Миссия. Начало пути. Книга первая
Миссия. Эликсир. Книга вторая
Миссия. Великий целитель. Глава 6 / Глава 7
Глава 8
Начало следующего дня ничем не отличалось от множества других похожих друг на дружку дней. Дата на календаре перевалила за середину августа, но с утра всё ещё по-летнему светило яркое солнышко. Всё так же, как и в предыдущем месяце, в открытое окно вместе с ветерком в комнату влетали звуки весёлого птичьего хора, и только по вечерам звонкая перекличка сверчков с каждым днём всё настойчивей напоминала об окончании лета.
Семья Столяровых, за исключением пока что маленького Ярослава, провела свои ставшие неотъемлемой частью жизни практики по самосовершенствованию. После завтрака супруга, как обычно, предоставила Андрею лист с записанными на сегодня пациентами. Она как секретарь, принимая все звонки, опрашивала звонивших о причинах обращения к целителю, задавала ещё несколько стандартных вопросов, и только после этого решала, стоит ли включать их в список пациентов и на какое время. Зная, как много энергии тратит её супруг на устранение серьёзных недугов, заботливая жена тщательно отсеивала множество необоснованных, по её мнению, просьб решить ту или иную проблему со здоровьем. И делала она это вовсе не из-за корыстных побуждений или чтобы облегчить жизнь своему мужу. Сейчас Света прекрасно понимала, что, во-первых, со многими заболеваниями люди вполне могли бы справиться и сами, преодолев свою лень и проявив немножечко терпения и настойчивости, а во-вторых, люди зачастую обращались с такими просьбами, которые могли бы решить и специалисты более низкого уровня, чем Андрей, которых в городе было предостаточно.
Из десятков звонков, принимаемых в течение дня, супруга-секретарь регистрировала в книге записи пациентов всего несколько человек. Света старалась так распределять время приёма, чтобы у мужа всегда была возможность восстановить силы, а также чтобы не оставить без внимания тех, кто уже посещал сеансы целителя и придёт в этот день для продолжения лечения. Были, конечно, и “нелегалы”, так называла строгая секретарша тех, кто поджидал целителя у ворот здравницы. Обычно Столяров старался игнорировать этих людей, прекрасно понимая, что, сиди он здесь сутками, всё равно не сможет удовлетворить просьбы всех желающих. Однако иногда он всё же брал “сверхурочно” кого-нибудь из просящих, и, в основном, это были больные дети.
Андрей взял в руки список, внимательно просмотрел, останавливаясь и задумываясь над каждой строчкой, в которую были вписаны фамилия, имя, отчество и дата рождения желающего попасть на приём. Такое случалось редко, но сегодня его вновь привлекли данные какого-то мужчины. Он, на всякий случай, ещё раз проанализировал ощущения, возникающие где-то глубоко внутри своего подсознания, и, убедившись в правильности своего первоначального вывода, сказал сидящей рядом супруге:
— Светочка, вот этому Занудько перезвони и культурненько откажи в приёме.
Жена посмотрела на запись, потом перевела взгляд на Андрея.
— Что-то с ним не так? — спросила она.
— Да, Светлячок. У него кармическая проблема. Её он должен решить сам, если получится. Если же я его начну тянуть из этой ямы, то и его не вытащу, и сам туда свалюсь. Ты меня понимаешь?
Супруга, в отличие от первых дней работы секретарём, когда многого ещё не знала, уже вполне адекватно относилась к такого рода высказываниям. Она даже про себя улыбалась, представляя себе картину, как в регистратуру обычной больницы приходит посетитель, чтобы записаться на приём к врачу, а сидящая за окошком медсестра ему заявляет: “Извините, уважаемый, но у вас кармическая проблема, которую вы должны решать сами”. Улыбнувшись в очередной раз после возникших в голове ярких образов, Света подчеркнула карандашом указанную мужем фамилию и хотела уже отдавать ему дубликат, как зазвонил её телефон.
