Начало здесь
Даже не знаю, согласился бы я на эксперимент по ретроградной инкарнации, если бы знал, сколько мне придётся вытерпеть всяких неудобств, прежде чем моё тело, наконец, обретёт возможность нормально двигаться в пространстве. Как я уже упоминал, физическая и общественная активность были важными составляющими моей прошлой жизни, а нынешнее постоянное пребывание в лежачем положении в манеже или кровати меня просто убивало. Но делать нечего, выбор сделан, и мне приходится, тупо глядя в потолок, слушать, как сопят справа мои одногодки. Немного утешало то, что, наконец-то, закончилась непривычно холодная зима, и чуть более веселее прошла весна.
В спальне яслей рядом с моей кроватью спала девчонка по имени Лида, а за ней ещё три мальчишки. За окнами уже смеркалось, поэтому в нашей комнате горит бледненький светильник. Нам здесь не нужен яркий свет, так как никто не занимается каким-нибудь творчеством и даже не играет в игрушки, как в старших группах. Мы фактически ещё груднички, которых по какой-то нелепой причине оторвали от мамкиной груди, спеленали и уложили в кровати, где мы большую часть времени проводим во сне. Мне кажется, что я за эти несколько месяцев отоспался на всю оставшуюся жизнь. “Хорошо им, — в который раз по доброму позавидовал я своим соседям, — спят себе да едят и ни о чём не думают. А тут мысли одолевают так, что голова пухнет, да спина деревенеет от постоянного лежания”. Единственным для меня утешением было то, что я, в отличие от моих товарищей, всё ещё умотанных пелёнками, лежал лишь в подгузнике и распашонке, прикрытый сверху одеяльцем. После того случая в новогоднюю ночь, мать, сделав ещё пару попыток меня спеленать, решила оставить эту убыточную процедуру из-за того, что оба раза всё в точности повторилось — пелёнки были беспощадно разорваны пополам. Папаша только удивлялся: откуда у такого хлипенького малыша такая огромная сила? В эти годы среднестатистическому человеку, проживающему в стране Советов, даже в голову не могло прийти, что, кроме мышечной, существует ещё много видов другой энергии, которые доступны, практически, каждому, и которые намного превосходят силу мышц.
Поворочавшись с боку на бок, но так и не уснув, я решил немного разгрузить свою спину и полетать. В нашу комнату, если малышня не поднимала шум, нянечки заглядывали редко. Кто-нибудь из моих соседей иногда совсем не по графику облегчался в пелёнку, но если не сообщал окружающим о своей проблеме громким криком, то мог так и пролежать в сырости до следующего визита нянечки. Энергично проделав ногами упражнение “велосипед”, я стащил с себя одеяльце, а затем, как обычно, представил, что сила гравитации на меня не влияет. Спустя всего несколько секунд, моё тело уже легко парило над кроватью. Нужно сказать, что и жители этой эпохи тоже вполне могли бы кое-что повторить из того арсенала возможностей, которым обладали люди моего времени. Вопрос заключался лишь в непоколебимой вере в то, что ты реально это можешь. Но вот с этим-то у нынешнего населения нашей планеты и была проблема. Люди могли верить во что угодно: в Бога, в чёрта, в инопланетян.., но только не в свои силы и свои возможности. С детства им всячески внушали мысль, что “рождённый ползать, летать не может”. Впитав эту догму с молоком матери (в этом смысле, может быть, и хорошо, что я был искусственником), они даже и не пытались что-либо предпринимать для того, чтобы взлететь без применения технических средств. Один древний пророк говорил: “По вере вашей да будет вам…” Но кто смог осознать эту мудрость, а главное, кто смог применить её на практике? Я заметил, что в этом мире люди очень любят использовать в своей речи цитаты мудрецов древности, но не желают пошевелить и пальцем, чтобы хоть что-нибудь из сказанного воплотить в своей жизни. К сожалению, слова так и остаются словами.
