Пролог. Глава 1 // Глава 2
Художники: Полина Алёшечкина и Елена Добробабина
Редактор Анастасия Гетманцева
3. Райб
Он до конца не понял, что его разбудило: то ли нестерпимо зудящая спина, то ли луч утреннего солнца, пробившийся в щель между занавесками, то ли шорохи в комнате. Цвай перевернулся на спину и потёр заспанные глаза. Всё тело нестерпимо заныло в протесте: не было ни одного мускула, что не затёк за время сна. Особенно бесцеремонному обращению противилась шея.
— Доброе утро, — послышалось с кресла у противоположной стены.
— Доброе… — хрипло выдавил из себя парень.
Цвай тяжело сел и огляделся по сторонам, силясь припомнить, где он и как здесь оказался. Последним его воспоминанием была закрывающаяся дверь в его комнате, а вот как он очутился на кровати, было загадкой. Покрывало было на месте и едва смято, за время сна он даже не шелохнулся. Впрочем, шея об этом тоже красноречиво свидетельствовала. Он попытался размять её и беспокойно передёрнул плечами, почувствовав странный зуд между лопатками. Сидевший в расслабленной позе Айн молча наблюдал за младшим братом, дожидаясь, когда тот проснётся.
Его комната была небольшой и скромно обставленной: всё было функционально, практично и лишено излишеств. Помимо кровати и массивного, потёртого на углах почти чёрного письменного стола у окна, здесь помещалось только обитое грубой рыжевато-жёлтой тканью большое кресло. Помещение было длинное и узкое с абсолютно белыми стенами и потолком, между кроватью и креслом оставался проход не больше метра шириной. Кроме того, часть пространства забирала гардеробная, стена которой начиналась сразу за изножьем кровати. Из комнаты вели три двери, располагаясь по сторонам квадрата прихожей. Деревянная лакированная входная дверь находилась прямо напротив окна, слева от неё была дверь в ванную комнату, маленькое помещение, обложенное по периметру чёрно-белой плиткой; справа от входа можно было найти раздвижную узкую дверь в гардеробную.
— Долго я спал? — спросил он у шатена через время.
— Двое суток, — спокойно ответил тот.
Цвай потёр лицо, окончательно просыпаясь и возвращаясь в свою ненавистную действительность.
— Двое суток, — эхом повторил он.
Это было его новым рекордом; сказывалась усталость от напряженного задания и та дань, что приходилось платить за использование способности.
Некоторое время двое мужчин смотрели друг на друга в полной тишине. Парень подметил, что старший брат был уже не так бледен, как во время перелёта из Ройны. Хотя его рука была по-прежнему перевязана, тем не менее, она свободно лежала на подлокотнике кресла.
— Вы, наверное, решили, что я умер? — наконец иронично спросил Цвай.
Не дожидаясь ответа, он поднялся, потянулся и прошлёпал мимо Айна в ванну. Тот пошёл следом и встал в дверях, скрестив руки на груди и наблюдая за тем, как его напарник и по совместительству младший брат приводил себя в порядок.
— Да, мы беспокоились, — говорил молодой мужчина, пока парень умывался и чистил зубы, чертыхаясь и отплёвываясь. — Твоё усердие, несомненно, похвально, но загонять себя до полусмерти — не самая лучшая идея. Когда ты последний раз показывался доктору?
Цвай не ответил. Вопросы, начинающиеся на «когда ты последний раз…», уже порядком набили ему оскомину. Он зашёл за стену, отделяющую душ от остальной ванной комнаты, и, скинув с себя пропитавшуюся потом одежду, залез под ледяную струю воды. Парень слушал вполуха монотонный рассказ Айна. Единственное, что его беспокоило сейчас, это зудящая спина. Она продолжала нестерпимо чесаться с того момента, как он проснулся. Он очень надеялся, что холодная вода хоть как-то её утихомирит. Но после пяти минут тщетных попыток, порядком замёрзнув и махнув на зуд рукой, он выключил воду и вылез из душа.
— Да что же там такое? — недовольно пробурчал он себе под нос, крутясь перед зеркалом и безуспешно пытаясь рассмотреть свою спину.
Кожа на его спине была покрыта сиреневато-фиолетовыми шрамами — ещё один сувенир с непростой миссии Ив. Несколько шрамов начали белеть, а около лопаток появилась пара симметричных покраснений, которых раньше там не было. Метки были бледно-розовые и едва выделялись, наощупь они ничем не отличались от соседних участков кожи. Однако больше ничего необычного ему заметить не удалось. Чтобы убедиться в своей догадке, парень аккуратно провёл ногтями по одной из полосок, та мгновенно ответила усилившимся зудом.
— Это из-за вас мне хочется чесаться, как плешивой собаке? — злобно пробубнил он себе под нос, рассматривая странные метки.
Цвай достал гель от укусов насекомых и намазал беспокоящие места, по коже тут же прошла волна расслабления. Он уже начал теряться в догадках относительно происхождения покраснений, как его размышления прервал Айн.
— Ты меня вообще слушаешь? — повысив голос, требовательно спросил старший брат.
— Да-да, конечно, слушаю, — равнодушно бросил тот.
Парень оглянулся в поисках чистой одежды, и не найдя ничего, кроме банного халата Айна (они делили одну ванну), Цвай спешно натянул его и направился в гардеробную.
— Это мой халат?.. — полуудивленно, полураздраженно спросил мужчина.
— Ну, прости, — равнодушно бросил он, разведя руками, и прошлёпал мимо.
Айн недовольно поморщился, потом посмотрел на кучку грязного барахла, сиротливо валяющуюся на полу, но так ничего и не сказал.
Цвай тем временем зашёл в гардеробную и взял комплект чистой формы. Натягивая на влажную кожу штаны, он вдруг ощутил желание пооткровенничать, и он решил-таки подать голос, отвлекая Айна от мыслей о порядке и чистоте.