— Слушаю вас, — ответила она, принимая вызов.
— Алло, здравствуйте, — послышался в трубке нерешительный женский голос.
— Здравствуйте, — спокойно ответила Света, очень часто сталкиваясь с такого рода нерешительными абонентами.
— Я Ирина Ивановна, медсестра из детской больницы. Помните, я к вам приходила позавчера?
— Да, Ирина Ивановна, я вас прекрасно помню, вы опять насчёт прививок.
— Нет-нет, — по голосу было слышно, что медсестра даже начала волноваться, услышав такое предположение, — я по поводу своего сына. Вы мне предложили обратиться к вашему мужу…
— Вы хотите записаться на приём?
Света посмотрела на Андрея, который протянул руку за списком пациентов, и жестом попросила подождать ещё немного.
— Да, если можно, — ответила молодая мамочка, и в её интонациях можно было уловить одновременно и надежду, и сомнение.
— Отчего же, конечно, можно. Сегодня на четырнадцать часов вас устроит? У нас как раз один пациент убыл, и освободилось местечко.
— Да-да, конечно, устроит, спасибо!
— Пожалуйста. Только попрошу вас не задерживаться, так как вы не одни.
— Да-да, не беспокойтесь, мы приедем вовремя.
Света взяла у женщины необходимые данные, продиктовала адрес их здравницы, после чего внизу списка дописала ещё одну фамилию.
— Вот, — весело сообщила она мужу, подавая листок, — протеже твоего сына.
— То есть? — не понял Андрей.
— Медсестра приходила из детской больницы, осматривала Ярослава. А он возьми и скажи: “У тёти мальчик больной, а папа ему поможет”.
— Прямо так и сказал?
— Прямо так.
— Ну, раз Ярослав Андреич так сказали, то деваться некуда, придётся помогать, — состроив серьёзную мину, сказал Андрей, и, не удержавшись, супруги тихонько прыснули со смеху.
— А что у малого? — вновь став серьёзным, спросил целитель.
— Аутизм.
— Аути-и-зм, — протянул Андрей, — это для меня что-то новенькое. Ну что ж, попробуем разобраться и с этой штуковиной, тем более, что сам Лисёнок уверен в том, что я справлюсь.
Он чмокнул жену в щёчку и весело засеменил ногами по ступенькам подъезда, вмиг наполнив его пустоту гулким эхом шагов. Настроение, как обычно, было отличное, жизнь казалась прекрасной, ведь он наконец-то занимается важным и полезным делом; он наконец-то стал тем, кем должен был стать, и теперь уверенно движется по своему Пути, предначертанному его предками. Насвистывая какую-то пришедшую в голову мелодию, Андрей вдруг вспомнил про вчерашний звонок Влады и, достав телефон, вызвал своего друга Коляныча.
— Сэнсэй! Привет! — услыхал он в трубке восторженный басок.
— Привет, Коляныч! — в тон ему ответил Андрей.
— Ты как, по делу или так просто? Давненько тебя не слышал.
— Да можно сказать, что по делу.
— Ну давай, валяй.
— Слушай, дружище, я к тебе вот с чем. Скажи-ка, тебе не надоело сидеть в своём колхозе?
— Не понял? — удивился друг такому вопросу.
— А чего тут понимать? Я конкретно спрашиваю, не хотел бы ты перебраться в город?
— В город? — Коляныч призадумался. — И что я в городе буду делать?
— Ну, например, могу поговорить с Олегом Витальевичем, чтобы он взял тебя в свою охрану, думаю, что такого парня он не откажется взять на работу.
— В охрану, говоришь?
— Ага. У него ведь есть охранное агентство.
— Ну, я не знаю, — засомневался друг, — а старики мои как тут без меня?
— Коляныч, не говори ерунду. Твои старики ещё молодые люди, чего ты их в инвалидов никчёмных превращаешь. Здесь, между прочим, тобою интересовалась одна очень даже привлекательная особа, — пустил в ход ещё один весомый аргумент Андрей.