Я медленно пролетел вдоль стен несколько раз (к окну приближаться не стал — вдруг кто заметит с улицы), внимательно рассмотрел картину, изображающую медведей в лесу, висевшую на одной стене, и лысого мужика с бородкой — на противоположной. Тогда меня очень удивляло такое несуразное сочетание пейзажа и портрета. Все нюансы этого времени я понял чуть позже, когда подрос. Продолжая наслаждаться своим полётом, во время которого моя спина блаженствовала, отдыхая от надоевшего лежания, я вдруг услышал в коридоре чьи-то шаги. “Кто это решил нас навестить?” — подумал я и, прибавив скорости, полетел к своей кроватке. Однако здесь меня поджидала ещё одна неожиданность. Когда я повернул голову вниз, чтобы взглянуть на место своей “посадки”, то увидел, что на клеёнке, застеленной поверх беленькой простынки, шевелится и извивается большой клубок ядовитых змей. Увиденное сначала повергло меня в шок, а затем я не на шутку испугался. Если в моей прошлой жизни, благодаря медитациям и прочим упражнениям, меня практически невозможно было вывести из равновесия, то здесь моя неокрепшая нервная система чуть не дала сбой. Потеряв на некоторое время самообладание, я чудом удержался в воздухе и не шлёпнулся прямиком в змеиное кубло. Шаги были слышны уже рядом с нашей дверью. Меня охватила паника: мало того, что меня сейчас застанут парящим над кроватью, так ещё не известно, как поведут себя в отношении нянечки эти чёрные слизкие твари, которых, по моим приблизительным прикидкам, было больше десятка, да и реакцию Даши, когда она увидит это безобразие, можно было представить. О том, откуда в моей постели появились змеи, я сейчас даже не думал. Перевернувшись лицом вниз, я, словно загипнотизированный, просто смотрел на то, что происходит подо мной, лихорадочно размышляя, что можно предпринять.
Когда открылась входная дверь, я, так ничего и не придумав, продолжал зависать в воздухе. Но в комнату вошла вовсе не нянечка и даже не кто-либо из работников детсада. На пороге стоял незнакомый мужчина средних лет (точнее определить было невозможно) в сером костюме и чёрной рубашке с воротником стоечкой. У него были непривычно длинные чёрные волосы, собранные сзади в хвост. Зачёсанные назад, они делали и так не маленький морщинистый лоб незнакомца ещё больше. Из-под широких, такого же смоляного цвета, бровей на меня смотрела пара бесцветных глаз, а тонкие синюшные губы были плотно сжаты. Серое, под цвет костюма, лицо мужчины, казалось, не выражало никаких эмоций, но я чувствовал, что это не так. Моя интуиция мне подсказывала, что это очень опасный человек, и в глубине его души таится неведомое мне зло.
Мужчина повернулся в мою сторону и уколол своим неприятным, не сулящим ничего хорошего взглядом. По моей спине толпой побежали мурашки. Всматриваясь в его безжизненное лицо, я понимал, что незнакомец вовсе не был удивлён тем, что ребёнок вот так просто парит в воздухе, точно птица. Несколько мгновений понаблюдав за мной, он опустил взгляд на кровать. Криво улыбнувшись, мужчина, словно у себя дома, не торопясь подошёл к копошащимся там змеям и без опасения быть укушенным этими тварями опустил руку. Резко схватив одну из них, он поднёс её к своему лицу. Гадюка извивалась, шипела, выбрасывала из пасти свой страшный раздвоенный язык, но никакого вреда держащему её человеку не сделала. От страха и отвращения я отпрянул в сторону и прижался спиной к стене, тут же ощутив сильный озноб. Казалось, что бегущие по телу мурашки превратились сначала в холодные ручейки, а потом и вовсе в корку льда.
