Миссия. Начало пути. Книга первая
Миссия. Эликсир. Глава 5 / Глава 7
Глава 6
Тяжёлое тёмное осеннее небо за окном, которое, словно серый, потерявший от старости свою прежнюю окраску и надёжность брезент, время от времени протекало на землю холодным дождём. Такая погода всегда навевала на Димку тоску и уныние. Не радовало его сейчас даже наличие старенького ноутбука, подключённого к интернету. Эти подарки ему сделал сосед по лестничной площадке, дядя Андрей, который жил этажом ниже и являлся хозяином его друга — домового Казимира. Уезжая на обучение к какому-то лекарю, он отдал Мите давно не используемый и пылившийся на тумбочке ноутбук и оплатил два месяца интернета. Всё это, несомненно, было здорово, но огорчало мальчика то, что, несмотря на все его старания, у него уже давно не было прогресса в лечении своего недуга. Своими неимоверными усилиями, а также при помощи домового Кузи, как Димка называл Казимира, он смог научиться шевелить некогда безжизненными пальцами ног, однако дальше дело не шло. Пальцы по-прежнему шевелились, но подняться на ноги он до сих пор так и не сумел. Казимир подбадривал его, говорил, что нужно продолжать тренировки, и он верил другу и продолжал, но ничего не менялось. Отсутствие результата, да ещё и изменившаяся за окном погода совсем испортили Мите настроение. Всё чаще он предавался унынию, и в такие часы ему ничего не хотелось делать.
Вот и сегодня, как когда-то ранее, ещё до появления в его жизни Кузи, Митя всё так же сидел в своей каталке и, не мигая, смотрел в окно, на котором, будто капельки пота, несмотря на холодную погоду, появлялись и беззвучно стекали струйки дождя. Домовой молча сидел на своём любимом подоконнике и покрытым густой шерстью пальцем рисовал на пожелтевшей от времени краске какие-то невидимые и непонятные символы.
— А когда дядя Андрей вернётся? — прервал затянувшееся молчание Димка, переведя взгляд со стекла на друга.
— Я не знаю, — честно признался тот, — выучиться на лекаря — дело непростое и небыстрое. Но он человек умный, так что, надеюсь, у него это не займёт слишком много времени.
— Ну, хотя бы приблизительно, ну, например, через месяц приедет?
— Нет, через месяц он точно не приедет, разве что только в гости.
— А когда он вернётся, он точно сможет мне помочь встать на ноги?
— Я же говорил тебе, что точно. Он от рождения очень сильный целитель, только знаний у него не хватало — не знал, как это делать. Как научится, так и вылечит тебя. Он же тебе обещал?
— Обещал, — невесело протянул мальчик, вновь уставившись в окно.
Теперь его внимание привлекла муха, которая, попав между оконных рам, то появлялась и кружилась, жужжа и ударяясь о стекло, то вновь на некоторое время куда-то пряталась и умолкала. Сейчас она вновь совершала свои хаотические движения, которые были гораздо медленнее, чем это делали мухи в летнее время, но всё-таки она могла это делать. Димка внимательно следил за всеми её нелепыми передвижениями, и на глаза вновь навернулись слёзы. Ему вновь стало обидно, что все вокруг двигаются: либо занимаясь какими-нибудь делами, либо просто, как вот эта муха, проводят время впустую — а он остаётся всё таким же беспомощным калекой, который даже стоять не может на своих ногах.
— Не завидуй ей, — Казимир будто прочёл его мысли, — ей недолго осталось жить, а у тебя ещё вся жизнь впереди, и ты обязательно научишься ходить и даже бегать. Наберись терпения и продолжай заниматься.
— Тебе легко говорить, ты вон не то, что ходить, ты летать можешь, а я сижу здесь, как бревно неподвижное. Ну почему всё так нечестно?
