хочешь поделиться своей проблемой?
Его глаза излучали искреннее сочувствие и озабоченность, хотя со стороны он казался всё тем же беззаботным весельчаком. Глядя в его чёрные, притягивающие, будто бездонная пропасть, зрачки, Андрею вдруг захотелось поделиться с этим человеком причиной своей грусти. Выслушав его, казалось, обычную житейскую историю, Григорий Фёдорович не стал пытаться развеселить собеседника и не опустился до банальных утешений, а, как бы между прочим, начал рассказывать какую-то историю. Слушая этого интересного рассказчика, Столяров немного отвлёкся от своих грустных размышлений, полностью погрузившись в картины и образы, возникающие у него в голове.
* * *
Уже вторые сутки без еды и отдыха, еле передвигая ноги, по снежной тайге брёл человек. В таких условиях, когда из-за вьюги ничего не видно даже на расстоянии вытянутой руки, не каждый опытный егерь, проживающий в данной местности, сможет найти верное направление, что уж говорить о случайно попавшем в такую переделку чужаке. Вертолёт, на котором человек два дня назад летел к месту назначения, по непонятной причине взорвался в воздухе. Во время взрыва корпус этого воздушного монстра разломился пополам, и мужчина – единственный пассажир, который безмятежно дремал возле иллюминатора – вывалился из него, словно таракан из перевёрнутой банки, на верхушки деревьев. Это и спасло незадачливого пассажира, так как оставшиеся в кабине пилоты упали на землю вместе с обломками летательного аппарата и, вероятнее всего, погибли.
Раскидистые еловые лапы древних таёжных жителей, принявшие в свои объятия нежданного гостя, смягчили падение, и тот отделался всего лишь ссадинами и несколькими ушибами. Немного придя в себя после такой акробатики, мужчина осмотрелся и бросился в ту сторону, откуда тянуло дымом, и был слышен треск горящих веток. Второпях пробираясь по глубокому снегу к месту падения вертолёта, он не обращал внимание на холод, на полные валенки снега, на хлёсткие удары еловых веток по лицу и телу. Ещё несколько минут назад такие же густые лапы спасли его от неминуемой гибели, а сейчас всячески пытались задержать этого незваного чужака, так внезапно появившегося в их владениях.
Сначала мужчина нашёл дымящийся хвост летательной машины. Остановился, осмотрелся, прислушался. Определившись с направлением, вновь, насколько мог быстро, побежал на помощь экипажу. Кабина лежала не очень далеко, но, к сожалению, то, что нашёл спасшийся человек, его совсем не утешило. Оба пилота были мертвы, и помощь им уже не требовалась. Мужчине повезло, что эта часть вертолёта не загорелась. Забрав у погибших оружие и карту полётов, а также пообещав вернуться, чтобы по-человечески предать тела земле, он, как смог, прикрыл дверь в кабину, чтобы к телам не подобрались голодные лесные обитатели.
Сориентировавшись по карте, человек направился в сторону ближайшего посёлка. Ближайшим он был лишь по отношению к другим населённым пунктам. На самом же деле, до этого поселения был не один десяток километров пути по снежному таёжному бездорожью. Уже скоро мужчина, постепенно отходя от шоковой горячности, почувствовал, что набравшийся в валенки снег растаял, а мокрые ноги на десятиградусном морозе начали замерзать. Руки пока что спасали прихваченные там же в кабине вертолёта рукавицы, а голод, появившийся через несколько часов изнурительного пути, пришлось утолять единственной найденной у пилотов шоколадкой. Их рейс не был рассчитан на длительное время, поэтому никаких съестных припасов в дорогу не брали.
К вечеру изрядно уставший человек начал организовывать себе ночлег. Хотя двигался он и не слишком быстро, чтобы не вспотеть, однако на преодоление сугробов, достигавших ему иногда почти до пояса, потребовалось немало сил. Найдя большой камень, путник руками разгрёб возле него снег, после чего, наломав сушняка и еловых веток, разложил костёр и разжёг зажигалкой спасительный огонь. Вдохнув приятный, с терпким ароматом хвои дымок, вспомнил, что целый день не курил. Достал из внутреннего кармана пачку сигарет и, прикрыв глаза от удовольствия, сделал несколько затяжек. Выкурив сигарету, подкинул ещё дров в разгоревшийся костёр и принялся обустраивать себе ночлег. Когда возле огня он из сухих веток, найденных вблизи стволов деревьев и лапника, соорудил лежанку, было уже почти темно. Окончательно выбившийся из сил мужчина прилёг на импровизированное ложе спиной к костру, и согревшись, почти сразу уснул. Спал недолго. Когда костёр начал прогорать, и почувствовался крепчающий ночью мороз, человек проснулся и подкинул ещё дров. Так, в течение ночи то засыпая, то просыпаясь, он дождался, когда на востоке, наконец, начало светлеть. Выкурив ещё одну сигарету и проглотив ломтик шоколада, мужчина вновь двинулся в путь.