— Слушай, может, хоть ты не будешь мне читать моралей, словно мамочка. Она мне уже самолично плешь проела, — раздражённо начал он.
— Безрезультатно, — безэмоционально прокомментировал Айн.
Шатен по-прежнему держал скрещенные руки на груди, теперь подпирая дверной косяк гардеробной. Он внимательно наблюдал за братом цепким непроницаемым взглядом. Однако Цваю не надо было быть телепатом, чтобы понимать, о чём тот думает.
— Но тебе, как и ей, хорошо известно, что это не имеет ровно никакого значения, — как ни в чём не бывало, продолжил он. — Мы — райбы. Служить райконам — наша единственная задача в жизни. Я делаю свою работу. Делаю хорошо. Так кому какое дело, когда и где я умру?
Янтарные глаза встретились с карими. Губы Айна были плотно сжаты. Он ничего не ответил.
— На год раньше или позже. От пули или переутомления. Будь ты хоть трижды лучшим, тебя найдут, кем заменить. Такова система. А мы — лишь её винтики, — закончил мини-лекцию брюнет и пожал плечами.
Он натянул на себя форменный китель и пригладил мокрые волосы, стараясь придать себе приличный вид.
— Это была всего лишь половина из того, что я говорил, — потирая лоб, устало сказал Айн. — И принцесса беспокоится о тебе не меньше, чем мы, твоя семья.
Цвай хмыкнул, но Айн не дал ему и слова вставить, прервав взмахом руки.
— Кроме того, я говорил о том, что в Совет пришёл новый запрос. Пока не известно никаких подробностей, но ходят слухи, что его опять отдадут нам.
Вот последние слова Цвай услышал. Даже слишком хорошо услышал. Он мгновенно растворился и выбежал из комнаты, не открывая двери. Айн не успел ничего сказать, а брат уже понёсся по коридорам дворца, распугивая прохожих своей бесформенно-чёрной туманной формой, но, по крайней мере, ни в кого не врезаясь. Ещё до вечера ему обеспечен выговор за эту выходку, но его это мало волновало.
Цвай материализовался лишь в кабинете принцессы, и едва оказавшись за порогом, возопил грубым тоном:
— Какого?..
Но телохранитель тут же прикусил язык, сообразив, что вот теперь он и в самом деле очень крупно напортачил. В чистеньком светлом кабинете, помимо ожидаемой принцессы, сидевшей за большим дубовым столом, на диване расположилась ещё одна женщина, леди Эда Романа Райкон, родная тётя Ив. Цвай мысленно застонал: только этой особы не хватало на его голову. Леди Эда была старшей дочерью предыдущего императора и, по всей логике, должна была стать матерью наследника и женой нового императора. Однако этого не случилось. И хотя она не могла получить прямой власти, женщина не ушла в сторону, а наоборот, активно участвовала в политической жизни страны и уделяла много внимания делам своей семьи. Разумеется, особенно леди Эду интересовали дела и личная жизнь её единственной племянницы. «Как пить дать, пришла напомнить Ив, что наследники без мужей не появляются», — отстранённо подумал Цвай, стараясь не встречаться взглядом с двумя недовольными женщинами. Стараясь хоть как-то сгладить свою выходку, он моментально вытянулся в форменной стойке и сухо сказал:
— Прошу прощения, ваше высочество. Могу я занять своё место?
— Конечно, — апатично бросила Ивейн, моментально меняясь в лице, и повернулась обратно к своей гостье.
Цвай встал за левым плечом девушки и уставился в противоположную стену. За те годы, что он провёл рядом с принцессой, помещение фактически не изменилось. Диван для посетителей, несколько замысловатых кресел, пара низких столиков, большой экран на стене, ломящийся от бумаг стеллаж и рабочий стол хозяйки — вот и вся обстановка кабинета одного из лучших медиаторов Империи.
То, что он смотрел в никуда, вовсе не означало, что он не замечал всего, что происходило вокруг. Некоторые за пределами Райкона ошибочно полагали, что каменные изваяния за плечами имперских дипломатов не более чем декорация; на самом деле за фасадом отвлечённости скрывались искусные, превосходно тренированные и смертельно опасные орудия, зовущиеся элитой, личными телохранителями. И сейчас Цвай приступил к своим прямым обязанностям, так как по каким-то причинам Драй отсутствовала. «Надо сказать, чтоб не оставляла Ив наедине с этой особой», — оставил он себе мысленную заметку, стараясь не ёжиться под полным отвращения взглядом женщины, сидящей на диване напротив. Как и Ивейн, она была невысокого роста, с такими же фиалковыми глазами. Однако на этом сходство заканчивалось. Если племянница была хрупкой и изящной, то тётка была крупной и грузной, с жёсткими рублеными чертами лица и тяжёлым выступающим подбородком. Около райкона стоял её собственный телохранитель в той же самой стойке, что и Цвай, с таким же, ничего не выражающим лицом. Трес был под стать своей хозяйке, он напоминал медведя: высокий и широкоплечий, с жёсткими чертами и свирепым взглядом — а широкий белый шрам, пересекающий всё лицо по диагонали, ещё больше усиливал это впечатление. Как ни странно, шрам не был результатом прямой деятельности мужчины, то была неудачная потасовка во времена обучения, и Цвай очень хорошо знал, кто и когда оставил метку на лице Треса. И именно поэтому парню казалось, что его зажало в тиски между неприязнью леди Эды, ненавистью её телохранителя и недовольством Ив.
«Добро пожаловать домой, Цвай», — с сожалением подумал провинившийся, едва сдерживая вздох разочарования.
— Так на чём мы остановились, тетя Эда? — спросила Ивейн совершенно спокойно, будто ничего не произошло.