Серый мужчина, как я мысленно назвал страшного визитёра, полюбовавшись тварью несколько секунд, поднёс её голову к своему рту и нежно, будто ребёнка, поцеловал в открытую пасть. Змея в ответ несколько раз коснулась своим раздвоенным языком его губ. Увидев эту картину, я чуть было не блеванул молочной смесью, которой нас недавно покормили. Серый же, как ни в чём не бывало, облобызал морду гадюки ещё раз, затем поднял на меня свой тяжёлый взгляд, чему-то ухмыльнулся, а затем… Затем его рука резко выпрямилась, и мерзкая тварь полетела прямо в меня. Не ожидая такого подвоха, я, уже не таясь, заорал во всё горло и принялся, что есть силы, отбиваться от обвившей моё тело гадюки. Я махал своими руками и ногами, пытаясь сбросить с себя эту мерзость. В какой-то момент я даже пожалел, что не был, как раньше, завёрнут в пелёнку. В ней я хотя бы не ощущал своей кожей противную и скользкую змеиную чешую. Понимая, что в данный момент у меня слишком мало сил, чтобы справиться с тварью, я в отчаянии ещё раз закричал, надеясь, что меня, наконец, услышит кто-нибудь из персонала детсада.
— Витенька, сынок, успокойся, — вдруг откуда-то раздался взволнованный голос матери. Она пыталась взять меня из манежа на руки, но я неистово брыкался всеми конечностями, не давая ей это сделать. — Витюша, ну что с тобой? Успокойся. Это я — мама. Тебе, наверное, что-то приснилось?
Я, наконец, окончательно проснулся и, осознав, что это был всего лишь страшный сон, перестал дёргать руками и ногами. Теперь мать благополучно достала меня из манежа, нежно погладила по голове, на которой уже выросли приличной длины волосики и, присев на край своей кровати, начала меня качать. Моё сердце ещё билось в учащённом темпе, но, почувствовав тёплые мамины руки и её приятную энергию, я быстро успокоился. Мамочка пощупала мой подгузник, убедилась, что он (на удивление) сухой и, постелив на середину своей кровати клеёнку из манежа, уложила между собой и отцом.
— Чего это он? — пробурчал разбуженный среди ночи папаша.
— Приснилось, наверно, что-то, — шёпотом ответила мать, видя, что я закрыл глаза.
— Наверное, тёща, — хрипло хохотнув, предположил отец. — То-то он отбивался руками и ногами, словно от чёрта.
— Перестань смеяться над мамой, — голос матери стал строгим.
— Ладно, ладно, я же любя, — хмыкнул батя, поворачиваясь ко мне лицом. Я почувствовал на себе его крепкую тяжёлую руку и ощутил себя в полной безопасности.
— Знаю я, как ты её любишь... — укоризненно произнесла мамочка. — Ладно, давай спать, а то завтра опять скажешь, что не выспался.
Родители вскоре уснули, а я лишь только начал дремать, как мне вновь приснился тот же серый мужчина. Только на этот раз он тихонько приоткрыл дверь в комнату, где лежал я с родителями и злорадно произнёс:
— Это ещё не конец, мы с тобой ещё встретимся.
На этот раз у него не было змей, да и я чувствовал с двух сторон защиту родителей, поэтому сильно не испугался. Однако его слова мне почему-то надолго врезались в память.
Утром, сидя на руках у матери и давясь ненавистной пшеничной кашей мелкого помола, которую здесь почему-то называют манной, я вспоминал сегодняшний страшный сон. Теперь, когда эмоции уже улеглись, и я мог мыслить и рассуждать более спокойно, мне почему-то показалось, что где-то уже видел лицо этого Серого.
— Ну, не капризничай, Витенька, давай-ка ещё ложечку за маму, — уговаривала меня родительница, просовывая сквозь стиснутые зубы ложку с манкой. — Вот, молодец, — похвалила она, когда я, не выдержав натиска, послабил нажим, и ложка с противной слизкой массой проникла мне в рот.