И вот, на исходе второго дня пути, сил уже почти не осталось. Мороз всё больше давал о себе знать, а организм требовал пить. Потрескавшимися губами человек жадно собрал с ладони горсть чистого таёжного снега. Утолить чувство жажды талым снегом было практически невозможно. На некоторое время становилось немного легче, но только лишь на время, так как уже вскоре жажда давала о себе знать с ещё большей силой. Ко всем прочим трудностям прибавлялось ещё и то, что вновь неумолимо надвигалась ночь, и вновь, чтобы остаться в живых, нужно было готовить ночлег. Быстро сгущавшиеся в лесу сумерки не внушали никакого оптимизма, а усилившиеся мороз и ветер порождали в душе холодный страх и чувство обречённости. Будто огромный раненый зверь, тайга стонала под натиском ледяного дыхания зимы. Казалось, что этот сказочный зверь в своей предсмертной агонии, уронив своё тело среди могучих вековых деревьев, хрипит и ворочается, ломая под собой сухие сучья и мелкую поросль. Всё это: и треск деревьев, и вой ветра – болезненно отдавалось в голове попавшего в эти нехоженые места человека каким-то неестественным и печальным колокольным звоном.
Из последних сил собрав всю свою волю в кулак и продираясь сквозь таёжные заросли, мужчина присматривал себе место, где можно было бы остановиться на эту ночь. В этот раз больших валунов, чтобы укрыться от ветра, не попадалось. Обледенелыми рукавицами он разгрёб высокий снег между двух выросших рядом старых деревьев. Как и в прошлый вечер, сломал сухие, не очень толстые деревца, снял ножом сырую кору и из сердцевины настрогал тонких сухих лучин. Сложив костёр, попытался его зажечь. Когда после бесчисленного количества попыток высечь огонь в зажигалке, в ней что-то сломалось, и она перестала выбрасывать обнадёживающие искры, человек обречённо опустился коленями на хвою и взглянул вверх, где за раскидистыми кронами должно было находиться небо. Он никогда не верил в Бога. Выросший в семье партийных атеистов, мужчина не приучен был к этим суевериям, однако сейчас, когда его жизнь держалась на незримом волоске, когда смерть, похлопывая его по плечу своей костлявой рукой, дружески приглашала к себе в гости, только Он – Всемогущий – мог чем-то ему помочь. Лицо, обращённое ввысь, осыпало снегом, сорвавшимся с ветки, а когда человек, насколько это было возможно, царапая и раня кожу обледенелой рукавицей, кое-как смахнул влагу, то вдруг услышал чей-то голос:
– Что ж ты, мил человек, ждёшь помощи от Всевышнего, а гордыню свою побороть не можешь? Почему не попросишь, не обратишься к Отцу нашему – ждёшь, чтобы он сам догадался?
Мужчина с трудом повернул окоченевшее тело в ту сторону, откуда звучал голос. Недалеко от него стоял бородатый старик в длинном тулупе, шапке-ушанке и высоких валенках. В его глазах не было укора, который присутствовал в его словах. Незнакомец слегка жмурился из-за бьющего в лицо ветра со снегом, и от этого казалось, что он улыбается. Хотя улыбается тот или сердится, замерзающему человеку сейчас было всё равно, потому как старик, скорее всего, был лишь плодом его воспалённого на морозе мозга.
– Ну что молчишь? – не унимался незнакомец, – али язык во рту примёрз?
– Я… Я не знаю, – еле ворочая языком, проговорил мужчина.
– Не знаю, – передразнил старец, и уже громче прикрикнул, чтобы привести собеседника в более адекватное состояние, – а ну, иди за мной!