— Ах, дорогая, ты так и не выдрессировала своего пса? Ты слишком много ему позволяешь. Собакам пристало знать свое место — у ноги хозяина, — проговорила леди Эда с придыханием и таким нежным голоском, что у Цвая зубы свело от звука её голоса.
Не похоже, что до его вторжения они говорили именно об этом, но прежняя нить разговора была потеряна безвозвратно. Благодаря бестактному охраннику.
— Не волнуйся, тётушка, Цвай прекрасно знает своё место, — промурлыкала принцесса, слегка понизив голос. — Он уже не первый год на первом месте в боевом мастерстве.
— Однако манерам научиться так и не удосужился, — ехидно подметила женщина.
— До тех пор, пока он исправно выполняет свои обязанности, меня это мало волнует, — равнодушно сказала Ив, подбирая несколько исписанных мелким ровным подчерком листов со стола и складывая их в аккуратненькую стопочку.
— Тебя-то, Ивейн, это, может, и не волнует. Но, кроме тебя, есть и другие. Например, дисциплинарный комитет. Ты же должна понимать, дорогая, что если количество жалоб на твоего любимчика превысит критическую отметку… — медленно протянула леди Эда и красноречиво развела руками, не договорив.
— Я учту твои слова, — мягко, но настойчиво ответила девушка, лучезарно улыбаясь.
Женщина наклонила голову и внимательно посмотрела на племянницу: Ив продолжала всё так же обезоруживающе улыбаться — и поняв, что дальнейшего развития темы не предвидится, Эда решила спешно ретироваться.
— Что ж, мне пора. Ещё раз с возвращением и очередной победой, — пробормотала она, поспешно поднимаясь и направляясь к выходу.
Едва за ней закрылась дверь, как принцесса и её телохранитель развернулись друг к другу и одновременно закричали:
— Что ты творишь?!
С секунду оба сверлили друг друга возмущёнными взглядами, однако принцесса опомнилась первой.
— Я же сказала тебе не являться обратно, пока не вернёшься во вменяемое состояние! — продолжила она, подкрепляя свои слова нотками угрозы в голосе.
Цвай обезоруживающе улыбнулся и отсалютовал своей госпоже.
— Я свеж, полон сил и готов к новым свершениям! — бодро отчеканил он, ещё больше вытягиваясь по стойке «смирно».
Девушка смерила его недоверчивым взглядом и, вопросительно подняв бровь, иронично спросила:
— Мда? Именно поэтому ты влетел сюда чёрным грозовым облаком, с мокрыми волосами и в полурасстёгнутой форме?
Он опустил глаза и только тогда заметил, что не застегнул пару верхних пуговиц. Спешно приводя себя в порядок, он решил не отступать и продолжил с упрёком:
— А как насчёт тебя? Я смотрю, ты уже тоже в замечательной форме, раз собираешься браться за новую миссию!
Девушка молча смотрела на него с минуту, затем развернулась к рабочему столу и начала неторопливо собирать оставшиеся документы.
— Ах, ты об этом… — равнодушно протянула она. — Нет никакой миссии. Расслабься.
Но Цвая не так-то просто было провести.
— Но есть запрос, — с нажимом сказал он.
— …который ещё не рассматривал Совет, — пришёл ему всё тот же меланхоличный ответ.
— Но слухи-то уже ходят! — нетерпеливо продолжал наступление парень.
— Это императорский дворец. Здесь всё время ходят слухи, — слегка раздражённо напомнила девушка.
Цвай недовольно поморщился и замолчал: уж кому-кому, как не ему, было знать, с какой скоростью здесь распространялись сплетни. Хватало только слухов, что распространялись сами собой, не считая тех, что успешно напускала его бывшая. Пожалуй, Прима лидировала по количеству доставленных ею неприятностей среди всех, кто когда-либо пытался усложнить ему жизнь.
Принцесса тем временем выровняла стопку бумаг и положила на край стола. Затем выдохнула и, откинувшись на спинку кресла и смотря на противоположную стену, медленно проговорила:
— Цвай, сколько у нас было миссий? Всего?
— Двенадцать, — буркнул он, безуспешно пытаясь отделаться от мыслей о рыжей стерве.
— А успешных?
— Двенадцать.
Девушка перекинула длинные платиновые волосы через правое плечо и медленно начала собирать их в косу.
— Никто больше не может похвастаться таким послужным списком, — глядя в пустоту перед собой, сказала она.
— Ты лучшая, — еле слышно выдохнул телохранитель.
Он залюбовался её грациозными движениями и забыл, как дышать. Всё остальное как ветром выдуло из его головы. Осталась только она, его Ив. Она была прекрасна. Была ли она в элегантном платье и вышагивала с высоко поднятой головой на дипломатическом приеме, или едва отрывала голову от подушки и щурилась на яркий утренний свет — для него она всегда была прекрасна. Когда она смеялась, его сердце пело, когда она грустила, он грустил вместе с ней. Он и в самом деле был её псом, что не отходил от своей хозяйки ни на шаг. Во время заданий он не смыкал глаз из боязни, что кто-то может навредить ей, но правда была в том, что он отдал бы свою жизнь за неё, не задумываясь, с улыбкой на губах.
— Верно. Во многом благодаря тому, что у меня лучшие люди, — проговорила Ивейн мягко, оборачиваясь и ободряюще улыбаясь, чем вырвала его из задумчивости.
Спустя секунду принцесса начала мини-лекцию тем же вкрадчивым тоном:
— Райкон выживает, благодаря нашим медиаторам. Дипломатические миссии — основная статья доходов. Разумеется, как только появляется новый запрос, все начинают думать, чтобы поручить дело самым лучшим. Но это всего лишь запрос. Совет его ещё не рассматривал, подробностей никто не знает. Поэтому перестань пороть горячку. Я услышала твоё мнение. И ценю его. Так же, как ценю тебя. Пожалуйста, сделай мне одолжение и отдохни до вечера. Соберись с мыслями, сделай давно отложенные дела. Договорились?