— Это кто же? — заинтересовался друг.
— Такое имя, как Влада, тебе о чём-нибудь говорит?
— Владка? Правда? — выкрикнул силач, но потом, опомнившись, с деланным безразличием продолжил, — ну, и что она говорила?
— Интересовалась твоей личной жизнью, — улыбнулся Столяров.
— Да ладно? Не гонишь?
— Чтоб я сдох, — шутливо поклялся целитель, и оба расхохотались.
— Слушай, давай я тут обмозгую немного, а потом скажу уже конкретно.
— Лады, давай, думай.
Андрей уже подходил к своей здравнице и, спешно попрощавшись с товарищем, засунул телефон в карман брюк. Возле входа его, как обычно, встречала толпа желающих попасть на приём.
— Андрей Борисович, Андрей Борисович, — раздавались мужские и женские голоса, — доктор, пожалуйста…
Это были чуть ли не самые трудные минуты, которые он проживал каждый день — пройти через толпу страждущих перед работой и миновать всё тех же людей после её окончания. В эти моменты он сжимал всю свою волю в кулак и не позволял эмоциям взять верх над рассудком.
— Извините, сегодня приём только по записи, — повторил он уже приевшуюся фразу и, убедившись, что среди просящих нет больных детей, нырнул в отворённую охранником калитку.
Отдав ему список сегодняшних посетителей и кинув ему обычное: “Впустишь первого по очереди через пять минут”, целитель, в который раз уверяя себя, что ничего не поделаешь, пошёл по дорожке в уже подготовленное дядей Ваней помещение здравницы. Пожав руку садовнику и управляющему в лице Ивана Петровича, он быстро переоделся в рабочую одежду, которой служили белые льняные шаровары и белая футболка на выпуск. Приобретать медицинскую спецодежду Андрей не захотел. Он всячески старался избегать стереотипных белых кабинетов, медицинской одежды и прочей атрибутики, которая напоминала бы людям о больницах и врачах, которые не смогли им помочь. Белый цвет своей “спецовки” он выбрал не из-за стерильности или психологического фактора, а только потому, что ему приходилось работать с людьми, обладающими очень разнообразной аурой и энергетикой, и белый цвет являлся, хотя и небольшой, но всё-таки защитой от влияния посторонней энергии. Комната же, где он принимал посетителей, была обставлена почти по-домашнему, и если что в ней и напоминало о том, что здесь лечат людей, так это массажный стол, который на какой-нибудь диванчик заменить было никак нельзя, и больничная кушетка. Шкафы здесь также были не специальные, а вполне привычные, которые стоят в большинстве квартир. На стенах с неброскими обоями висели разной величины картины с лесными пейзажами. Самой большой была репродукция картины Шишкина “Утро в сосновом бору”, на которой были изображены медведи. Картина висела прямо напротив диванчика, на который Андрей предварительно усаживал своих пациентов, и, как он предполагал, должна была настраивать людей на положительные эмоции.
До обеда, который был больше формальностью, чем дневным приёмом пищи, целитель принял двух человек. В обед, так как есть почему-то не хотелось, и такое с ним случалось довольно часто в последнее время, Столяров закинул в рот несколько сочных слив, принесённых из дома садовником, и, позвонив охраннику на воротах, пригласил следующего пациента.
Дверь отворилась, и в комнату вошла женщина средних лет с грустными глазами. Она держала за руку мальчика лет пяти, отрешённый взгляд которого сразу бросался в глаза. “Это, видимо, та мамаша, которая записалась сегодня утром”, — подумал Андрей и указал ей на уютный диванчик, стоявший у стены. Посетительница усадила сначала сына, который, присев на мягкий вельвет покрывала, остановил свой рассеянный взгляд в какой-то точке на картине, и затем села с ним рядом.
— Ну, я слушаю вас, — как можно мягче сказал целитель, усаживаясь на табуретку, которую поставил напротив.