“Где же я мог видеть этого мужика? — вертелся у меня в голове вопрос, пока я пытался проглотить бесполезную гадость. — Ведь неспроста же мне всё это приснилось”. Я был уверен, что увиденный мною сон, это какой-то сигнал, пришедший в то время, когда информация из подсознания может беспрепятственно проникать в мозг, минуя все его стереотипы и установки. Проснувшись, мы порой не можем понять, а иногда и вспомнить то, что нам приснилось. А всё потому, что наш трёхмерный мозг не в состоянии адекватно расшифровать сведения, полученные из многомерного пространства. В моём случае всё, вроде бы, было предельно доступно и понятно, оставалось только вспомнить.
— … а теперь за бабушку, — пользуясь моей задумчивостью, мать сунула в рот ещё одну ложку каши.
И тут вдруг из глубин памяти выскочила чёткая картинка. Я вспомнил где и при каких обстоятельствах встречался с Серым. Конечно же, он тогда был гораздо моложе и одет по-другому (поэтому, видимо, я сразу его и не узнал). Этого мужчину я видел, глядя в окно нашей лаборатории. Однажды он приходил к профессору Здравомыслову, и они встречались в небольшом парке, разбитом возле нашего исследовательского института. Мужчины о чём-то оживлённо разговаривали. Было похоже, что Серый что-то просит, а Владимир Владимирович отрицательно качал головой. Беседа длилась минут пять, после чего профессор вернулся в лабораторию немного не в себе и никак не мог настроиться на работу. Расспрашивать о незнакомце я, естественно, не стал, и лишь спустя какое-то время в разговоре Здравомыслов упомянул одного из своих подающих надежду учеников, который не стал делать карьеру в институте, а свернул в сторону изучения оккультных наук и практической магии. Как и все жители нашей планеты, он принял из Ноосферы знания об открытии Владимира Владимировича и, видимо, приходил к своему учителю, чтобы получить от него разрешение на использование этих знаний. Тот, естественно, отказал. А Серый…
От пришедшей мне в голову догадки я так возбудился, что, набрав через нос полные лёгкие воздуха, резко выдохнул через рот. Последняя ложка манной каши вылетела наружу, обляпав стол и всё вокруг.
— А я тебе говорил, что он тёщу не любит, — гоготнул сидящий сбоку отец, уплетающий яичницу с колбасой. — Хочешь, чтобы пацан нормально ел, не упоминай о ней за столом.
— Петренко, ты опять за своё! — прикрикнула мамочка, вытирая полотенцем сначала меня, а потом стол. — Ты же обещал не трогать маму.
— Всё, всё, молчу… — улыбнулся батя, вымазывая кусочком хлеба остатки желтка из тарелки. — Я только не пойму, что ей так неймётся насчёт крещения? Пусть себе растёт пацан, всё же нормально. Нет… “давай крестить” и всё. Я понимаю, когда там ребёнок действительно болеет или спит плохо… Может, это как-то и помогает, я не знаю, но у нашего же всё в порядке…
— Сплюнь, — сказала мать, поднимаясь вместе со мной из-за стола.
— Тебе мало, что Витёк сплюнул? — весело ухмыльнулся отец и, сладко потянувшись, добавил:
— А вообще, я в эти ваши предрассудки не верю.
— И не потягивайся за столом, — сделала замечание мамочка, уже выходя со мной из кухни.
Она уложила меня в манеж, укрыла простынкой и удалилась. В окошко сквозь дешёвую тюль ярко светило летнее солнышко, в открытую форточку слышался весёлый гомон воробьёв, усевшихся на растущем рядом с окном дереве. Я перевернулся на живот, стал на четвереньки, а затем, взявшись руками за край манежа, медленно поднялся на свои неокрепшие ноги. Ещё до того как научился сидеть, я начал проделывать всевозможные развивающие и укрепляющие тело упражнения. Конечно, делал я их лишь тогда, когда никого из взрослых не было рядом. Матери и так все, начиная от врачей и заканчивая моей любимой бабулей, говорили, что “малыш по всем параметрам опережает своё развитие”. Что я быстрее, чем другие, расту, быстрее набираю вес, головку начал держать спустя неделю после рождения, а самостоятельно сел уже через четыре месяца. Свой осознанный взгляд, а также реакцию на голос и другие звуки, я изо всех сил пытался скрывать от посторонних уже с самого рождения, хотя это и не всегда удавалось.