Она испытующе смотрела на него, ожидая ответа. Он знал эту манеру речи, знал, чего она добивается. Именно так она и действовала на переговорах: мягко, но настойчиво подводила стороны к компромиссу, заставляя каждого почувствовать себя исключительным и очень важным — тем, чьим мнением дорожат. Было больно осознавать, что она применяет на нём давно отлаженную технику, но, с другой стороны, он знал, что она не врёт, она действительно ценит его.
— Ты вот так и действуешь на переговорах? Заглядываешь каждому в душу? — полуиронично-полусерьёзно спросил Цвай.
— Это единственный способ понять другого человека, — Ивейн снова участливо ему улыбнулась. — Но с тобой проще. Я тебя всю жизнь знаю.
— Ладно, ладно, ваше высочество, ваша взяла. Слушаю и повинуюсь, — проворчал парень, расплываясь в ответной улыбке. Он театрально поклонился и исчез тёмным туманным облаком.
Западная часть дворца находилась в полном распоряжении райбов. Здесь располагались жилые комнаты, тренировочные залы и классы, а также все административные и вспомогательные помещения. Система была выстроена так, что райконы не принимали активного участия в управлении своими слугами; организацией занимались три комитета, состоявших целиком из райбов и контролируемых напрямую Советом Старейшин и администрацией императора.
Учебный комитет следил, чтобы воспитание и обучение молодого поколения проходило в строгом соответствии с требованиями главенствующего класса. Административный комитет занимался организационными вопросами, следил за тем, чтобы каждый райб был при деле и обеспечен всем необходимым. В обязанности дисциплинарного комитета входило следить за порядком и дисциплиной, а также наказывать всех провинившихся.
Ищейки дисциплинарного комитета не гнушались самыми низкими методами, искореняя потенциальные угрозы существующему порядку. Конечно, приходилось признать, что райбы были слишком хорошо воспитаны, чтобы пытаться что-то поменять. Единственными проблемами, с которыми сталкивался дисциплинарный комитет и о которых не принято было говорить вслух, оставались беглые райбы, а также внебрачные связи между райконами и райбами. Первые были лишь отчаявшимися, безуспешно пытающимися отыскать свободной жизни в диких местах или за пределами страны, второй же пункт был особенно болезненным местом. Райконы-господа время от времени пользовались доминантным положением по отношению к своим слугам женского пола. В прошлом из-за этих действий возникали волнения, и потому ищейки очень внимательно следили за обстановкой среди райбов. Хотя надо было отдать должное райконам: если подобные случаи выявлялись, доставалось всё же обидчикам, а не их жертвам.
Ещё одним пунктом в списке дел дисциплинарного комитета было, как ни странно, семейное положение райбов. Райбы не могли выбрать супруга по своему желанию. Пара, желающая создать семью, должна была вначале получить одобрение от дисциплинарного комитета. Но на деле далеко не все доходили до этой стадии: представители комитета подбирали пары на своё усмотрение, и браки порой заключались между совершенно не знакомыми друг с другом людьми.
Если не считать чётко расписанных указаний и правил на все стороны жизни, в целом существование райба можно было даже назвать комфортным, хоть и лишённым изысков. Каждый райб был всегда при деле, всегда с крышей над головой, и никто не ходил голодным, но при этом они не владели ни собственностью, ни получали доходов. Всё что получал райб, он получал за свою службу райконам. Административный комитет не зря ел свой хлеб, распределяя работы среди райбов соответственно их талантам и склонностям, которые выявлялись ещё в раннем детстве. Тут, разумеется, не обходилось без собственной иерархии: были и те, кто занимался более простыми делами, вроде садовничества или приготовления еды, были и те, кто был силён в сложной интеллектуальной и физической деятельности, но на вершине пирамиды находились райбы, лично закреплённые за кем-то из райконов, помощники и телохранители. Последние были отстранены от смен в уборке или помощи на кухне, ведь они всегда должны были находиться подле своих хозяев и могли быть вызваны в любой момент. Однако за небольшие провинности дисциплинарный комитет мог отправить и их на общественные работы.
Цвай был хорошо знаком и с обратной стороной своего общества, и со всеми его подводными камнями. Всю жизнь он был магнитом для неприятностей, чему, помимо своеобразной удачи, способствовал и его бунтарский характер. Ему доставались и мешки с картошкой, и швабра с ведром с завидной регулярностью. Он привык и не обращал внимания на подобные мелочи; монотонная физическая работа помогала отвлечься от тоскливых размышлений, которые были его постоянными спутниками.
Всю дорогу от кабинета принцессы до столовой парень старался избавиться от навязчивого видения Ивейн, её улыбки и ласковых глаз. Но оно, как назло, крепко засело перед его мысленным взором. Маленькая и хрупкая девушка со стальным характером. По сути, принцесса была единственной ниточкой, что связывала его с миром райбов, райконов и бесконечных сводов обязанностей и правил, что его наполняли. Он был диким волком: ни постоянная муштра с раннего детства, ни списки выговоров и наказаний так и не смогли его приручить. Он мог бы давно сбежать, если бы захотел. Но он не хотел. Потому что он всегда хотел быть рядом с ней, защищать лишь её.