Женщина стушевалась, видимо, не зная с чего начать, и тогда Андрей ей помог:
— Вас ведь Ирина Ивановна зовут?
— Да.
— Вот и расскажите, Ирина Ивановна, как всё началось, как и когда вы поняли, что у сына отклонения в развитии? Как, кстати, его имя?
— Зовут его Олег, но мы зовём его Аликом, а началось всё… — женщина, казалось, задумалась, но Столяров догадывался, что она вряд ли этого не помнит, так как, посещая всевозможных врачей, она, скорее всего, рассказывала это уже не один раз, и сейчас ей просто было больно вновь переживать всё это. — Алик родился вполне нормальным ребёнком, и никаких отклонений за ним мы не замечали. Мы с мужем были счастливы, он даже пить стал меньше, когда сын родился.
— А до этого он пил сильно? — уточнил целитель.
— Случалось, — грустно произнесла Ирина Ивановна и, достав из сумочки носовой платок, промокнула выступившие на глазах слёзы.
— Хорошо, и что дальше? — немножко поторопил женщину Столяров.
Он не только понимал, но всеми своими энергетическими телами ощущал состояние своей пациентки, но настоящий целитель не имел права поддаваться своим эмоциям. Время тоже имело немаловажную роль: в комнате ожидания его ждали ещё несколько пациентов, и поэтому Андрею иногда волей-неволей приходилось быть более жёстким.
— Через год, — продолжала пациентка свой рассказ, — муж снова начал пить, начались скандалы, потом он ушёл, а когда Алику исполнилось два годика, я стала замечать, что он не совсем адекватно реагирует на мой голос. Если раньше он был весьма подвижным ребёнком, то теперь он всё больше замирал в одном положении и никак не реагировал на мои слова.
Андрей взглянул на мальчика, который так и сидел в той же позе и смотрел всё в ту же точку. Во взгляде его больших, широко открытых серых глаз не было видно никакой осознанности, и забавные мишки, изображённые на картине, ничуть не волновали маленького пациента. Его немного приоткрытый рот, казалось, остановился на каком-то слове и, не в силах договорить его до конца, так и замер в размышлении, стоит ли его заканчивать или нет.
— Вы сейчас живёте одна? — продолжил опрос целитель.
— Да, одна. Мама иногда заходит к нам, но ненадолго. Она не любит Алика из-за его отца, не любит и меня из-за того, что я сделала неправильный выбор и вышла за него замуж. Она обвиняет мужа во всех грехах и совсем охладела к внуку, почти сразу, как с ним произошла беда. В больнице нам поставили диагноз — аутизм.
Женщина вновь прикоснулась платочком к глазам, стараясь не размазать на них еле заметные стрелочки, сделанные чёрным косметическим карандашом. Пока посетительница рассказывала свою короткую историю, Андрей успел просмотреть ауру и энергетику маленького пациента и пришёл к выводу, что на этом уровне он сделать ничего не сможет. Нужно разбираться глубже и с физиологией, и со всем, что окружает мальчика на тонком плане.
— Я вас понял, — сказал он, когда женщина замолчала, — теперь я вас попрошу подождать в соседней комнате, пока я буду работать с вашим сыном.
Мамочка без вопросов оставила сына с целителем наедине. Когда дверь за ней затворилась, Столяров, всё так же сидя напротив мальчика, занялся своей работой. Он вошёл в изменённое состояние сознания и начал сканировать мозг пациента, и здесь было над чем задуматься. В отличие от здорового человека, в мозгу этого маленького человечка было разрушено и убито множество нейронных связей между его различными участками. “Однако! — подумал Андрей, рассматривая эту печальную картину, — и как же мне всё это отремонтировать?” Тем не менее, методично, одну за другой, он начал восстанавливать деградировавшие и еле живые клетки мозга, а также разрушенные нейронные связи так, как это делал когда-то, восстанавливая здоровье своего соседа Димки. Работа была не легче, чем и с предыдущим пациентом, и разница была лишь в том, что на данный момент Андрей имел более мощную энергетику и гораздо больший опыт в решении подобной проблемы.