Мужчина не противился и медленно, словно под гипнозом, последовал за незнакомцем, еле переставляя задеревеневшие ноги. Его не волновало, был ли это реальный человек или видение: он, словно зомби, следовал за проводником, уже не обращая внимания, в какую сторону они идут. Шли они недолго, может, минут пятнадцать, но за это время он успел несколько раз провалиться в овражек, занесённый снегом, и споткнуться о невидимые взгляду коряги, также спрятанные под снежным покровом. От этих падений человек совсем стал походить на белого неуклюжего снеговика, пробирающегося по своим делам сквозь лесную чащу.
Через несколько минут в сгущающихся вечерних сумерках показались между деревьев огни какого-то жилища, потянуло дымком, тонкой ниточкой струящимся из печной трубы. Подошли ко входу в невысокое жилище, наполовину скрытое в земле. Спустились по крутым ступеням вниз, что для замёрзшего мужчины с негнущимися коленями было испытанием не намного легче, чем само путешествие по тайге, и наконец, оказались в тесноватом, но зато тёплом и уютном помещении. В углу маленькой комнатушки жарко горела печь, на которой парил чёрный чугунный котелок. На столе стояла зажжённая керосиновая лампа, робко освещая это убогое жилище.
Старик сбросил с себя тулуп и, указав гостю на печь, недовольно буркнул:
– Иди, грейся.
Гостя второй раз приглашать было не надо. Мужчина протянул к теплу потерявшие чувствительность руки, ощущая, как сначала медленно, а потом всё быстрее начинает циркулировать кровь. Через некоторое время пальцы зашлись сильной болью, которая сопутствует отогреванию конечностей, но, когда боль утихла, он почувствовал, что теперь может ими хоть как-то двигать.
– Снимай валенки, поставь на припечек, чтобы подсохли, – всё тем же тоном отдавал приказы хозяин жилища, – заодно и ноги быстрей согреются.
Мужчина выполнил распоряжение, и теперь ещё раз ощутил все “прелести” согревания, только теперь боль терзала пальцы ног. Старик тем временем снял с печи котелок, испускающий ароматы каких-то трав, и налив содержимое в блестящую медную кружку, протянул гостю.
– Пей, – коротко скомандовал он.
Тот отхлебнул глоток. Горячая жидкость обожгла рот, огнём пробежала по горлу, после чего теплом вспыхнула в желудке, а затем всё его тело обдало жаром. Мужчина вмиг покрылся потом, словно на него вылили ведро горячей воды. Голова быстро начала проясняться, мысли стали более упорядоченными, а в душе воцарились спокойствие и благодать. От приятных ощущений путник повеселел и улыбнулся.
– Спасибо, дедушка, – ещё с трудом шевеля языком, искренне поблагодарил он.
– Не меня благодари – Его, – старик глазами указал на бревенчатый потолок жилища.
– Да я ведь, дедушка, честно говоря, и не знаю, как к нему обращаться-то, – грустно признался гость.
Теперь, когда он отогрелся, и его облик принял свой естественный вид, в свете керосинки можно было рассмотреть его круглое, довольно молодое лицо и коротко подстриженные, не по возрасту седые волосы. Маленькие, глубоко посаженные глаза в полутёмной комнате светились вновь появившимся желанием жить.
– А чего там знать? – поучал старик, – здесь не знания важны, а чтоб от сердца всё шло. А там хоть словами, хоть без слов обращайся. Он тебя всё одно услышит и поймёт. Вижу, согрелся чуток?
– Да, согрелся. Спасибо.
– Тогда вот, поешь немного.
Хозяин землянки достал откуда-то из-за печки небольшой свёрток, подошёл к столику и, размотав ткань, напоминающую полотенце, высыпал на стол несколько горячих, ещё исходящих паром картошин. Поставил на стол маленькую солянку, а сам отошёл в угол, где на сложенном из брёвен возвышении с наваленными на них еловыми лапами была сооружена лежанка. Гостя долго уговаривать не пришлось. Кусая ещё горячие клубни и не замечая, что снова обжигает рот, он живо проглотил скромное угощение, и только после того, как дожевал последний кусочек, виновато взглянул на своего спасителя.
– Я, это, – сбивчиво начал он, – я всё съел. Вы, наверное, тоже голодны?
– Не беспокойся, я сыт, это всё для тебя было.
– Но как же?.. – всё ещё чувствуя вину за свою непредусмотрительность, не унимался гость. – Вы же не знали, что я приду? Для себя же пекли?
– Знал, Олежек, знал, – улыбнулся в свои седые усы старец, – и то, что ты придёшь, и что голодным и холодным будешь, тоже знал.