С этими невесёлыми мыслями Цвай привычным движением распахнул широкие двухстворчатые двери с потёртыми позолоченными ручками и оказался в обеденной комнате. Он любил эту огромную залу, по каким-то причинам нахождение здесь успокаивало его. Он где-то читал, что до того, как стать резиденцией императоров, дворец принадлежал только семье Райкон, и как раз та половина, где сейчас жили райбы, и была основным зданием, а всё остальное уже было пристроено позже, после образования Империи. Ему представлялось, что когда-то, тысячу лет назад, под сводами расписных пятиметровых потолков проходили пышные балы, свадебные церемонии и шумные гуляния. Зала и сейчас использовалась для различных торжественных собраний, только теперь на них никогда не присутствовали райконы, теперь их бескрылые слуги отмечали здесь выпуски из Академии, заключение брачных союзов, а ещё юбилеи, если кому-то доводилось дожить до достаточно солидной даты. Само помещение имело прямоугольную форму, где по коротким сторонам стены были полностью из стекла с панорамой дворцового парка за окном, а по периметру длинных глухих белых стен высокие пальмы в кадках раскинули свои широкие листья, рассеивая вечную атмосферу постоянной ответственности и напряжённости, царящих среди райбов.
Цвай вдохнул полной грудью, отгоняя от себя опасные размышления, и задумался над тем, чем заполнить освободившийся день, но не успел он и шагу ступить через порог, как путь ему преградила розовощёкая пышногрудая девица. Девушка была чуть ниже его ростом, пухленькая и улыбчивая. Серо-голубое платье кухарки было явно ей слегка тесновато, а оттого пара верхних пуговиц была расстёгнута, открывая вид на содержимое её декольте, а белый фартучек, повязанный на талии, как будто специально подчеркивал все прелести ещё больше. Парень нервно сглотнул и в очередной раз мысленно проклял свой статус одиночки.
— С возвращением, Цвай, — с заигрывающей улыбкой обратилась к нему девица, бессовестно наклоняясь вперёд и давая ему получше рассмотреть то, от чего он и так не знал, куда деть глаз. — Ты к нам поработать или поесть?
— Привет, Янна, — он натянуто улыбнулся в ответ, старательно смотря в голубые глаза своей собеседницы. — Я вообще-то собирался поесть. С чего ты взяла, что меня должны отправить к вам на помощь?
— Так всё утро ходит история о том, как ты поднял весь дворец на уши, — хихикнула Янна и, приблизившись на шаг и едва не касаясь грудью его формы, тихо добавила доверительным тоном. — Ведь больше некому носиться по коридорам чёрной тучей, так ведь?
Парень кашлянул и отстранился от неё и запаха её кожи; ему срочно нужно было сбежать от сумасшедшей девицы хоть куда-нибудь. Он начал украдкой озираться по сторонам в поисках спасения, но в огромном помещении почти не было занятых столов, время завтрака давно закончилось, а обед ожидался нескоро. У лотков с едой остановилась женщина средних лет в белом фартуке, с забранными под сетчатый чепчик седыми волосами, и внимательно наблюдала за происходящим. По её насупленному лицу было понятно, что поддержки было ждать бесполезно, виноватым для неё он был по определению. Однако спустя пару секунд до Цвая, наконец, дошёл смысл сказанного. «Всё утро?» — изумлённо подумал он, приходя в себя. Сколько времени прошло с момента его пробуждения? Час? Два? Да что не так с этим местом? Неужели его скромная персона — единственное, что вызывает лавину слухов в этом проклятом месте?
— И где ты, кстати, был последние дни? На вчерашнем приёме принцесса явно скучала без тебя, — продолжала тем временем расспросы девушка, совершенно не замечая его смущения.
«Приём? Запрос? — крутилось в голове Цвая. — Что ещё я проспал?» Мало-помалу обрывки слов старшего брата начали всплывать у него в голове. «Ах, да, верно, — подумал он, вспоминая. — Айн же рассказывал про приём-смотрины. Кто там пытался приставать к Ив? Надо расспросить его поподробнее…» Последнее суждение окончательно вернуло ему способность здраво мыслить, и он попытался осторожно обойти собеседницу и прошмыгнуть внутрь.
— Я смотрю, ты слишком хорошо осведомлена, неужели Прима вернулась? — отшутился он, надеясь, что она не заметит его манёвра. Но куда там, девушка решила припереть его к стенке и, подняв руку, стала бесцеремонно поигрывать пальчиком с отворотом воротника на его кителе.
— Не говори ерунды, Цвай, — щебетала в ответ Янна как ни в чём не бывало. — Приму же давным-давно перевели, и всем хорошо известно, что её место вакантно…
— Янна, отстань от парня, — всё же решила вмешаться старший повар грубым тоном. — Тебе жизнь слишком лёгкой кажется? Любимчик принцессы — это ходячая неприятность. Давай на кухню, нам обед на три сотни ртов готовить!
Девушка отстранилась с недовольным видом и надула пухлые губки.
— Вечно эта старая ведьма лезет не в своё дело, — еле слышно пробурчала Янна, а потом лучезарно ему улыбнулась и, подмигнув, прошептала томно, только для его ушей. — Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.
Не дожидаясь ответа, она стремглав убежала за белые двойные двери, ведущие в кухонные помещения.
Цвай облегчённо выдохнул и подошёл к стойке, где на лотках были разложены остатки ужина и завтрака: тушёные овощи слегка залежалого вида соседствовали с варёным горохом и рисом, сиротливо ютившимися по углам глубокого металлического блюда; тут же красовалась овсяная каша на воде и потемневшие нарезанные яблоки и груши. «Остатки пиршества», — саркастично подумал парень. Кто бы мог подумать, что ещё год назад постоянное женское внимание льстило ему, и он даже бессовестно этим пользовался. Впрочем, потом он сам решил это изменить, но, к сожалению, это совсем ничем ему не помогло, скорее добавило больше проблем. Он тяжко вздохнул и потянулся к деревянному подносу, но не успел он коснуться последнего, как тот схватила вышеозначенная повариха и, поставив сверху с громким стуком большую белую тарелку, выжидательно уставилась на телохранителя.
— Ну? Чего изволите, ваша светлость? — фыркнула женщина, притворно скаля зубы.