Через час беспрерывных манипуляций он, всё ещё находясь в изменённом состоянии сознания, своим “внешним” зрением отметил небольшую активность в глазах мальчика. Они вроде бы стали чуть-чуть живее, и в них появился некоторый интерес к тому, что происходит вокруг него. Это порадовало целителя и придало больше сил. Он прекрасно понимал, что восстановление целостности нейронов головного мозга — весьма долгий и энергозатратный процесс, поэтому даже не рассчитывал, что справится с проблемой всего за один сеанс. Однако начавшиеся подвижки в сторону изменения к лучшему добавили ему больше оптимизма.
Прошло ещё полчаса, и Андрей хотел уже было на сегодня закончить работу, как вдруг в поле его деятельности начало происходить что-то непонятное. Восстановленные с таким трудом за всё это время нейронные связи начали разрываться на кусочки, распадаться, разваливаться и исчезать прямо на глазах у изумлённого целителя. Всё это походило на то, как если бы кто-то в порыве раздражения или по какому-либо своему капризу просто брал и рвал ниточки из нейронов на куски, после чего безжалостно разбрасывал ненужные отрезки в разные стороны. В считанные секунды полуторачасовая работа целителя разлетелась в пух и прах, взгляд маленького пациента вновь потух и потерял признаки жизни. Ещё некоторое время Столяров в недоумении смотрел на всё это, после чего, как уже случалось не раз, его подсознание вдруг выбросило его тонкое тело на астральный план.
Уже привыкнув к подобного рода штучкам, Андрей ничуть этому не удивился. В этот раз посреди пустой серой комнаты, в которой призрачные мрачные стены каким-то непостижимым образом вовсе не ограничивали её пространства, стоял необычный предмет. И предметом этим была довольно большая, а в остальном самая обыкновенная клетка серебристого цвета. В таких клетках, возможно, содержат хищников в зоопарках или цирке. Посреди неё на тонких блестящих прутьях, расположенных близко друг к другу и образующих пол, скрестив ноги, сидел его маленький пациент. Этот астральный двойник мальчишки бросал на Андрея вполне осмысленный, злобный, словно у дикого волчонка, взгляд, вовсе не походивший на тот, который был у его материального хозяина.
На некоторое время Столяров растерялся, не зная что делать и как быть. Мальчишка тоже безмолвствовал, но глаз не отводил, словно стараясь проникнуть в замыслы и намерения целителя. Наконец, он отвёл взгляд в сторону, и целителю показалось, что Алик вообще про него забыл.
— Не нужно меня лечить, — неожиданно, ещё после нескольких минут напряжённого молчания, сквозь зубы произнёс астральный пациент. — У тебя всё равно ничего не получится.
Голос, который в астрале, как обычно, звучал в сознании, а не в ушах, хотя и был по-детски высоким, но в нём ощущалась какая-то вовсе не детская серьёзность. Создавалось впечатление, что это говорит детским голосом взрослый мужчина или женщина, прожившие уже не один десяток лет и имеющие большой жизненный опыт, но никак не ребёнок.
— Но почему ты не хочешь, чтобы я тебе помог? — как можно мягче спросил Андрей. — И зачем ты заперся в этой клетке?
Мальчишка повернул голову и взглянул исподлобья.
— Я не хочу быть нормальным, — в голосе мальчишки послышалось раздражение и упрёк.
Казалось, ещё чуть-чуть, и он сейчас расплачется.
— Меня никто не любит, я там никому не нужен! Как только я это понял, я решил запереться в клетке, чтобы не чувствовать и не осознавать ту боль, которой подвергалось моё сердце каждое утро, лишь только я открывал глаза, от самого дня моего рождения. Я хотел вообще покинуть материальный мир, но я знаю, что в следующей жизни мне придётся вновь пройти тот же самый урок. Карма безжалостна, и она настигнет всех без исключения. И тогда я решил прожить свою жизнь в клетке, ничего не видя и ничего не соображая в материальном мире, но работая над собой в мире духовном. Пусть они все там теперь помучаются с этим глупым телом, которое хуже тупого и безмозглого овоща.