— Понимаешь, в жизни вообще не всё так просто, как кажется и как хотелось бы. Я уже много лет нахожусь в вашем мире, всякое повидал, и могу сказать одно: для того, чтобы чего-то достичь, нужно много трудиться. Одного желания мало. Только самые настойчивые могут избавиться от любого недуга. Вера и усердие — вот залог любого успеха как в лечении, так и в жизни. Не будет чего-то одного — и всё, ничего не добьёшься.
Димка слышал эти слова уже не в первый раз, и хотя старался изо всех сил, но, в сущности, он был ещё ребёнок, который после упорных занятий хотел просто побегать, попрыгать… Но именно этого он сделать и не мог. У него ещё сохранились в памяти волшебные сказки, читаемые на ночь его бабушкой. В них всегда имелись какие-нибудь волшебные предметы, которые помогали героям преодолевать трудности и препятствия. Но у него, к сожалению, не было этих предметов.
— А почему никто не придумает такой эликсир, чтобы выпил — и сразу выздоровел? — спросил Митя, оторвавшись от созерцания мухи.
— Эликсир, говоришь? Да, эликсир нам бы не помешал, — ответил домовой, в свою очередь задумавшись о чём-то своём, — дал выпить, и ты уже знаешь, кто перед тобой.
— Это ты о чём? — не понял Димка.
— Да вот, послушай…
***
Вечернюю тишину спящего города разбудил гомон приближающихся голосов. Ведагор не спал. Он уже два дня ожидал визита горожан. Укутавшись потеплее в волчью шкуру, старый лекарь, не мигая, смотрел на незапертую входную дверь, в которую — и это он уже знал наверняка — с минуты на минуту должны были войти незваные визитёры. Долго ждать ему не пришлось: дверь без стука отворилась, и на пороге появилась делегация, состоящая из нескольких стариков, входящих в совет правления города. Гомон, сопровождающий шествие людей, сразу стих, как только первый человек появился в проёме дверей. Пятеро мужчин ввалились в слабо освещённое помещение и, отвесив низкий поклон хозяину дома, остановились у порога, переминаясь с ноги на ногу и всё не решаясь начать разговор о том, что же их сюда привело. В тёплое, согреваемое большой печью жилище вслед за людьми, словно тайный лазутчик, проскользнул сырой и холодный уличный ветерок. Пробежав по полу и не найдя для себя ничего интересного, он вскочил на массивный деревянный стол и попытался задуть стоявшие на нём свечи, однако, уже изрядно растеряв свои силы по пути к ним, сделать это не смог. Поднатужившись в последний раз, он лишь слегка взволновал горячее пламя, сделавшееся на миг чуть ярче, и исчез неизвестно куда.
— Здрав будь, Ведагор! — наконец произнёс старейший из пришедших, мужчина с тёмно-русой густой бородой и взъерошенными на осеннем ветру длинными волосами, — вижу, что свет горит, вот и вошли без спросу.
— Здрав будь, Ратибор, здравы будьте и вы, добрые люди, — ответил старый лекарь, давно уж позабывший какого лета точно он родился. — С чем пожаловали?
Зоркие, несмотря на возраст, глаза старца прищурились в лукавой усмешке, которую, впрочем, никто не заметил. Оживлённо беседовавшие по пути сюда старики, войдя в дом, будто оробели перед старцем, который, несмотря на их богатырский рост, был на пару голов выше самого высокого из пришедших. Не много осталось тех, кто когда-то выходил с обозом из Гипербореи. Старый лекарь был одним из них. С тех пор как был построен город, прошло немало лет, сменилось не одно поколение. Год от года люди, населяющие хлебнувшую горя и увеличившую силу притяжения планету, становились всё ниже ростом. В обмен на уменьшившийся рост, население получило мощный скелет с сильными, увеличившимися в объёме мышцами тела. Это были настоящие богатыри — и всё же, когда они встречались с этим древним жителем, то на его фоне казались всего лишь подростками.
— Думаю, что ты и сам ведаешь о цели нашего прихода, — словно смущаясь перед старцем, произнёс Ратибор.