Парень неопределённо махнул рукой, и женщина начала накладывать ему тушёных овощей и варёного гороха.
— Спасибо, Эмма, — сказал Цвай, когда тарелка наполовину наполнилась.
Рука с черпаком застыла на мгновение, но тут же вернулась к прежнему занятию.
— Ты прекрасно знаешь, что я делаю это не для тебя, а для неё, — с примесью грусти раздражённо ответила повариха. — Ты ничего хорошего не приносишь тем, кто оказывается рядом. Для меня лично большая загадка, ты вообще способен любить?
Последний вопрос женщина задала, с вызовом глядя ему в глаза. Цвай натянул кривую ухмылочку и ответил:
— Любовь только для свободных, а я существо подневольное.
Парень потянулся к подносу, но женщина отодвинула его.
— Ты даже ни разу не поинтересовался, жива ли она, — прошептала Эмма, смотря в стол.
— Это не я сжёг мосты между нами, — также тихо, но резко ответил Цвай и, дотянувшись до злополучного подноса, рывком выхватил его у повара из-под носа.
— Что-то ещё, ваша светлость? Может, курочки? — саркастично спросила женщина во весь голос.
— Нет, благодарю, — продолжая улыбаться, ответил парень.
Он развернулся и направился в самый дальний угол залы, когда его спину догнал насмешливый комментарий:
— Хвала Богам, хотя бы до каннибализма ты ещё не докатился, петушок.
Поддерживая бесстрастное выражение и не сбиваясь с шага, парень прошёл к крайнему столу у окна и сел, привалившись спиной к стене. Деревянная кадка закрывала его от любопытных глаз, давая возможность слегка расслабиться. Он уткнулся в свою тарелку и механически начал пережёвывать её содержимое.
Много лет назад он дружил с племянницей поварихи, Инди. После того, как мать последней покончила с собой, женщина растила девочку и любила, как родную. В то время Эмма частенько таскала вкусностей для них, даже несмотря на строгую диету, которой они должны были придерживаться во время обучения. Цвай улыбнулся уголком рта: Инди была его персональным лучиком света в то время. Но потом их дороги разошлись, и они больше не общались. К сожалению, Эмма до сих пор держала на него обиду.
Парень втянул воздух и закрыл глаза; причина, по которой он разошёлся с Инди, была той же, по какой он не мог остаться с Примой. «Ив…», — мысленно простонал Цвай. Он фактически ощущал запах её кожи и вкус её губ на своих губах. Видение мягко улыбающейся девушки вернулось, и его сердце сделало бешеный кульбит, а руки начали предательски дрожать.
Невозможно.
Это невозможно.
Он давно должен был принять своё место и забыть о ней. Он — райб, бескрылый слуга крылатых райконов. Ничто этого не изменит. Даже если земля у него под ногами вдруг разверзнется, а с неба начнут падать камни. Он всё равно останется её слугой.
Но тогда почему чувства наотрез отказывались подчиняться? Почему даже изводя себя до беспамятства и проваливаясь в пустоту, каждый раз просыпаясь, он снова и снова всё равно видел перед собой её глаза?..
— Чего задумался? — грубовато спросил женский голос, возвращая его к действительности.
Цвай дернулся и, открыв глаза, встретился с насмешливым взглядом шоколадных глаз. На стол с грохотом опустился второй потрёпанный поднос, а на стул напротив грациозно примостилась женщина неопределённого возраста где-то между тридцатью и пятьюдесятью. Иссиня-чёрные волосы свободно свисали до талии, бледная гладкая кожа без единой морщинки; тонкая и гибкая — даже несмотря на наличие троих взрослых детей, Уна Райб притягивала к себе не один мужской взгляд. Однако в её жизни существовало лишь двое мужчин, её сыновья. И сейчас она в упор смотрела на младшего из них, а в уголках её глаз притаились беспокойство и некая грусть пополам с обречённостью.
— Непривычно видеть тебя удручённым. Неужели досталось на орехи? — продолжила его новая собеседница допрос, не дождавшись ответа.
— За что? — безжизненным тоном спросил он.
Цвай и так твёрдо вознамерился провалиться сквозь землю, а тут вдобавок материнские расспросы. Он незаметно обвёл взглядом зал в поисках путей к отступлению. Но вместо этого подметил, как косо поглядывают на них редкие присутствующие. «Как стервятники, — подумал он. — Ждут повода для новых сплетен. Будь проклята эта рыжая бестия!»
— Леди Эда так громко возмущалась, что, наверное, весь дворец слышал. Грозилась отправить тебя в карцер, — строго заметила брюнетка, будто не замечая его реакции.
— А-а-а, ты об этом, — всё так же равнодушно протянул он. — Плевать. Может грозить сколько хочет.
Он набрал полную ложку и начал тщательно пережёвывать. «Интересно, если я буду сидеть с набитым ртом, она от меня отстанет?» — пронеслось у него в голове.
— Ах, ну да, как я забыла? — фыркнула женщина. — Ты же у нас лучший телохранитель и любимчик принцессы. Правила не для тебя писаны!
— Мам, прости, но я давно перерос нотации, — ровным тоном напомнил он, проглатывая.
В ответ мать расплылась в улыбке и принялась за принесённый обед.
— Но всё равно было забавно наблюдать за тем, как она брызжет слюной, — хихикнула она.
Цвай не засмеялся, он слишком хорошо знал свою мать. Он ждал продолжения. И оно не заставило себя долго ждать. Через минуту лицо Уны посерьезнело, и она продолжила назидательным тоном:
— Элиот, послушай…
— Мам, не начинай. Очень тебя прошу, — тихо прошипел он.