Сказать, что гость был удивлён, это ничего не сказать. Мужчина замер, вопросительно глядя на хозяина жилища, а в голове закипал от напряжённой работы его мозг, только начавший отогреваться и что-то соображать. Он всякое мог предположить, но чтобы неизвестный ему старик знал, как его зовут – было сверх его понимания, ведь даже те, кто его должен был встретить в аэропорту, не знали его настоящего имени и фамилии.
– Удивлён? – всё так же невозмутимо продолжал старик, ловко орудуя небольшой кочергой в открытой печи, – я всё, мил человек, про тебя знаю: и как зовут, и где работаешь, и для чего прилетел в наши края.
Олег молча смотрел на этого провидца и не знал, что ответить.
– Я вот что тебе скажу, – голос старца стал серьёзным, – я потому тебя спас, что нужен ты мне. Точнее, не мне лично, ты нужен для одной важной миссии. Знаю я, что ты служишь в Комитете, но недолго тебе осталось погоны носить. Не перебивай меня. Не за горами большие перемены, многие из вашей структуры разойдутся, кто куда. Кто примкнёт к бандитам, кто сопьётся и уйдёт на дно – но ты всё сделаешь правильно и вовремя, а потому останешься при связях и при деньгах. Дела свои ты будешь делать не через криминал, а честно. А требуется мне от тебя вот что.
Старик сделал многозначительную паузу, закрыл печь и отложил кочергу в сторону. В землянке запахло сосновой смолой. Гость пристально наблюдал за неторопливыми действиями своего собеседника, с недоумением слушал его скрипучий голос, но вопросами, которые роились у него в голове, не перебивал.
– Появится однажды на твоём горизонте один человек, – продолжил наконец старец. – Человек непростой. Придёт он в этот мир с важной миссией. Какой? Всё узнаешь позже. Скажу только, что миссия эта во благо если не всего человечества, то для вашего города, а может, и страны точно. Мир ваш в грязи утопает, хоть вы этого и не видите, и чем дальше, тем больше в эту болотную жижу погружаться будет. Вот и придёт этот человек, чтобы эту вашу грязь разгребать, да вас от неё очищать. Много добрых дел делать он будет, а потому и врагов у него будет много. В одиночку-то ему вряд ли удастся осуществить своё предназначение. Помощник ему толковый нужен, чтоб поддержал и подстраховал, когда потребуется. Если согласишься помогать этому человеку, то завтра отведу тебя в посёлок к людям, – если нет, то продолжишь свой путь оттуда, откуда я тебя забрал.
Воцарилось молчание. Старик ждал ответ, поглядывая на гостя из-под косматых бровей, а тот, не торопясь, обдумывал его предложение.
– А если я вас обману, – наконец спросил Олег, – скажу, что согласен, а сам не выполню обещание?
– Не обманешь, – улыбнулся отшельник, – если я всё о тебе знаю, неужели не смогу отличить в твоих устах правду от лжи? Ладно, ложись-ка сейчас спать, я тебя с ответом не тороплю. Утро вечера мудренее. Завтра на зорьке и поговорим.
Старик встал с настила, уступая место гостю.
– А вы? – спросил тот, понимая, что если он ляжет, то хозяину места уже не останется. В этой тесной комнатушке всё было рассчитано на одного человека.
– Ложись, ложись, за меня не беспокойся, я найду, где прилечь.
Старик вновь надел тулуп и шапку, после чего подкинул в печь толстое полено и вышел на улицу. Олега уговаривать было не надо. Несмотря на чудесный напиток, который не только его согрел, но и придал немного сил и бодрости, два дня, проведённые на морозе в постоянной борьбе за жизнь, давали о себе знать. Окинув ещё раз помещение своим профессиональным взглядом, он завалился на пахнущую хвоей постель и сразу же погрузился в крепкий сон. Засыпая, подумал, а вдруг, когда проснётся, это наваждение развеется, и он окажется вновь лежащим в лесу, с медленно угасающим от холода сознанием. Однако эта версия, как сказали бы его коллеги по работе, оказалась нежизнеспособной.
Проснулся он всё в той же землянке. Тихонько потрескивали сухие поленья в печи, навевая воспоминания из детства. Старик в какой-то посудине, стоя у плиты, варил похлёбку. Услыхав, что гость проснулся, не оборачиваясь, пожелал ему доброго утра и пригласил за стол. Так же, как и вечером, сам есть отказался. Подождал, пока тот поест, время от времени хитро поглядывая на гостя, а когда он насытился густым, пахнущим травами супом, вновь вернулся к вчерашнему разговору.