Чуть скрипнула боковая дверь, и в образовавшуюся щель просунулось заспанное лицо молодого парнишки с коротким, ещё мягким пушком вместо бороды. Все, как по команде, повернулись в ту сторону, только Ведагор продолжал смотреть на делегацию. Не отрывая взгляда от людей, стоящих у входа, он тихо и спокойно произнёс:
— Ступай спать, Богумил, чего вскочил, как взбалмошный.
— Так, я это, голос услышал… — прокашлявшись от хрипоты в голосе, ответил парень.
— Ступай, мне с мужами потолковать надобно. Ступай, говорю, — повторил старик уже более строгим голосом, зная, что юноша сейчас начнёт упрашивать его, чтобы остаться.
Дверь тут же затворилась, и в комнате вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием в печи сухих головешек.
— Ведаю, конечно, почто вы пришли, — обратился он к делегатам, — кому-то из старейшин, видать, худо стало. Не иначе, как поел чего нездорового.
— Ты прав. Остромысл захворал, по всему телу короста пошла. Мы звали его к тебе, да не захотел: сам, говорит, справлюсь с болезнью.
— Ой, ли? Осилит ли сам?
Ведагор ухмыльнулся в усы и не спеша обвёл взглядом всех присутствующих. Старики опустили головы, словно нашкодившая ребятня перед строгим родителем.
— Видать, прав ты был, — извиняющимся тоном ответил Ратибор, — зря мы тебя не слушали.
В том, что среди старейшин много лет назад появился инородец, ничего необычного не было. Не каждый может заслужить это право, ну а коль заслужил, значит, мил оказался люду, его избравшему, а стало быть, будь добр, управляй на благо города и его жителей. Остромысл был из потомков инородцев, некогда прибившихся к последнему обозу, покидающему замерзающую среди ледников Гиперборею. Ведагор хорошо помнил первых двух мужчин, которых они подобрали на своём долгом и трудном пути. С тех пор его постоянно посещали мысли о каких-то не видимых с первого взгляда особенностях этих пришлых. Что в них было не так, кроме некоторых привычек, которые присущи любым чужакам, несмотря на свои недюжинные способности, он понять так и не смог. Сначала лекарь внимательно присматривался к этим людям. Потом же, когда суета во время построения города и борьбы за выживание заняли в его сознании первое место, он позабыл про чужаков, тем более, что в пути к ним присоединилось ещё немало потерявшихся после катаклизма жителей планеты.
Шли годы, покинул этот мир их первый лидер — Арий, приведший из Гипербореи в эти места и своё племя, и тех, кто к нему присоединился, а также заложивший первый каменный блок нового города. Управление после смены мерности вожака перешло к совету, избираемому жителями города. Чужаки, которые потерялись из поля зрения Ведагора, давно обзавелись семьями, женившись на таких же чужеземках, и нарожали множество наследников, продолжая и укрепляя свои Рода. Когда сменился не один десяток поколений, один из их потомков по имени Остромысл, проживший уже довольно долгую жизнь, вошёл в совет старейшин, управляющих их городом. И вновь, как и много столетий назад, древнего, как этот мир, Ведагора начали посещать почти забытые где-то в том далёком прошлом сомнения. Не нравился ему Остромысл. Вроде бы и не отличался ничем от остальных, да только мысли, которые ему не удалось укрыть от проникновенного взгляда лекаря, были у него какие-то тёмные. Всё он старался продвинуть в устоявшуюся спокойную жизнь горожан законы или правила, не присущие изначально великому племени Асов. Всё он придумывал какие-то нечеловеческие взаимоотношения и расчёты за труд. Остальные члены правления не поддерживали нового члена совета, отвергая его предложения при голосовании, душой не принимая его инициативы, но тот вновь придумывал что-то новое и вновь озадачивал совет.