— Ну уж нет. Я начну, — твёрдо, но также тихо возразила женщина. — И продолжу. Ты был в отключке целых два дня, до этого не спал пять суток. Пять, Элиот! Это твой новый рекорд! О чём ты вообще думал? Ты же не робот, тебе нужен отдых! Ты не можешь постоянно быть на дежурстве! Ты же и свою жизнь, и здоровье подвергаешь риску! Но если тебе настолько плевать на себя, как насчёт окружающих? Ты считаешься хоть с кем-нибудь? Если бы произошло что-то серьёзное, а ты бы не смог адекватно среагировать? Ты это осознаёшь?!
Парень во время её тирады метался туда-сюда на стуле, борясь между желанием уйти и нежеланием привлекать к себе ещё больше внимания. Наконец он ответил, стараясь говорить как можно спокойнее, но получилось всё равно раздражённо процедить сквозь зубы:
— Мам, у тебя, кроме меня, ещё двое детей есть. Что ты с ними так не нянчишься?
— Потому что они понимают границы своих возможностей и не доводят себя до физического и морального истощения! — не менее раздражённым шёпотом продолжила сыпать упрёками мать. — Твои брат и сестра сами приходят и рассказывают, как их дела. Их не надо вылавливать по всему дворцу и уговаривать поговорить с собственной матерью. И их не надо затаскивать силком на медосмотр. Элиза, между прочим, моя подруга, и она тоже обеспокоена, что не видела тебя в своем кабинете уже год. Год, Элиот! Но при этом все знают, что тебя ранили за это время не раз и не два!
— Это всего лишь царапины, — поморщился Цвай, откидываясь на спинку стула. — И вовсе я не истощён. Это была обычная усталость. Ты прекрасно знаешь, чем больше я использую способность, тем больше мне нужно сна. Я отдохнул и в полном порядке.
Он взял себя в руки и теперь говорил совершенно спокойно. Она его мать, это естественно, что мать волнуется о своём ребёнке, не имеет смысла превращать всё в конфликт. Кроме того, как бы она ни хотела, она всё равно не в силах ему помочь, а значит, не имеет смысла волновать её понапрасну.
Уна сделала глубокий вдох и выдохнула, успокаиваясь.
— Пообещай мне, что покажешься доктору, как только у тебя будет время, — попросила она спокойно.
— Хорошо. Обещаю. Как только у меня появится свободное время, — совершенно искренне пообещал он. И тут же добавил про себя: «Когда у меня совсем не останется никаких дел, и я начну бесцельно слоняться по дворцу».
Если Уна и догадалась о его мысленной ремарке, она всё равно не подала виду. Женщина взяла руки сына в свои и улыбнулась так, как улыбалась ему всю его жизнь, с любовью и нежной заботой.
— И на том спасибо, — мягко сказала она. — Элиот, ты мой сын. Я люблю тебя. Я хочу для тебя только лучшего.
— Тогда надо было, чтобы я родился другим, — с горечью признался он, рассматривая их переплетённые заскорузлые пальцы.
Поболтав некоторое время, Уна отпустила его с миром, а сама отправилась по своим делам. Как только мать исчезла из поля зрения, всё те же невесёлые мысли вновь овладели Цваем. Парень усилием воли отогнал от себя наваждение и, выйдя на улицу, направился на тренировочную площадку. Хорошая разминка должна была встряхнуть его и отогнать из головы лишнее. Открытый стадион находился как раз недалеко от обеденной залы. Это соседство всегда забавляло телохранителя, учитывая, как легко драки в помещении можно было переиначить в тренировочный спарринг за стеклянными дверьми.
Вот и сейчас на посыпанной мелким песком площадке для тренировок отрабатывали удары несколько пар бойцов. Цвай знал всех своих «коллег», знал их индивидуальные приёмы и уловки. В действительности, он уже порядком подзабыл, что значит терпеть неудачу в поединке один на один. Он получил пальму первенства, обойдя телохранителя императора, ещё будучи семнадцатилетним подростком, и с тех пор ни разу не упускал её. Чтобы заставить его вспотеть, сейчас нужно было не менее трёх соперников, но это при условии, что используется боевое оружие, а он ограничивает свою способность. А вот если запрет на способность снять, то он мог без труда одолеть и десятерых сразу. Разумеется, у него были свои лимиты, но далеко не всем было о них известно, и Цвай не горел желанием демонстрировать их. Но сегодня у него было особо отвратительное настроение, поэтому он хотел рискнуть и заставить себя-таки «попотеть». Парень встал на краю площадки, скрестил руки на груди и прищурился, оценивая потенциальных противников.
— Здравствуйте, курочки мои! — громко обратился он к присутствующим, решив максимально усложнить себе задачу и вызвать сразу всех.
Бои тут же прекратились, а их участники обдали высокого брюнета уничижительными взглядами исподлобья. Райбы не любили его, а он, в свою очередь, не испытывал особой любви к своим соотечественникам. В чём был корень сей неприязни, уже невозможно было припомнить, однако с каждым днем эта неприязнь будто росла в геометрической прогрессии. Иногда Цвай всерьёз опасался, что однажды его единственными возможными соперниками для тренировок останутся только брат с сестрой. Если, конечно, родственники не возненавидят его раньше.
— Смотрите-ка, что у нас тут! Петушок вернулся! — саркастично заметил светловолосый молодой мужчина в первом ряду.
— Чего надо, Цвай? — угрюмо спросил кто-то другой из толпы.
— Да та-ак, подумалось, что вы сможете развеять скуку, — сказал Цвай, положив локоть одной руки на другую и рассматривая свои ногти. — Вас тут, — он оторвался от созерцания огрубевшей кожи и поднял верхнюю руку, подсчитывая собравшихся, — шестеро. На пару минут мне хватит. Я могу даже дать вам фору — целую минуту без способности и без оружия. Ну, так как, девочки, потанцуем? — он хищно улыбнулся и развёл руками, приглашая к нападению.
