Два дня лил противный весенний дождь. Снег растаял, всё вокруг вымокло и раскисло, серое небо не предвещало никаких перемен.
«Ну, какой пикник может быть в такую погоду?» — с тоской думала Даша, разглядывая себя перед зеркалом. В комнату заглянула мама:
— Ты можешь хоть иногда выглядеть как девочка? Пожалуйста, хотя бы на день рождения отца надень что-нибудь кроме чёрного балахона и рваных штанов.
— Он мне не отец! И я ношу, что хочу, понятно? Скажи спасибо, что я вообще согласилась поехать на вашу пенсионерскую тусовку. Рустам звал меня на мотоцикле кататься, а я должна в вашей лесотундре грязь сапогами месить?!
Мать только с грустью вздохнула и протянула дочери свёрток:
— Вот, посмотри, глубокое этно в твоём стиле. И размер твой, между прочим. Прости, не чёрное, но, может, понравится. Я буду рада… Однажды ты всё же поймёшь, как это здо́рово — жить на природе.
— Очень нужно! Тоже мне природа! Лес стеной, бурьян густой. У всех дачи как дачи — клумбы, газон, барбекю, а у нас — прошлый век! Не отдых на этой вашей даче, а каторга! — фыркнула Даша и, чтобы поскорей отделаться от разговора, запихнула не глядя пакет с одеждой в рюкзак. — Я готова! Прикажете спускаться в карету шестой модели? Или за ночь тыкву мыши подгрызли, и бал отменяется? — она раздражённо фыркнула и рванула дверь на себя.
На даче Даша так сильно поругалась с родителями, что от злости всю ночь не спала. Еле-еле дождавшись утра, она собралась и, не заботясь о том, чтобы никого не будить, роняя вещи, прогромыхала в прихожую.
— Достали! Поучают, поучают, воспитывают! У-у-ф! Ненавижу! — Даша сдёрнула с полки рюкзак и, сунув ноги в растоптанные кеды, вылетела из дома, хлопнув дверью как можно громче.
Отбежав от дома к деревьям, Даша всё-таки обернулась. Силуэт матери у окна кольнул сердце жалостью. Она вытирала слёзы, отец гладил её по плечу. «Плевать! Я им не нужна! Обойдусь как-нибудь», — думала Даша, спешно удаляясь в сторону станции, чтобы успеть на первую электричку. Идти нужно было через лес, но ей казалось, что она достаточно хорошо знает дорогу, по крайней мере, заблудиться не должна. Только бы обойти с нужной стороны болотину, всегда поджидавшую путника ранней весной, а дальше можно смело шагать по довольно различимой тропинке.
Было раннее утро. Тучки, наконец, рассеялись, и солнце собиралось подарить миру первые лучи. Тишина и свежесть немного успокоили девушку, и она принялась обдумывать своё положение. Конечно, у неё не раз случались ссоры с матерью и отчимом, который растил её с младенчества и всячески старался быть настоящим отцом и другом, но теперь лишь раздражал её своей заботой. И вот, сегодня она ушла из дома, окончательно разрушив все отношения с семьёй! «О Боже, куда я теперь пойду? Денег хватит совсем ненадолго… в городе меня никто не ждёт… Рустам? Он, конечно, говорит, что сильно меня любит, но его суровые родичи ни за что не пустят меня на порог… Подруги?… Алька умотала с родителями в Европу, Люси в коммуналке с кучей родственников теснится. Тётя Света может помочь перекантоваться на складе… Я что — бомж? Ладно, пока двину домой, а там видно будет. Позвоню тёте, и мы вместе что-нибудь придумаем».
******
Старый Леший недавно оттаял от зимней спячки и теперь, потягиваясь, грелся на ласковом солнышке, подставляя то один бок, то другой под живительные лучи. Мысли его были печальными: «Вот ведь как измельчал нонича род человеческий... эх-хех-хе! Перестали люди связи с Природой держаться, про силушку, что лес даёт, позабыли, от духов, в нём обитающих, отвернулись… Вот раньше, помнится, ото сна отойдёшь, а люди к тебе с поклонами, дарами — прими, мол, душа леса, в благодарность за помощь… И не столько дары тебя греють, сколько внимание человеческое, людское тепло… Теперича вон, сколько повырубили, понагадили всюду, шумять — ей-ей несмышлёные дети! Ох-хо-хо!»
Словно подтверждая его грустные мысли, на поляну быстрым шагом вышла непонятного вида девица, остановилась, пошарила по карманам, скинула ношу с плеча, обшарила руками, вскочила:
— Чёрт! Чёрт!!! У-у-у, ну почему это случилось со мной? Как я могла забыть телефон? — она ещё и ещё проверяла каждый карман, хлопала себя по бокам.
— Чёрт! Вот блин, и ключи остались в другой куртке! А-а-а!!! — она упала на колени и начала дубасить рюкзак, подвывая как раненый зверь.
Выбесившись до изнеможения, девчонка с трудом поднялась и уже не так уверенно двинулась дальше, от досады пиная и швыряя всё, что попадалось ей под ноги.
Старый Леший сурово смотрел на растрёпанную девчонку в рваных штанах и чёрном балахоне:
— Это что ещё за чучело безродное, пугало огородное? Вроде и замолчит, да на весь лес кричит! Зайцев и птиц пораспугала! А ну как я её к болотным духам отправлю — мож, они её уму-разуму поучат, да за невежество и проучат. Неча в моём лесу буянить да народ лесной от вешних дел отвлекать! — на этих словах Леший присвистнул, притопнул, руками повёл… И вдруг… пространство раздвинулось и снова сомкнулось за спиной у бунтарки.
Даша сделала шаг по тропинке и… провалилась по колено в вонючую вязкую жижу. Ноги заскользили по дну и через мгновение вся она барахталась, задыхаясь от неожиданности, не понимая, что с ней случилось. Онемев от страха, она только шарахалась из стороны в сторону, отплёвываясь от вонючей грязи, стараясь не захлебнуться. Сердце стучало в ушах, словно взбесившийся метроном. Даша пыталась схватиться, шарила руками по сторонам, но схватиться было не за что — кругом было скользко и вязко. Болото затягивало.
Дашу охватила жуткая паника: «Господи, да что же это такое! За что? Вот так вот нелепо погибну одна посреди глухого леса ранним весенним утром? И меня не найдут? И мама будет плакать ночи напролёт… Мама!» — Даша лихорадочно вспоминала, что надо делать в такой ситуации. «Так, сперва успокоиться, ровно дышать, хотя бы не двигаться» — подумала Даша. Тишина давила. Никто не будет её здесь искать. Это конец. Конец!!!