Ведагор, проживший к этому времени столь долгую жизнь и имеющий в своём багаже огромный жизненный опыт, а также сохранивший все свои сверхспособности, понимал, что его подозрения — это не пустой вымысел. Привыкший с давних пор полагаться на свою интуицию, которая уже давно не подводила старого волхва, он решил провести собственное расследование (благо людей, требующих лечения, было немного) и наконец-то разобраться со своими давними сомнениями. То, что он разузнал, было малоприятным. Подключив, без объяснения причины, к своему дознанию своего ученика Богумила, парня смышлёного и скорого на любую поручаемую ему работу, лекарь выяснил, что Остромысл поднялся к верхушке правления вовсе не благодаря людской любви и искреннему желанию видеть этого старца во власти. Всё было гораздо серьёзнее, чем он предполагал. Возвысился этот горожанин благодаря многочисленным, не заметным на первый взгляд подкупам отдельных мужей и их семей. Имея в своём распоряжении хорошие плодородные земли, которые, к слову сказать, также были приобретены довольно сомнительным путём, он “помогал” в долг менее успешным землякам семенами, маслом и прочими мелочами. Оказывая такую помощь, он ненавязчиво намекал тем, кому помогал, что те теперь немного обязаны своему добродетелю. Когда же пришло время очередных выборов, Остромысл вновь слегка намекнул, что хотел бы пройти в совет, и доверчивые по своей природе жители той местности не отказались его поддержать.
Не брезговал этот горожанин и эксплуатацией деградировавших, но ещё сохранивших свой человекоподобный облик отщепенцев, проживающих недалеко от города. Понижение вибраций Земли и изменение её климата не могло не сказаться на духовном и физическом развитии людей. Всё больше появлялось детей, которые не понимали законов природы и не хотели жить с ней в ладу. Общество с веками устоявшимися обычаями и традициями не могло равноценно принять таких недалёких людей. Поэтому те, достигнув совершеннолетия и не слившись в созидательном сотворчестве с остальными жителями города, покидали его, селясь поблизости в пещерах и образуя отдельные небольшие колонии. Про таких недоразвитых человекоподобных говорили, что он без яна, то есть, у него нет необходимого количества энергии ян для нормального развития. Впоследствии это определение превратилось в одно слово — обезьяна, а представители этого племени в дальнейшем окончательно потеряли свой человеческий облик. Сейчас же это была дешёвая рабочая сила, которой и воспользовался Остромысл для работы на своих полях.
Узнав эти ухищрения, к которым прибегал новоиспечённый старейшина, Ведагор пришёл в негодование, однако жаловаться на члена совета он не пошёл. Старый волхв решил создать такое средство, которое позволило бы выявлять истинную сущность любого человека. Лекарь-алхимик задался целью приготовить снадобье, выпив которое, человек проявил бы всё, что есть у него тайного за душой. Честным и открытым согражданам такой эликсир не смог бы повредить ничем, но смог бы вскрыть личину подлеца и злоумышленника. Задумка задумкой, но на осуществление своей затеи Ведагор потратил не один год. Благо, в этом занятии ему помогал его верный ученик, который заменял теперь старику его некогда быстрые и сильные ноги. В свои сокровенные замыслы наставник его не посвятил, чтобы тот невзначай не сболтнул кому чего лишнего. Не ведал юноша и того, что именно он отнёс под видом водки на собрание совета старейшин. Водкой в те времена называли не алкоголь, а воду из семи родников, смешанную при помощи магических действий воедино, для укрепления организма и повышения его работоспособности. Иногда такую воду настаивали на травах, придавая ей ещё больше целительных способностей. Именно под её видом Ведагор и отправил в подарок старейшинам, заседавшим уже несколько дней для решения насущных проблем, изобретённый и изготовленный им эликсир.
Ведагор обвёл стоящих перед ним и потупивших свой взор в пол стариков.
— Теперь-то об этом чего говорить, — продолжил прерванную воспоминаниями беседу лекарь, — вины в том вашей нет, что не распознали чужака. Вельми умело он скрывал личину свою от честного люда.
— Это да, — подтвердил Ратибор, — но ты нам токмо ответь, не заразна ли его хворь?