– Ну, внучок, так что ты надумал? – ласково спросил он, будто продолжая только что прерванную беседу.
– А что тут думать, вариантов у меня нет, – ответил Олег, отставляя в сторону пустую миску и вытирая ладонью рот. – Здесь в лесу ещё не факт, что я выживу, а в будущем ещё можно за жизнь побороться. Только вы мне скажите, а как я узнаю этого человека?
– Сердцем почувствуешь, Олежек, сердцем! Оно у тебя, в отличие от многих людей твоей профессии, не очерствело, не превратилось в камень и сохранило способность делать правильные выводы. Честно говоря, я и сам не знаю, кто он, и как будет выглядеть, так что ориентируйся на свой опыт и интуицию.
– Хорошо, дедушка, договорились.
– Вот и славно. Теперь выпей на дорожку этого вот отвара, – старик протянул кружку с чаем из трав, – и будем выходить. Путь неблизкий, так что авось к сумеркам и успеем до посёлка-то добраться.
Выпив чай, Олег вновь, как и прошлым вечером, почувствовал прилив сил. “Получше кофеина бодрит, – подумал он, – а может, наркота какая?”. Словно прочитав его мысли, хозяин землянки как бы между прочим добавил:
– Травки целебные, редкие. В отличие от наркотиков, не отнимают жизненную силу у человека, а наоборот, отдают. Ну, допивай, да пошли.
Путь действительно оказался неблизким. Радовало то, что сегодня выглянуло солнышко, и хотя сквозь густые кроны деревьев оно совсем не грело, однако мороз всё равно ощущался не так сильно, да и дедов напиток работал, словно насос, разгоняя горячую кровь по всем мельчайшим сосудикам организма, и не давая телу замерзать. Шли молча. Старик, казалось, знал в этом лесу каждую кочку и овраг. Умело маневрируя между деревьев и обходя не видимые глазу препятствия, путники ни разу не провалились в яму и не споткнулись о засыпанный снегом ствол поваленного дерева. Один раз остановились отдохнуть и перекусить. Проводник достал сложенные вместе два куска хлеба – только между ними не было ничего, кроме нарезанного кольцами лука и налитого на один из кусков растительного масла – и, как обычно, отдал попутчику. В этот раз Олег больше не стал уточнять, почему тот сам не ест. Он, как должное, принял из рук старика еду и быстро проглотил свой нехитрый обед.
К вечеру, когда солнце спряталось за верхушками деревьев, путники подошли к небольшому поселению. Оно состояло из нескольких своеобразных “островков”, как назвал про себя Олег собравшиеся вокруг общего двора избы. По-видимому, в этих избах жили семьи одного рода, но разных поколений.
– Иди вон туда, – старец указал на одну из построек, стоящую ближе всех, – там тебя и накормят, и помогут. А мне пора в обратный путь.
– Как же вы ночью-то сами пойдёте? – озабоченно спросил Олег.
Он не понимал, зачем идти ночью по тайге, если можно тоже переночевать в посёлке, на что получил всё тот же ответ:
– Ты за меня не переживай, внучок, мне не впервой по ночам гулять. Ты иди и помни про своё обещание.
– И вы не переживайте, всё будет в порядке, – ответил Олег и, вдруг вспомнив, спросил, – а как вас звать-то, дедушка?
Старик как-то загадочно посмотрел на парня и, улыбнувшись, ответил:
– Дедом Матвеем меня кличут, только ты про меня особо не распространяйся, всякие люди бывают. Ну, давай, иди уже, пока хозяева спать не легли, и мне тоже пора.
Он развернулся и, больше не говоря ни слова, скрылся в чаще. Олег тоже не стал мешкать, и быстро зашагал по расчищенной от снега дорожке к ближайшим постройкам. Дом, на который указал дед Матвей, оказался довольно большим строением с примыкающими к нему хозяйственными постройками. В окнах, задёрнутых простенькими занавесками, уже горел свет. Взойдя на невысокий порог, путник постучал в дверь. С той стороны послышались шаги и, вместо привычного “кто там”, дверь, оказавшаяся без какого-либо запора, сразу же отворилась. На пороге стоял невысокий, сутуловатый мужичок с накинутым на плечи полушубком. Увидев незнакомца, он заулыбался и, жестом пригласив гостя в дом, захлопнул дверь и громко крикнул через его плечо:
– А что я тебе, Матрёна, говорил, вот и гость пожаловал, – и уже войдя в помещение, чуть тише, добавил, – а ты говорила, что поздно, что не придёт никто. Ан нет! Пришёл ведь!