Зажмурившись от слепящего глаза солнца и крепко ухватившись за край манежа, я начал делать неглубокие приседания для укрепления мышц ног. Это упражнение мне особенно нравилось, впрочем, как и многим другим малышам, только они всё делали подсознательно, следуя природным инстинктам, а я вполне осознанно и целенаправленно. Закончив разминку, я начал бродить по кругу вдоль ограждений то в одну, то в другую сторону. Пока моё тело осуществляло уже привычные движения, голова была занята мыслями о предыдущей ночи. Селур отказался объяснять мне значение сна, аргументировав это тем, что на данный момент никакая опасность мне не угрожает, а загадывать наперёд он не собирается. То, что он никогда не рассказывал ни о ближайших, ни о дальних событиях будущего было вполне объяснимо. Любой, кто имеет способности заглянуть вперёд: то ли при помощи карт Таро, то ли получая данные из Ноосферы, видит лишь тот вариант развития событий, который соответствует мыслям человека именно в этот момент. Но стоит только человеку изменить ход своих мыслей, например, вместо обиды послать в пространство энергию благодарности, как будущее мгновенно меняется, и то, что было предсказано всего минуту назад, уже никогда не осуществится.
К слову сказать, в моей прошлой жизни с информацией из Ноосферы дело обстояло не так уж и гладко, как вы могли бы подумать. Если вы, читая моё повествование, решили, что люди в том мире знают всё и обо всех, то глубоко ошибаетесь. Во-первых, все сведения приходят людям в зависимости от их варны, то есть люди низшего сословия никогда не узнают то, что положено знать лишь волхвам и жрецам, а во-вторых, всё, что приходит в головы землян свыше, появляется в виде образов, которые каждый интерпретирует по-своему. Человек остаётся человеком в любое время, и у него всегда есть право на своё личное мнение и, конечно, право на ошибку.
В дверь позвонили, и я, дабы не привлекать лишнего внимания, плюхнулся на подушку.
— А я вам клубнички привезла, — услышал я голос бабы Матрёны. Она тоже, как и мы, жила в многоэтажке, но у неё был стандартный земельный участок где-то за городом. Там она выращивала какие-то овощи, зелень и, как я понял, имелись какие-то ягодные и плодовые растения.
— Здравствуйте Матрёна Никитична, очень рады вас видеть! — отец зашелестел газетой, видимо, прервав воскресное чтение, и вышел в прихожую встретить гостью. Я, даже не видя его лица, почувствовал явную фальшь в его голосе. Кому как не мне было прекрасно известно о его нелюбви к тёще.
— Проходи, мама, я сейчас чаёк поставлю, — засуетилась моя мамочка.
— Я ненадолго, но чайку, пожалуй, выпью.
— Вот и хорошо.
Послышался шум наливаемой в чайник воды, зашипел газ, застучала посуда.
— Я чего пришла-то, — не стала откладывать разговор в долгий ящик бабулька. — Я договорилась с отцом Михаилом, чтобы он покрестил нашего анчихриста на дому.
С той памятной новогодней ночи баба Матрёна меня не иначе как “анчихристом” не называла. Это она так извратила на свой лад слово “антихрист”, то есть тот, кто идёт против Христа. В этом она, конечно, была не права. Я ничего не имел против любых религий, однако был категорически не согласен с тем, чтобы кто-либо нарушал свободу воли и свободу выбора. Я считаю, что человек должен осознанно подходить к таким серьёзным вещам как подключение к эгрегору, и делать это нужно в том возрасте, когда его душа будет готова сделать правильный выбор.