— Так как же это может быть заразным, коль вы все из одной братины пили, а беда токмо с Остромыслом и приключилась?
— Это что ж за водка такая была, что Остромысла так скрутило, что он человеческий облик начал терять?
— Эликсир я в неё добавил, который сущность с изнанки наружу выворачивает. А облик человеческий он начал терять из-за того, что не человек-то он, по всей видимости.
— Дак кто ж он тогда, коль не человек? — вырвалось у стоявшего справа от Ратибора старика.
— Вот вместе и посмотрим, какая сущность из него вылезет, — улыбнулся лекарь. — Думаю, недолго ждать ещё понадобится.
Не успел он договорить, как за дверью в сенях послышались чьи-то торопливые шаги. Тут же дверь распахнулась, и в избу вбежал запыхавшийся от быстрого бега мужчина. Это был воевода, состоящий на службе по охране порядка и спокойствия в городе. Такое внезапное появление этого достойного мужа не сулило ничего хорошего. И действительно, отвесив, как и остальные посетители, низкий поклон хозяину дома, он обратился к Ратибору:
— Старейшина Ратибор, беда приключилась.
— Что за беда? — взволнованно спросил тот у вошедшего.
— Смертоубийство!
— Что-о-о?! — то ли удивлённо, то ли возмущённо протянул Ратибор.
Убийство у них в городе было чрезвычайным происшествием. Последний случай произошёл много лет назад, да и тот по неосторожности. На привычных кулачных боях, проводившихся на разные праздники, погиб от руки здоровенного мужика другой участник поединка, и всё из-за того, что первый не рассчитал силу удара. Только тогда, после этого происшествия, случайный убивец взял на себя всю ответственность по содержанию семьи погибшего.
— Что же там произошло? — попытался выяснить подробности Ратибор.
— Так ящер какой-то налетел на охрану городских ворот и растерзал троих насмерть, опосля чего открыл ворота и сбежал из города неведомо куда.
— Откуда ж он взялся, этот ящер? — недоумевал старик, сурово глядя на воина, будто тот был повинен в том, что произошло.
— Так неведомо откуда, — нерешительно оправдывался тот. — Никто не видал его досель.
— Неведомо откуда, неведомо куда, — передразнил старик с серьёзным выражением лица.
Но тут вмешался в разговор хозяин дома:
— Погоди, Ратибор, сейчас всё станет на свои места, — и повернувшись в сторону боковой двери, крикнул, — Богумил, ходь сюда!
Тут же дверь отворилась, и на пороге появился всё тот же парень — ученик лекаря, будто стоявший с той стороны и ожидающий окрика наставника.
— Ну-ка, беги к дому Остромысла да узнай, где хозяин и всё ли в доме ладно. Да живо мне, одна нога там, другая уже чтоб здесь была!
— Угу, — ответил юноша и с радостной улыбкой, что и ему нашлось задание в этом секретном деле, тут же скрылся за дверью.
Воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь еле слышным дыханием собравшихся здесь людей да слабым потрескиванием свечей. В атмосфере помещения почти на физическом уровне ощущалось возникшее моральное напряжение, которое ещё больше возросло, когда на улице послышался приближающийся топот ног. Взгляды присутствующих, точно кинжалы, впились во входную дверь. Ещё несколько томительных секунд, и она, широко распахнувшись, впустила Богумила. Тот, вбежав в комнату, по привычке плотно притворил за собой дверь и немного стушевался под пристальными взглядами стариков и воеводы.
— Ну? — поторопил его Ратибор.
Парень, тяжело дыша, попытался что-то сказать, но у него сначала ничего не получилось. Видно было, что он задыхается не только от быстрого бега, но и от волнения, которое ещё больше усиливалось от пронизывающих его взглядов. Наконец, немного овладев собой и дыханием, Богумил сказал:
— Нет нигде Остромысла, токмо ещё один убиенный около его дома лежит. Весь в кровищи, жуть просто.