— И ты всё равно неправ, — печально заметил Столяров, — во-первых, мама, что бы ты там ни думал, тебя любит, и ты подвергаешь её пожизненным страданиям, а во-вторых, если уж говорить о духовном развитии, то тебе просто нужно вспомнить, зачем и с какими целями ты пришёл в этот материальный мир, в этот город, в эту семью… Поверь мне, злость — очень плохой советчик. Прикрывшись этим чувством, ты не можешь рассмотреть все обстоятельства, которые и заставили тебя пойти на это воплощение в этом мире.
Мальчишка задумался. По его виду было заметно, что он действительно пытается что-то вспомнить, но это ему никак не удаётся. После нескольких неудачных попыток он, будто оправдываясь за свою потерянную память, сказал:
— Ты всё врёшь, целитель, мать тоже меня не любит, иначе не стала бы заводить ребёнка от такого ублюдка, как мой отец.
— Хорошо, давай я попробую помочь тебе вспомнить, а там уж ты сам решишь: продолжать так жить или всё же обрести разум, стать полноценным человеком и прожить интересную жизнь. Не ты один такой, кто, живя без отца и будучи нелюбимым, тем не менее, не потерял оптимизма и не забыл, что такое любовь бескорыстная и всеобъемлющая.
— Бескорыстная? — словно что-то вспоминая, уже спокойнее произнёс Алик.
— Да, вспоминай!
Андрей направил на пациента поток очищающей и восстановительной энергии. Прошло немного времени, затем ещё немного. На лице мальчика отражалась борьба различных противоречивых чувств и эмоций. То казалось, что он что-то вспомнил, то его лицо вновь приобретало растерянный вид. И вдруг его словно прорвало, словно рухнула ветхая плотина, до последнего момента сдерживающая многотонные толщи воды. Астральный Алик отчаянно зарыдал, как обычный живой ребёнок. И это были не слёзы горя, а слёзы радости от того, что он действительно вспомнил и осознал, и почувствовал эту самую бескорыстную любовь. Его астральные слёзы градом катились по щекам и, не долетая до призрачного пола, исчезали в бесконечности Вселенной. Всё это продолжалось несколько минут.
— Но что мне теперь делать? — всё ещё по-детски всхлипывая, наконец, по-взрослому спросил мальчик. — Ты сможешь восстановить мой мозг так, чтобы я не остался на всю жизнь таким, как сейчас?
— Я думаю, что смогу, — обнадёжил своего пациента целитель, — только это будет не сегодня. Сегодня я без толку потратил много сил. Я скажу маме, и вы придёте через пару дней, только ты давай выбирайся из своей тюрьмы, и начинай сам что-то делать.
— Хорошо, — улыбнулся Алик.
Он поднялся на ноги и, оттолкнув дверцу клетки, вышел на свободу. В тот же миг клетка куда-то бесследно исчезла, а Столяров вновь вернулся в своё тело. Он взглянул на мальчишку, всё так же неподвижно сидящего в той же позе, однако в его глазах он заметил явные признаки намечающегося выздоровления. Вошедшая по его приглашению мать тоже обратила внимание на появившийся огонёк жизни в глазах сына и принялась горячо благодарить целителя. Андрей, ощутив после возвращения из астрала большую потерю сил и энергии, слушал её невнимательно. Кивая невпопад на бесконечные слова благодарности, ему с трудом, наконец, удалось выпроводить расчувствовавшуюся мамашу, перед этим предупредив, что Алику необходимо продолжить лечение и ей нужно записаться на приём через два дня. Когда мать с сыном вышли, он лёг на массажный стол и приступил к практике восстановления жизненной энергии.