— А разве так можно? — заволновалась мать.
— Ещё не хватало попа в дом приводить. Вдруг кто в партком капнет, мне потом житья на работе не будет, — возмутился батя, который до сих пор пребывал в неведении, что один раз священник уже посетил наш дом, когда пытался изгонять из квартиры, а также из меня, нечистую силу.
Однако, его мнение по этому вопросу бабулю мало интересовало, ну, а мамочка всегда была на стороне бабы Матрёны. Женщины быстро свели на нет возмущения отца и прикинули план очередного мероприятия. Планирование, как я понял из телепередач, в нынешнее время было основой всего в нынешнем государстве, вот только моим мнением вновь никто не удосужился поинтересоваться, и отец пока оставался в меньшинстве.
С понедельника моя мать пошла в отпуск — ей, как женщине с младенцем на руках, предоставлялось право отдохнуть летом. В течение всей недели я прикидывал в голове свой план, а именно: каким образом и в этот раз избежать ненужной мне процедуры крещения. Надежда была на то, что этот отец Михаил является тем же священником, который проводил обряд в церкви. Я хорошо запомнил его лицо и его пышную бороду, и мне не составляло большого труда воссоздать в голове его мыслеобраз.
В воскресенье утром к нам вновь пришли мои крёстные. У всех было приподнятое настроение, что немного мешало мне сосредоточиться. Оксана, поздоровавшись с родителями, сразу заглянула ко мне в комнату.
— Вот они наши разбойники, вот они наши летуны, — засюсюкала она, вытаскивая меня из манежа. Меня окутал резкий запах каких-то духов, которыми, по всей видимости, моя будущая крёстная умывалась. Парфюмерия — это ещё одно непонятное мне, абсолютно ненужное, а в некоторых случаях даже вредное изобретение человечества данной эпохи. В моём настоящем времени, конечно, имеются средства гигиены, которые позволяют содержать тело в естественной чистоте. Благодаря чистоте внешней и внутренней, люди будущего никогда не пахнут дурно. Их тела излучают свои естественные личные и очень индивидуальные феромоны, по которым любой другой человек, уловив их аромат, может многое узнать об их хозяине. В этом же мире из-за применения духов, одеколонов и прочей ароматической ерунды, которой люди себя поливают, практически невозможно ничего определить о том, с кем ты контактируешь
— Сегодня не будешь вредничать? Не будешь дядю за пальчик кусать? — продолжала нянчиться со мной Оксана.
Подхватив меня на руки, женщина прошла на кухню, где мать с бабой Мотей занимались нарезкой салатов.
— А вот и мы, — сказала Оксана. — Что это вы мальчика самого оставили? Нам там самим скучно. Правда, Витюша? — с улыбкой обратилась она ко мне, почему-то говоря во множественном числе.
Я слегка двинул уголками губ, обозначая улыбку, хотя к сегодняшнему дню я уже вполне смог бы кривляться и изображать на лице различные чувства не хуже любого взрослого. Только показывать взрослым свои достижения было ещё рановато. Мамочка подняла голову и тоже улыбнулась нам, а вот бабуля одарила меня весьма многозначительным взглядом, который я, чтобы не нервничать, постарался проигнорировать. Из соседней комнаты слышался негромкий разговор мужчин и редкий приглушенный стук о деревянную поверхность. Это отец с Толиком “резались” в шахматы. Мне тоже нравилась эта игра, и в своём мире я весьма успешно в неё играл. Однако сейчас я постарался абстрагироваться от всего происходящего в квартире, и всё своё внимание сконцентрировал на лестничной клетке. Мои упражнения, которые, благодаря окружающей спокойной обстановке в садике, дали неплохой результат, очень помогли в развитии интуиции и чувствовании окружающего пространства. Поэтому, даже несмотря на неумолкающую болтовню Оксаны, я легко определил, когда в подъезде появился уже знакомый мне человек. Я вновь улыбнулся, чем ещё раз порадовал свою крёстную, и, сосредоточившись на образе священника, мысленно произнёс: “Ёлочка гори!”. Почему-то именно эта фраза, произнесённая отцом в праздник встречи Нового года, показалась мне более подходящей в данный момент.