Присутствующие теперь повернулись к Ведагору, вопросительно глядя на него.
— Вот вам и ответ на ваш вопрос. Не человек это был, а ящер под личиной человека, и эликсир мой его натуру-то наружу и вывернул. Показал, стало быть, его истинное лицо.
— Да как же так? — сокрушённо произнёс Ратибор, — как же он столько лет скрывался, и никто его распознать не смог?
— Умеют эти твари суть свою прятать, научились за столько-то веков. Не удивлюсь, если до утра ещё кто из города исчезнет, чтобы не распознали и его вдруг, — грустным голосом пояснил Ведагор. — Ну да ладно. Утро вечера мудренее.
— Да-да, — понял намёк Ратибор, и все дружно, поклонившись хозяину, торопливо вышли из дома.
— А ты чего, — наставник напустил видимую строгость в голосе, обращаясь к ученику, — тоже давай иди спать, поздно уж. Все дела завтра доделывать будем.
— А как… — хотел ещё что-то спросить парень, но встретившись с суровым взглядом учителя, резво скрылся у себя в комнате.
* * *
— Кузя, а что, эти ящеры взаправду тогда жили среди людей? — спросил Димка, внимательно прослушав очередной рассказ своего друга.
— Ну, почему же жили? — домовой был сегодня какой-то непривычно задумчивый. Может, и на него погода повлияла. — Они и сейчас среди нас живут.
— Что, правда? — немного испуганно спросил мальчик.
— Ты опять? — недовольно нахмурился Казимир, — я же тебе тысячу раз повторял, что я никогда не лгу.
— Ну, прости, Кузя, это у меня само вырвалось, я не хотел тебя обидеть.
— Ладно, проехали.
Димка невольно улыбнулся. Его всегда забавляло, когда его друг, живущий, по его словам, уже так много лет и обычно изъясняющийся непривычной речью со старинными словами, вдруг вставлял в свою речь современные словечки и выражения.
— А почему я никогда этих ящеров не видел? — задал мальчик очередной вопрос.
— Да потому, что их никто распознать не может. Если они в незапамятные времена умели скрывать свою сущность, то в наше время… В наши дни эти твари так научились мимикрировать под обычных людей, что пока сами не покажут свою сущность, то никто их не распознает, ну, или разве ещё эликсира того выпьют. Вот после этого снадобья они теряют свои способности к мимикрии, и только тогда мы и можем увидеть их настоящую суть.
— Мими чего? — не понял Димка значение слова.
— Мимикрировать — это значит подстраиваться под условия окружающей среды, превращаться в таких же людей как все вокруг, — пояснил мальчику домовой.
— А, понятно. А где взять такой эликсир? — вновь спросил Митя, и вдруг, не дожидаясь ответа, задал новый вопрос, который показался ему более важным. — Слушай, а как же напоить этих ящеров эликсиром, если мы их не можем узнать? Не поить же лекарством всех подряд?
— В этом вся и сложность. Но ты не переживай, их не так-то и много среди людей. Страшнее то, что очень многие поддаются их тлетворному влиянию. Люди в погоне за различными благами, которые сулят им эти нелюди, забывают про честь, совесть, про то, что не эти рептилии, а они сами являются хозяевами своей земли и своей жизни. Люди становятся рабами этих замаскированных тварей, даже не понимая и не осознавая этого.
Казимир замолчал, вновь погрузившись в раздумье. В возникшей тишине раздался стук усилившегося дождя по оконному стеклу. Разгулявшийся осенний ветер неистово пытался оборвать пожелтевшую, но ещё крепко державшуюся на ветках листву. Та ещё всеми силами сопротивлялась, однако с каждым днём становилась слабее, и небесному проказнику получалось осуществлять свою задумку всё легче. Он, наконец, сорвав очередную охапку листвы, будто вредный ребёнок, заполучивший в своё распоряжение новые разноцветные игрушки, капризно швырял их на землю и с новой силой принимался обрывать с деревьев новые.