Поликарп Ермолаевич, как представился гостю мужичок, оказался человеком общительным. Проживая вдвоём со своей супругой Матрёной (дети все уехали в город), он явно испытывал дефицит в свободных ушах. Сегодня, как он рассказал гостю, сидя за вечерней трапезой, в окно постучала сорока, что, по его словам, свидетельствовало о приходе гостя. Будучи человеком суеверным, он приказал жене немедленно готовить пирог, чтобы было чем попотчевать путника или путников. Сгущавшиеся сумерки несколько расстроили хозяина дома, но стук в дверь вновь вернул ему хорошее настроение. За столом он без умолку рассказывал про свою жизнь, про семью. Жаловался, что дети уехали, бросив добротные дома, которые всем посёлком выстроили к их совершеннолетию. Теперь они с супругой живут одни. Из живности держат корову, птицу да ездовую лошадь, за которыми нужен тщательный уход. Пока Олег ел свежеиспечённый пирог с домашней сметаной, Поликарп Ермолаевич ни о чём его не спрашивал. Когда же гость насытился и запил всё кружкой парного молока, поинтересовался:
– А сам-то откуда будешь, куда путь держишь?
Гость рассказал про аварию, про гибель пилотов, после чего получил твёрдое обещание хозяина дома помочь разыскать место трагедии и позаботиться об усопших. Также пообещал доставить его в районный центр, откуда тот сможет добраться туда, куда нужно. Хозяева глубоко сочувствовали Олегу, что было заметно на их искренних, без тени лукавства, лицах. Перед тем, как уложить гостя спать, хозяин, заканчивая разговор, невзначай спросил:
– Сам-то как жив в тайге да на таком-то морозе остался, как поселение наше нашёл?
– Так, дед Матвей меня нашёл, у него переночевал, а потом он же и к вам вывел.
После этих слов в комнате воцарилась гробовая тишина. Хозяин с хозяйкой переглянулись, после чего та молча встала и принялась убирать со стола. Поликарп Ермолаевич помолчал немного, пристально вглядываясь в глаза своего гостя и как-то мягко, словно разговаривая с душевнобольным, произнёс:
– Дед мой сказывал, что жил в этих краях один отшельник по имени Матвей. С людьми общался мало, молился своим языческим Богам. Да только помер он давно, и землянка его уж сколько лет, как сгнила и обвалилась.
Он замолчал и вновь сочувственно посмотрел на гостя.
– Ладно, пора спать, – сделал заключение хозяин, – всё остальное завтра.
Хозяева уложили гостя на деревянной лежанке возле печи, постелив старенький, но ещё довольно мягкий матрац, а он полночи обдумывал последние слова Поликарпа. Выходило, что спас его не человек, а призрак какого-то старовера, жившего много лет назад в этих краях. Мозг отказывался принимать этот факт, но и в своём собеседнике он не заметил даже намёка на шутку.
* * *
Андрей, затаив дыхание, слушал рассказ дяди Гриши, позабыв о своей недавней печали и про остывший в чашке чай. Ещё недавно он и сам общался с сущностью не из этого мира. Почему именно сейчас повар вспомнил об этом призраке? А тот, будто подводя итог сказанному, добавил:
– Так что, Андрюша, бывают в жизни ситуации посерьёзней, чем твоя печаль по поводу девушки. Я тебе так скажу: ты не мучайся, а возьми и расспроси свою подружку, в чём там дело. Тогда и гадать не придётся. Бывают такие люди, которых хлебом не корми, а дай только возможность нагадить ближнему. Может, и твоей Светлане кто-то чего-нибудь наговорил, вот она и дуется, а ты тут ходишь, переживаешь. Если наговору она поверит больше, чем тебе – значит, это не твоя девушка. Твоя не будет слушать чужие россказни. Так что это удобный случай проверить, ху из ху – то бишь, кто есть кто.
Дядя Гриша встал и хлопнул парня по плечу.
– Выше голову, мой юный друг, у тебя ещё вся жизнь впереди.
Андрей тоже встал и, крепко пожав повару руку, направился к себе. История, которую он только что услышал, вытеснила из его головы непонятные дневные переживания о Светлане, и сейчас его мозг был занят совсем другими мыслями.