Как и ожидалось, приглашение не пришлось повторять дважды: светловолосый боец издал странный звук, похожий на глухой рык, и мгновенно бросился в атаку. Цвай подпустил его поближе и с размаху врезал головой в лицо. Неудавшийся противник схватился за расквашенный нос и осел на землю. «Один», — начал счёт он про себя, делая лёгкий шаг в сторону, таким образом пропуская следующего мимо. Как только оппонент оказался в зоне его досягаемости, не давая тому опомниться, он отбросил и второго вниз ударом локтя между лопаток. «Два», — продолжал парень считать, разворачиваясь и уклоняясь от удара ножом от третьего нападавшего. «Три», — добавил Цвай и отправил ещё одного в нокаут ударом кулака в солнечное сплетение. «Четыре», — каждая мысленная ремарка, казалось, приходила быстрее предыдущей: теперь соперник был сбит с ног самой простой подсечкой. Дальше парню пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы не получить ногой в лицо. Однако атакующий оказался настолько неопытным, что умудрился неуклюже растянуться на траве. «Пять», — подумал Цвай и осмотрелся по сторонам в поисках последнего. Краем глаза он заметил движение, когда тот собрался запрыгнуть сзади, но пролетел в итоге сквозь чёрное облако и пропахал носом землю.
— Шесть, — подытожил Цвай, материализуясь.
Он наклонился, предлагая неудачнику руку, чтобы помочь подняться.
— Извини, минута вышла, — сказал брюнет, почти виновато пожимая плечами. «О, Боги-Боги, да это же попросту дети», — думал он тем временем.
Однако мужчина зыркнул на него, едва не испепелив взглядом, грубо отбросив предложенную ладонь, оттёр песок с лица и медленно встал на ноги сам. Между тем остальные тоже вернулись в вертикальное положение и с открытой враждебностью уставились на нарушителя спокойствия. «Очень гордые дети», — уточнил Цвай мысленно и театрально зевнул, прикрывая рот рукой.
— Ну, блин, девочки, вы даже не заставили меня напрягаться, — равнодушно прокомментировал он.
— Тогда найди тех, кто заставит, — сквозь зубы процедил первый, одной рукой опираясь на поднявшего его товарища, а другой утирая текущую из носа кровь.
Телохранитель принцессы обезоруживающе улыбнулся и развернулся, собираясь уходить. Он не собирался мозолить глаза там, где ему были откровенно не рады. Кроме того, тренироваться в компании райбов становилось раз от раза всё скучнее и скучнее, даже их реакции были всё более и более предсказуемыми.
И всё же последняя мысль оказалась преждевременной, потому как кое-кто всё же ещё умел его удивлять. Не успел Цвай отвернуться, как столкнулся нос к носу с высоким широкоплечим мужчиной, который буравил его ледяным взглядом карих глаз.
— Ты, — злобно начал появившийся из ниоткуда райб, скрежеща зубами, — не успел вернуться и опять поднял весь дворец на уши!
Нового собеседника Цвая звали Вильгельм Райб, он же Ван, он же приходился парню и его брату с сестрой родным отцом. Хотя лично он никогда не находил между ними ничего общего: лицо Вана будто было вырублено из скалы, а ёжик редких седеющих каштановых волос и глубокие морщины в уголках рта делали его ещё жёстче и непримиримее. Парень мысленно выругался: мало того, что мужчина был последним, кого Цвай желал видеть, так ещё и весь его вид не предвещал ничего хорошего.
— И тебе привет, Ван, — бесцветным голосом поприветствовал того брюнет, мечтая свести общение с «папочкой» к минимуму. Когда он в последний раз называл этого райба отцом? Кажется, Вил сделал всё возможное и невозможное, чтобы отбить у него всякое желание когда-либо сделать это снова.
— Тебе вообще знакомы элементарные правила, или считаешь, что раз тебя назвали лучшим, так тебе теперь можно на всех плевать?! — тем же возмущённым тоном продолжал брызгать слюной шатен.
Не похоже, что телохранитель императора вообще пытался завести диалог, он просто отчитывал Цвая, как вконец распустившегося мальца. И на самом деле, в этом и был весь Ван. Ни привет, ни пока, ни как твои дела. Исключительно выговоры. И что самое примечательное, сколько парень себя помнил, так всегда и было.
— Да-да, я тоже рад тебя видеть, — устало протянул брюнет, скорее обращаясь к самому себе, чем к своему собеседнику.
Он ленивым движением провел пятерней по волосам и откинул чёрные пряди с лица. Затем звучно чихнул и утёр нос другой рукой, попутно подмечая, как лицо Вана из алого становился фиолетовым, а карие глаза наливаются кровью.
— Скажи мне, — едва сдерживая злость, рычал дальше райб, — когда-нибудь настанет тот светлый день, когда мне не придётся за тебя краснеть? Ты же позоришь эту форму!
Мужчина, наконец, выговорился и, ткнув его пальцем в грудь, с вызовом уставился на парня. Цвай нахмурился и слегка наклонил голову, внимательно изучая перекошенное злобой лицо шатена и размышляя, стоит ли ему отвечать. И если и отвечать, то как. Ван явно бросал ему вызов, однако Уна точно не будет в восторге, если он снова уложит её муженька лицом в грязь. Мама до сих пор питала иллюзии, что отец и сын найдут общий язык. «Не в этой жизни», — фыркнул он про себя. Был, конечно, ещё вариант — попробовать отболтаться без драки, но какой смысл терять время с тем, кто тебя даже не пытается слушать?
— Ясно. Разговора не получится, — подытожил он мысленную дилемму вслух и растворился прямо перед носом у разъяренного Вила, выбрав совершенной иной, более бессовестный, но и менее болезненный выход из ситуации.
Телеграмм канал автора: https://t.me/a_diary_of_a_novel_writer