Секунду спустя у нашей двери на лестничной площадке послышался отчаянный крик мужчины. От неожиданности все женщины вздрогнули, а Оксана чуть было не выпустила меня из рук. Баба Матрёна явно узнала, кому принадлежит громкий зычный голос и, словно молодая лань, выскочила из кухни. Оксана с матерью поспешили за ней. Моя крёстная даже не подумала о том, что если так дико орёт у дверей неизвестный мужчина, то покидать квартиру, да ещё с ребёнком, может быть небезопасно. Любопытство взяло верх над страхом, и через мгновение все три женщины, а следом и двое мужчин, стояли, раззявив рты, на лестничной площадке и округлившимися от удивления глазами смотрели, как ярким пламенем полыхает борода у отца Михаила.
— А, дьявол, нечистая сила… — горланил батюшка, вытаращив глаза и подпрыгивая на месте. Не зная, что предпринять, он крутился в разные стороны и резво махал руками. Кто бы мог подумать, что в этом грузном мужчине столько прыти. Ещё несколько раз вспомнив поочерёдно Бога и дьявола, отец Михаил, наконец, остановился. От его шикарной бороды остался лишь жалкий дымящийся клочок. Больше всего, конечно, я переживал, чтобы огонь не нанёс моему оппоненту каких-либо физических повреждений. Живой человек — это вам не мёртвая ёлка, и причинение телесных травм неминуемо повлечёт за собой кармические последствия, чего мне очень не хотелось. К счастью для пострадавшего всё обошлось лишь небольшим испугом и лишением бороды.
— Ну, Матрёна, — укоризненно забасил священник, наконец, заметив, что он на площадке не один. Тяжело дыша, отец Михаил аккуратно ощупал рукой закопчённый подбородок. — Ну… — теперь он пристально посмотрел на меня, инстинктивно сжав правый кулак.
— Батюшки, да что ж это?.. Царица Небесная… — в свою очередь запричитала бабуля, неистово крестясь. — Святой отец, да как же это, почему?.. — У неё, видимо, не было слов, чтобы выразить те чувства и эмоции, которые в ней бурлили в этот момент.
— Это ты меня спрашиваешь: “почему”? — гаркнул священник, но быстро взяв себя в руки, добавил уже тише. — Это я тебя, Матрёна, должен спросить “почему”?
— Да я-то тут причём? — удивлённо произнесла бабуля, пятясь назад под суровым взглядом отца Михаила.
— Ты… ты… — священник бросил на неё ещё один испепеляющий взгляд, затем вновь перевёл его в мою сторону, отчего даже у Оксаны, застывшей, как статуя, со мной в дверях, по телу пробежали мурашки.
Договаривать поп не стал. Махнув в нашу сторону рукой, словно отгоняя от себя наваждение, он заторопился вниз по лестнице. На площадке, где стоял растерянный и удивлённый происшедшим народ, чувствовалась смесь запахов ладана, палёного волоса и Оксаниных духов. В этот день даже вновь не состоявшиеся кумовья не стали долго задерживаться, а вместе с бабулей спешно покинули квартиру. Отца такое происшествие явно позабавило, хотя при людях он этого и не показывал. Я видел, как он с трудом сдерживает себя, чтобы не рассмеяться. А вот мамочка, укладывая меня назад в манеж, пристально всматривалась в мои глаза, видимо, пытаясь отыскать в них ответ на волнующий её вопрос: причастен ли я к тому, что случилось, или это действительно происки неизвестных тёмных сил? Однако я прикинулся, как выражается мой папенька, валенком и, засунув пятерню в рот, делал вид, что мне абсолютно всё равно, что там у вас стряслось.
